* * *
Елена торопливо поцеловала меня и выскочила из машины. Она долго возилась с кодовым замком парадной: у неё никак не получалось нажать одновременно на три кнопки.
Перед тем как скрыться за дверью обернулась. Улыбнулась и помахала рукой.
Может, не стоило торопиться, — засомневался я, — ничего страшного бы не случилось, познакомься мы с её сыном чуть позже.
* * *
Наши отношения с Еленой начались в июле и находились как раз в той стадии, когда едва возникший союз мужской и женской плоти невыносимо сладок и манящ. Нам уже были известны предпочтения друг друга, и можно было без напряжения обсуждать неприемлемое.
Людям не интересно знать, кем они являются в действительности. Намного приятнее изображать из себя тех, кем они могли бы стать. И только любовь учит нас грусти.
А два часа назад никакой печали не было и в помине.
Сосредоточенно исследуя внутреннюю поверхность бедра любовницы, я обнаружил крошечный островок волос, непостижимым образом уцелевший при недавней эпиляции. Невнимательность косметолога произвела неожиданный эффект – мне захотелось выпотрошить Лену, словно копилку.
— Взбирайся на меня, моя Европа, — промычал, дурачась.
Ощущая себя божественным быком, с Еленой на спине, я ринулся в постельную пучину спальни.
Мы долго тянули пронзительную и нежную мелодию. Не боясь сфальшивить, солировали поочередно, внимательно прислушиваясь к дыханию партнера.
Совершенная каллиграфия линий её живота завораживала. Воздуха не хватало, и я не выдержал, сорвался на молчаливую пытку. Мои шлепки и укусы, однако, только ускорили капитуляцию Елены. Усмиренная, она застыла рядом. Переполненная безрассудством, словно скрипка легкого дерева в конце гастролей.
Недвижный, я пристроился возле её парящего тела. Распростерся с закрытыми глазами, отмечая, как просачивается в душу безмятежность.
Так и лежали, впитывая тишину. На какое-то время я даже решил, что влюблен.
Любопытное августовское солнце оценивало проделанную нами работу.
— Вот ведь удивительно! — подал я, наконец, реплику.
— Молчи! — Елена накрыла мой рот ладонью, — Молчи, я знаю, что ты скажешь.
Она потерлась щекой о плечо.
Я открыл глаза и обнаружил, что её зрачки начали голубеть.
На лице Лены играла странная улыбка.
— Квартира, в которой я хотела бы жить, должна удовлетворять всего двум условиям, — мечтательно произнесла она.
— Каким? — лениво поинтересовался я.
— Принципиальны вид из окна и рисунок обоев.
— Соответствует ли им моя нора?
Елена не ответила.
— Отвернись, я хочу одеться, — попросила она.
— Не буду.
— Ну, пожалуйста.
— Иначе пронзишь меня стальным взором?
— Не поняла?
— В обычном состоянии твои глаза отливают лазурью, — объяснил я. — А когда ты волнуешься, они приобретают пепельный оттенок. И во время близости, кстати, тоже.
Я медленно и невесомо провел ладонью по её груди.
— До чего ужасно жить без любви, — выдохнула Елена.
— Да и с ней не проще, — кивнул я, обнимая и прижимая к себе молодую красавицу.
— Не хочу, ни с кем не хочу делить тебя, — затараторила она. — Ни с другой женщиной, ни со славой.
— Перестань, какая слава у актёришки, прозябающего на вторых ролях.
— Я слабо разбираюсь в театре, — Елена принялась решительно выбираться из моих объятий, — но, должна признать, в твоей игре присутствует что-то гипнотическое. Где-то читала, подобное действие оказывал на женщин Гитлер.
— Скажешь тоже, — довольно усмехнулся я.
* * *
Елена задерживалась. Очевидно, разговор с бывшим мужем складывался непросто.
Я сидел в своем стареньком фордике и злился. Злился на себя, на Лену и на её ребёнка.
Совсем близко от машины прошла симпатичная девушка. Я проводил её оценивающим взглядом. Походка у юной кокетки была что надо - прямая спина, неподвижные шея и голова, волнующее покачивание бедер. Перед тем, как повернуть за угол, она оглянулась.
«Нужна ли мне ответственность за чужих людей?» — в который раз переспрашивал я себя.
* * *
Когда они вышли из подъезда, я выбрался из машины навстречу. Боковое зрение отметило дрогнувшую портьеру в окне третьего этажа. Чужое любопытство всего лишь позабавило.
— Познакомься, сынок, — едва дрогнувшим голосом произнесла Елена. — Это. Это ...
Она замолчала и посмотрела на меня. Её глаза заметно посерели.
— Дэн, — я заставил себя улыбнуться и протянул мальцу ладонь. — Не сомневаюсь, мы станем настоящими друзьями. Такими же, как с твоей матерью.
Мальчишка взглянул исподлобья и медленно, словно нехотя, пожал мою руку.
На его сухом костистом лице, с маленькими колючими глазами и скудным подбородком, читалась откровенная неприязнь.
Сын мало походил на мать и этот факт, непонятно почему, огорчил.
Я молчал, ожидая пока испарятся демоны раздражения. Захотелось показать маленькому негоднику трюк с пропажей и последующим волшебным обнаружением его вещи. Вещи ценной, много для него значащей. И чтобы фокус не удался.
— Денис - мой очень близкий друг, — наконец пришла в себя Лена. — Мне бы очень хотелось, ребята, чтобы вы нашли общий язык.
— Найдем, — преувеличенно бодро пообещал я.
— А ты как думаешь, Максим? — Елена обняла сына за плечи.
Тот не реагировал. По-видимому, хорошо вошел в роль.
— Сколько тебе лет, Макс? — равнодушно спросил я.
— Семь, — еле слышно выдавил из себя упрямец.
— Ну что, поехали в «Макдоналдс» на Московском? — предложила чуть воспрянувшая Лена. — Никто не в курсе, он работает по выходным?
— Не знаю, не уверен, — вздохнул я.
Конечно же, я знал график работы сетевого ресторана. Просто отвечал на вопрос, заданный себе в машине.
* * *
Разогнаться не получалось и мы рывками перемещались от светофора к светофору. Никто не произносил ни слова. Елена сидела рядом и кусала губы. Её сын хмурился на заднем сидении.
— Расскажи, Макс, кем хочешь стать, когда вырастешь? — нарушил я молчание.
— Писателем, — буркнул в ответ мальчишка.
— В этом случае тебе нужно много читать. А ещё, учиться видеть.
— Прежде всего, Максим, ты должен научиться писать письма, — принялась размышлять Елена. Любому адресату. Человеку, животному, сказочному персонажу и даже неодушевленному предмету - любому.
— Например, Гитлеру, — не сдержавшись, вставил я.
— Хоть бы и ему, — как будто споря, медленно произнесла Лена.
Проехав поворот на Ленинский, начали высматривать место для парковки.
— Так как тебе обои в моей квартире? — вспомнив, спросил я.
— Разве проблема заменить их? — удивилась Елена. — При необходимости.
Когда машина остановилась, она бодро выскочила из салона. Открыла заднюю дверь, подала сыну руку.
— Идите, занимайте очередь, — попросил я. — Сейчас буду.
Провожая их взглядом, анализировал свои чувства.
Неужели всё дело в мальчишке? — размышлял я. — Ведь нам так замечательно с его матерью!
Вспомнились слова нашего режиссера. Чтобы разлюбить достаточно иногда комариного укуса, - любил повторять старик. А я ещё не понимал, что тот имеет в виду.
* * *
Я успел вовремя, перед Леной как раз рассчитывалась компания студентов.
Максиму мы заказали чизбургер, картошку фри и колу. Его мать ограничилась биг маком и кофе. Себе я не взял ничего.
— Что-то случилось? — удивилась Елена.
— Понимаешь, — я опустил глаза, — позвонил режиссер. Мне нужно срочно ехать на репетицию.
Выйдя из ресторана, я вдохнул полной грудью и неторопливым шагом направился к машине.
В том, что окна моей квартиры выходят на больничный крематорий, — улыбался я, — оказывается, тоже есть свои плюсы.
В салоне едва уловимо пахло туалетной водой. Недорогой «Барберри», которую я подарил Елене неделю назад.
На заднем сидении валялся сложенный пополам листок бумаги.
«Дорогой Гитлер, — было заметно, как старался мальчишка, однако печатные буквы всё равно наползали друг на друга. — Пожалуйста, не начинай войну. Иначе моя мама снова останется одна»