Этот рассказ - ответ на рассказ Евгения Ефремова с тем же названием http://proza.ru/2011/06/05/469
Не могу сказать, что я с большой охотой собиралась на свадьбу. Но Наталья, моя подруга уже давно потребовала, чтобы я была свидетельницей на ее свадьбе, а я… ну не могла я ей отказать, хотя прекрасно понимала, зачем ей это понадобилось. Во-первых, из всего нашего круга я самая некрасивая и при сравнении она здорово выиграет, а во-вторых, конечно, из-за Андрея, ее соседа. Он – единственный, кто обратил на меня внимание в нашей, вернее в ее, компании, и с ее подачи у нас с ним завязались близкие отношения. Если честно, это не самое приятное в моей жизни . Он по своему уровню – сантехник, сантехник классический, хотя работает костоправом на каком-то СТО. Денежки у него водятся, он, в принципе, не жлоб и его однокомнатная квартира – место сбора нашей компании. Любимое его развлечение – попить пивка, а лучше нажраться в приятной компании, на худой конец футбол посмотреть по телику. С дивана вечером поднять его трудно. Речь – преимущественно междометия и маты. В постели примитивная и чаще всего пьяная скотина. Книг не читает в принципе, а от запаха его носков меня мутит.
Но у него квартира, а мне… жить негде. В родительской двушке нас прописано шестеро. Правда, младшие братья живут в интернате, но полупарализованная бабка совсем выжила из ума: под себя ходит да еще стены мажет. После 9 класса я поступила в медицинское училище, там дали общежитие. Там я познакомилась с Натальей, она взяла меня, так сказать, под крыло. Но когда закончилась учеба, из общаги поперли. Хорошо, что после работы теперь было куда идти, потому что дома – каторга. Отец пьяный орет, что жизнь его сгубили, мать плачет, а бабка визжит и грозится всех выгнать – квартира-то на ней записана. Так я с Андреем и сошлась. Хватило меня на три месяца. А потом я встретила Его…
Чтобы денег поднакопить, я за любую работу бралась. Наташка, кстати, меня и порекомендовала одной даме (где уж нашла, не знаю). Системы ставить. Той капельницы назначили, сердце поддержать, а ходить в поликлинику в лом. В общем, созвонились, пришла. Открыл мне дверь мужик: вроде еще молодой – волосы темные, а виски седые. И очки тоненькие такие. И запах от него какой-то необыкновенный. Куртку с меня снял, тапочки подал. Проходите, - говорит, -мама Вас ждет.
Я прошла, обалдела. Проходная комната(зал, значит) - сплошь книги. Я столько разве что в библиотеке видела. А из мебели кресла только да торшер на ножке. Даже телевизора нет.
Телевизор обнаружился в спальне. Огромный такой. И на кровати вся в кружевах дама с телефонной трубкой в руках. Не сказала бы, что умирающая, но лицо отечное и нездорового цвета. Замучила она меня: и что закончила, и с какими оценками, и где и сколько времени работаю. Мне бы побыстрее начать, ведь капать–то не меньше часа, а она давай про свои болезни вкручивать да про это свое лекарство выяснять: и каков эффект и нет ли противопоказаний.
– Давайте уж поскорее, начнем, – прошу,– жгут, спирт и пластырь у меня есть. Куда систему вешать будем?
Оказалось, она думала, что я бутыль с раствором на вытянутых руках держать целый час буду.
– Извините, говорю, это невозможно. Давайте лестницу или вешалку на ножке или что-то в этом роде. Или я не смогу вам помочь.
Тут она за сердце хватается: Аркадий! Сыночек!
Тот прибежал: руки трясутся. Я объяснила , в чем проблема. Он засуетился сначала, то выйдет из комнаты, то вернется, потом сел у матери в ногах, руками голову обхватил и тихо так говорит: "Единственное, что я могу предложить, это самому систему подержать".
- Стоп, - говорю, - безвыходных положений не бывает. Там у вас в комнате торшер стоит. Несите-ка его сюда.
Он на меня посмотрел так, как будто я его из-под поезда выдернула. Торшер приволок, а как на него систему подвесить в толк не возьмет. Ну, я лампочку вывернула, в руки ему сунула.
-Бутылка пластиковая есть? – спрашиваю. Надо ее пополам разрезать. Я пока раствор приготовлю.
Долго он не возвращался, а потом из кухни грохот и вопль. Матушка подскочила, за сердце хватается, в рукав халата попасть не может.
-Лежите, - говорю,- я сама. Прибежала на кухню. Стоит у стола, с руки кровь льется, а на столе бутылка целехонькая и тесак кухонный. - Извините,- говорит, напугал. У меня нож отскочил.
Ну, руку я ему обработала, рана неглубокая, только крови много. Нож на огне нагрела, бутылку разрезала попрек (раскаленный нож пластик как масло режет). Крючок ( с собой я его ношу в таких случаях) ввинтила в донышко, на патрон его надела, а на крючок уже бутыль с раствором в трубчатом бинте повесила.
Вены у хозяйки хорошие, быстренько иглу ввела. Мадам, похоже, сознание собралась потерять, да не успела. Я пульс пощупала: шестьдесят пять. Говорю: "Пульс прекрасный, а разговаривать вам нельзя. Вот телевизор смотреть можно". Поняла, что она мне опять о своих болезнях вещать собиралась.
