Филин

ФИЛИН И ПОПУГАЙ

Ух-ух! – раздалось по лесу.
И потом еще несколько раз:
– Ух-ух! Ух-ух! Ух-ух!
И где-то вдалеке, словно отвечая, закуковала кукушка:
– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
– До чего противный голос! – недовольно заворчал про себя филин. – Писклявый какой-то. А туда же – мне подпевать. После чего повторил еще несколько раз своим увесистым баритоном:
– Ух-ух! Ух-ух! Ух-ух!
«Кажется, умолкла наконец» – отметил он про себя, не расслышав кукования в ответ.
Филину какой день не спалось. Ни ночью, ни днем, когда все остальные добропорядочные филины сидят в своем дупле, закрыв глаза. В первый раз он отнесся к этому факту достаточно спокойно – мало ли чего в жизни не случается, а теперь дневное бдение его сильно раздражало. Но еще больше – беспрерывное движение вокруг. Он и представить не мог, насколько, оказывается, насыщенная жизнь днем в лесу. Особенно досаждали глупые птахи, без конца летавшие куда-то во все стороны.
«Ведь свили себе гнезда уже, ну и сидите в них, – бурчал он про себя, – нет же, все свербит в одном месте, все бы летать и летать».
Одна раздражающе яркая птица вообще повадилась то и дело мелькать у него перед глазами с утра и до ночи. Когда он впервые обратил внимание на эту глупую птаху, просто угрожающе ухнул:
– Ух-ух! Ух-ух!
Надеялся, что она правильно все поймет, и выберет себе другие места, где можно мельтешить. Ан нет.
Тогда он принялся ухать уже на подлете:
– Ух-ух! Ух-ух! Ух-ух!!!
Даже крылом не повела.
И вот однажды расфуфыренное создание опустилось на ветку рядом с ним. Филин слегка покосился, но не посчитал нужным давать понять, что это его в какой-то степени интересует.
– Привет! – между тем нагло поздоровалось создание.
– Ух-ух!
И отвел в сторону большие круглые глаза.
– У тебя интересная песня.
– Ух-ух! В смысле – у вас…
– В каком смысле у нас? – не поняло создание.
– Я говорю, к незнакомым, особенно таким серьезным, как я, положено обращаться на вы…
– Да пожалуйста, хоть десять раз, – щебетнуло создание и улетело…
– Ух-ух! – проворчал вслед филин.
«Еще и вести себя не умеет», – подумал он про себя.
Было обидно, что разговор, который так удачно начался, не вышло продолжить. Ведь он вполне мог научить это неразумное создание еще чему-нибудь хорошему, посвятить его в плоды своих долгих ночных размышлений и обобщений в дупле, указать, что такие яркие перья ни к чему добропорядочной птице. И теперь всякий раз, когда он слышал знакомый взмах крыльев, старался все же провожать этот полет более дружелюбным «Ух-ух!» в надежде, что создание еще раз сядет рядом и вступит в разговор. Подзывать же кого-то самому филин считал ниже своего достоинства.
Однажды это вновь произошло.
– А что вы такой сердитый все время? – спросило создание, усаживаясь на ветку.
– Сердитый? С чего ты взял? – удивился филин.
– И непоследовательный. Почему это я должен говорить вам «вы», а вы мне, наоборот, «ты»?
– Потому что я умнее тебя.
– И что?
– И ничего. Вместо того, чтобы дерзить, лучше бы прислушаться, о чем тебе хотят сказать.
– Странно, мне казалось, умнее тот, кто не говорит об этом без умолку, – прощебетало создание и опять упорхнуло.
Филин только открыл клюв, чтобы сказать нечто очень важное, от чего расфуфыренной птице стало бы очень стыдно, как ее и хвост простыл.
«Пусть только еще раз появится. Не буду больше даже внимания на нее обращать», – решил он про себя.
А создание промелькнуло мимо следующим же утром.  Поначалу он сдержался, а потом не вытерпел.
– Ух-ух!
– Ну привет! – радостно сказала птаха, опять оказавшись на своей ветке.
– Ух-ух! В смысле ты вообще кто? В нашем лесу таких никогда не было.
– А какие же были в вашем лесу до меня?
Филин слегка удивился тому, что не знал ответа на этот, казалось, просто вопрос.
– Ух-ух! – пробормотал он.
– Это что значит?
– Это значит, что в нашем лесу такие перья не принято носить. И щебетать так демонстративно тоже.
– А что же принято в вашем лесу?
