Ты понял что это был спектакль, рассчитан на одного зрителя.
Они не аплодировали стоя, потому что ничего не понимают.
Я играла свою роль на понятном лишь нам двоим языке.
Ты знал, что я делаю все с опаской- поймешь и простишь ли.
Я знала, что через несколько часов мы будем лежать на нашем грешном ложе, соединяясь капельками пота.
Так грубо любить и тонко ненавидеть можем лишь мы. И лишь друг друга.
Играть честно, нарушая при этом правила, можем лишь мы. И лишь друг с другом.
Жить в вечном страхе потерять то, чего мы и так не имеем.
Быть холодными, когда внутри кипит кровь.
Понимать сердцем что происходит, но никак не сформулировать это разумом.
Соглашаться с тем, что при расставании ничегошеньки не измениться в наших жизнях.
И оттягивать этот миг до завтра.
До следующей поры года.
До бесконечности.
До невозможности контролировать себя.
В ладонях почему-то больше одиночества, чем Тебя.
В одиночестве почему-то больше Тебя, чем боли…
В боли почему-то больше наслаждения, чем желания уйти…
Желание уйти маленькое.
Помещается в ладонях…
В ладонях, в которых одиночества больше, чем Тебя…
И это не единичный случай, когда все по кругу.
Как каждодневная репетиция…
Повторение слов.
Вернее слов-то и нет в моей роли.
Я играю молча.
Люблю молча.
Кричу молча.
Возмущаюсь молча.
Поэтому меня никто и не понимает.
Этот спектакль рассчитан на одного зрителя.