Когда систему сняла, ей еще давление смерила. Она из-под подушки кошелек достала и мне оплату выдала. Тютелька в тютельку.
А сын ее,Аркадий, когда меня до дверей провожал, куртку на меня надел, а потом руки мои взял, целует их и шепчет: "Оленька, Вы моя спасительница. Спасибо преогромнейшее. Вы придете завтра, не правда ли? Буду ждать, буду ждать". На лестнице я руку в карман сунула, а там бумажка. В пять раз больше, чем его матушка дала.
Я к ним неделю ходила. В последний день Аркадий пригласил меня на свиданье. Он пришел с цветами. Никогда мне еще их не дарили. А сколько мы с ним не говорили! Обо всем. О жизни, о книгах, о Боге. Рассказывал он замечательно. И скромный такой. Я сама его поцеловала. Наверное, он бы так и не решился. Потом был какой-то фейерверк нежности. Столько прекрасных слов, столько чувства! Моя девочка! Мое солнышко! Моя радость! Я ни от кого не слышала таких слов.
Как же мне мерзко было возвращаться в квартиру Андрея. А тот словно с цепи сорвался! Оскорбления, потоки грязи, прямое насилие. Утром я сбежала, собрав все свои вещи. Позвонила Аркадию. Он выслушал мои бессвязные речи и, помолчав, сказал: приезжай.
Но Ангелина Михайловна с моим присутствием в доме мириться не собиралась. В ход пошло все: угрозы, демонстративное молчание, сердечные приступы. Аркадий пролежал два дня с мучительной головной болью: оказывается у него проблемы с давлением, поэтому он и работал дома, за компьютером. А когда поднялся, сказал: собирайся, поехали. По дороге объяснил, что у них есть еще одна квартира, которую сдают в аренду. Как раз сейчас ее освободили, там мы и будем жить. И мы жили уже полгода.
Сначала все было прекрасно. А потом кончились деньги. Аренда квартира, в которой мы жили, была единственным стабильным доходом Аркадия и его матери. Случайные заработки, которые находил Аркадий, не покрывали даже насущных потребностей. Он дергался, то строил планы, то пытался найти работу, а найдя, не мог ее выполнить: подскакивало давление, и он лежал, не в силах подняться. А тут еще ежечасные звонки матери… Конечно, я пару праз срывалась: на ее дорогущие лекарства деньги есть,а я не могу купить себе даже приличный лак для ногтей, разве что китайскую подделку.
Он мечтал о ребенке. Но на какие деньги его поднимать? Аркадию уже за тридцать… Здоровья нет, нет благосостояния. Он, конечно, добрый, порядочный. Но я даже не смогу бросить осточертевшую работу. И что меня ждет дальше? Я не потяну мужа-инвалида. А если еще ребенок… Нет уж... Что-то надо решать. Я не хочу его обижать да и куда мне идти? Он мужчина, вот пусть решает.
Эта свадьба… Несколько раз я приводила Аркадия в компанию Натальи, она потребовала «показать». Ничего хорошего из «показа» не вышло. Аркадий был старше, практически не пил, не умел танцевать, а разговаривать на отвлеченные темы никто с ним не хотел и не мог. Наталья окрестила его занудой.
Идти на свадьбу Натальи Аркадий очень не хотел, к тому же на хороший подарок денег не было. Но не могла же я пойти одна, тем более, я знала, мне придется встретиться с Андреем.
Свадьба обернулась для меня унижением. Мое платье было неприлично скромным, подарок просто нищенским. А Андрей вел себя просто вызывающе: лез с объятиями, отпускал пошлые шутки, вообще не давал мне проходу, потребовал у Наташки, чтобы она заставила меня с ним танцевать. Отказать невеста ему не могла: только что он убил всех, по-купечески бросив на поднос с подарками тысячу долларов.
Облапив меня своими ручищами, Андрей, дыша в ухо перегаром объяснял мне на своем диалекте, какая я дура, что бросила его. Я бросала умоляющие взгляды на Аркадия, но тот демонстративно не смотрел на меня, уставившись на графин с водкой. Потом вообще отвернулся, налил себе водки и выпил одним глотком. Ну и ладно! Водка и с меня снимет все проблемы. За ваше здоровье, молодые! Горько!
Дальше я как-то смутно помню. Аркадий ко мне так и не подошел. От выпивки мне стало плохо, я вышла на улицу. После душного зала там было прохладно. Голова кружилась и меня покачивало. Слава богу, кто-то вынес на площадку стул, куда я и плюхнулась. Гости уже разъезжались, а у дверей начинался скандал, грозя перейти в драку. Я не вслушивалась: все мои силы уходили на борьбу с каким-то мальчишкой. Он все пытался меня стянуть со стула, утверждая, что это его место.
Когда передо мной появился Аркадий, и начал выговаривать мальчишке, я поняла, что он метил в меня. Но ведь он сам виноват, что я напилась! Он мерзавец, подлец, зануда!
– Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил он и, не дожидаясь ответа, развернулся на каблуках.
Это было так неожиданно, так нелепо, что я ошарашенно смотрела ему вслед, хватая ртом воздух.
–Аркаша!
Он выжидательно повернулся. Чего он ждал? Слез? Уговоров? Раскаянья?
– Да пошел ты…
Из-за угла раздался пьяный гогот Андрея.