– Размышлять, созерцать, в крайнем случае – заниматься делами.
– Вот как? А мне показалось, что в вашем лесу можно просто радоваться жизни. Посмотри, как здесь здорово, когда лучи солнца пробивают сквозь ветви деревьев, а поляны благоухают цветами.
– Цветы? Благоухают? А зачем это нужно? – забеспокоился филин. Он ведь хотел поговорить о более серьезных вещах, а не таких пустяках.
– Как зачем? Разве не для того мы появляемся на свет, чтобы радоваться жизни и всему что нас окружает?
– Никогда об этом не задумывался.
Создание удивленно затопталось на месте, а потом придвинулось поближе к филину.
– А о чем же ты, в смысле вы задумывались?
– Ничего, со мной можно по-простому, можно на ты… – растерянно заухал филин.
– Так о чем?
– О разном, – почему-то филину не хотелось отвечать на этот вопрос.
– И все же…
– О том, почему день сменяет ночь, а ночь сменяет день…
– Это важно. А еще?
– О том, что бывает сначала – шелестят листья на деревьях или дует ветер. 
– И без этого прожить нельзя.
– Ты, я смотрю, насмехаешься надо мной! – недовольно заворчал филин. – Тогда скажи, о чем размышляешь ты? Вот сейчас.
– Сейчас? О тебе.
– Обо мне? И что же такого ты обо мне думаешь?
– Ничего особенного. Удивляюсь, что тебе, кажется, совсем не скучно жить на свете.
– А при чем здесь это? Конечно, не скучно. Мне на это даже некогда обращать внимания. Вот в настоящий момент меня очень занимает проблема ветра. Раньше я думал о нем только ночью, а теперь еще и днем, потому что меня стала мучить бессонница. Мне кажется, она появилась от осознания всей сложности проблемы…
Создание вдруг взметнулось вверх, сделало большой круг над лесом и вернулось на прежнее место.
– Прости, не удержался. Как же ты можешь рассуждать о ветре, если видел его только со стороны? Ведь ты, наверное, когда плохая погода, даже клюва из дупла не высовываешь?
– А зачем? Чтобы рассуждать о ветре, достаточно знать, что он существует.
– Но знаешь ли ты, например, о том, что ветер бывает не только в лесу?
– Не только? А где же еще?
– Над морем.
– Над каким еще таким морем?
– Обычным. Когда кругом только соленая вода и бесконечное небо.
– Так не бывает.
– Бывает. Я это видел.
– Ты? – несказанно удивился филин.
– Ну конечно. Ведь я же действительно случайно оказался у вас, совсем случайно. А родился очень далеко отсюда, в краях, где всегда светит солнце, и леса совсем не такие как здесь, они называются джунглями.
– Я что-то такое слышал. Ты попугай, что ли?
– Попугай.
– Я думал, это просто чья-то неумная выдумка – попугай. И ты действительно видел это так называемое море?
– Видел.
– А как же там выживают филины?
– Никак. Их просто там нет.
– Почему это нет? А кто же тогда размышляет о вечном?
– На море некогда размышлять. Надо успевать жить…
Филин взволнованно замолчал.
– Ну ладно, меня ждут в другом месте, еще заскочу как-нибудь, – прощебетал попугай.
– Ух-ух, – растерянно ответил филин.
И очень обрадовался, когда на следующее утро услышал знакомое:
– Приветик!
– Ух-ух! В смысле привет!
– Как жизнь? – весело прощебетал попугай.
– А расскажите еще что-нибудь, – вдруг неожиданно для самого себя попросил филин.
– Рассказать? О чем? И почему это ты стал обращаться ко мне на вы? Я тебя чем-то обидел?
– О море, – филин даже не расслышал последнего вопроса, – и о джунглях. И еще о чем-нибудь, о чем я не знаю.
Они часто потом так общались – попугай, сидя на знакомой ветке, а филин, не вылезая из дупла. Он слушал рассказы о дальних странах, о кораблекрушениях и мореплавателях, о жарком африканском солнце и вечных льдах. О последнем, впрочем, попугай толком мало что знал, ему это самому кто-то когда-то рассказал, но филин на это даже не обратил внимания. Он был страшно удивлен, насколько в мире, оказывается, много такого, что не поддается его воображению. А еще больше не понимал, зачем это нужно, если в дупле и без того хорошо и уютно, здесь никогда не дует ветер и не заливает дождем.
А потом как-то попугай огорошил его сообщением:
– Завтра улетаю от вас.
– