Наши дни.
Россия.
Санкт-Петербург. Международный аэропорт Пулково.
Общий план.
В вестибюле аэропорта. Огромные окна во всю стену с панорамой на взлётное поле.
Камера снимает издалека, постепенно приближаясь к одному окну. Сначала появляется неразборчивый гул, по мере приближения камеры становится слышно разговор двух мужчин, стоящих спиной к камере у самого окна. Они стоят рядом, близко друг к другу, но не в плотную. Каждый сам по себе, но при этом есть ощущение, что они вместе. Оба смотрят в окно, в сторону поля, на котором ждёт своего вылета «Боинг». Погода за окном ясная, но ветреная, начало осени.
Один из них: высокий, темноволосый, стройный, одетый в тёмно-синие джинсы и такого же цвета ветровку, на ногах — чёрные кроссовки. Он стоит скрестив руки на груди, широко расставив ноги, что создаёт впечатление силы и уверенности, присущей ему. На полу слева от него лежит большая спортивная сумка.
Второй — прямая противоположность первому. Широкий в торсе, невысокого роста, крепыш. Голова выбрита наголо. Руки отведены за спину и сцеплены в замок. Он одет в серый спортивный костюм и белые кроссовки. Через плечо протянут ремень маленькой сумочки для документов. Видно, что в этом альянсе он — лицо провожающее первого в дорогу.
Диалог между ними слышен за кадром:
Второй, с интонацией заботливого родителя, спрашивает первого:
- Не жарко тебе будет?
Тот отвечает спокойно, со знанием дела:
- Я в самолёте переоденусь, когда к Эмиратам подлетать будем. В самолёте «кондеи» работают, холодно даже бывает от них.
- Твои-то не ревели, когда провожали? - Интересуется второй.
- Не сильно. Мать всплакнула сначала, стала по привычке на жалость давить, вот мол, кто же о ней будет заботиться, мужиков совсем в доме не осталось, на старости лет и поддержать некому. - Говорит первый и, задумавшись, делает паузу.
- Ты её хоть успокоил? - спрашивает второй с сочувствием в голосе.
- Я ей денег высылать буду регулярно, как устроюсь. Оставил итак на первое время, им на несколько месяцев хватит. Да и Катька нормально сейчас зарабатывает. Думаю, справятся без меня, пока...- первый опять делает паузу, подумав, продолжает, немного растерянно- ...ты помоги им, если что. Присматривай..., если не сложно?
- Не сложно. - Второй не многословен.
- Колька, так тот вообще не понял ничего. В смысле, что я надолго уезжаю. Спрашивает, привезу ли я ему оттуда кенгуру к Новому году, - продолжает первый.
- Он маленький ещё, не знает, что такое — надолго. Такое понятие, как время в этом возрасте не существует. Беззаботная пора. Пока школа не начнётся, - рассуждает второй.
- Я решил ему плюшевого кенгуру посылкой отправить, - говорит первый.
- А вот это дело — хорошее! - отвечает второй.
Они замолкают и смотрят в окно. По небу осенний ветер быстро гонит с запада на восток маленькие, рваные облака. По земле спешат в том же направление, начинающие опадать, жёлтые и коричневые листья.
На поле рабочие заправляют самолёт из подъехавшего заправщика, по кругу ездят пассажирские автобусы, тянется колонна багажных вагончиков.
- Повезло тебе, через день опять в лето попадёшь, точнее в весну. Даже завидую, с одной стороны, - говорит второй, делает небольшую паузу, вздыхая при этом, и вновь продолжает, - а с другой стороны, ты — молодец, я бы не решился вот так взять и всё бросить. И где-то один, вдалеке от близких, начать всё заново, с чистого листа. Духу не хватает. - Резюмирует он.
- Спасибо за честность, брат. Я и сам до конца не верю, что уезжаю в другую страну жить. Но знаешь, я много думал о том, как я там обустроюсь, где буду работать, получится или не получится семьёй обзавестись. Я не могу это знать, так ведь? А вот, если не дам себе возможность рискнуть и проверить, то потом всю оставшуюся жизнь буду жалеть об этом. Страшно, конечно, неизвестность всегда пугает, но ты же сам мне сто раз говорил, что с этим страхом делать, да и с другими тоже. - В голосе первого слышны нотки азарта и волнения.
- Ты прав, я говорил — повернись лицом к своему страху и он сразу же станет меньше, а потом иди ему навстречу, чем ближе к цели, тем больше понимаешь, что страх тает, как дым. И вдруг осознаёшь, что его и нет совсем, и бояться уже нечего — привык. А дальше снова цели, новые вершины, новый адреналин...- воодушевлено говорит второй.
- И так всю жизнь. - Констатирует неизбежность жизненного цикла первый.
- Всю жизнь в борьбе со страхом. Страшно умереть, страшно потерять, страшно быть одному, отбиться от стаи. И всё равно хочется жить, не смотря ни на что. Жизнь — это становления, взросления и старения. Всё просто. Жаль тех, кто так этого и не понял. Живут так, как будто будут жить вечно, и откладывают всё на завтра. А потом, бах и жизнь кончилась, так и не успев начаться. - Второй в задумчивости замолкает, вздыхает, смотрит в окно, куда-то вдаль, продолжает, - мы ведь и сами, братка, раньше так жили, не понимая куда идти, в каком направление двигаться, ни тебе ориентиров, ни авторитетов.
Они молчат какое-то время, каждый о своём.
- Так что, братишка, живи сегодня...завтра и всю жизнь, в России, в Австралии, в Штатах, где твоей душе угодно и будь счастлив. Ты этого достоин. - Второй расцепляет руки и поворачивается лицом к первому.
Тот тоже разворачивается, и они обнимают друг друга.
- Спасибо тебе, Лёха! Ты всегда был хорошим другом и таким и останешься. Я тебе благодарен, что вытащил меня из этого дерьма, - говорит первый.
- Да уж, в которое сам и затащил когда-то, - с сожалением отвечает второй.
- Да я простил тебя уже давно, и ты прости меня, брат! - Первый немного отстраняется от второго, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
- Что ты, Паш! Это тебе спасибо, что поверил мне тогда, да и в меня веришь. Мне важно знать, что я кому-то на этой планете нужен, - говорит второй и снова подтягивает первого к себе и крепко обнимает его.
Продолжение следует...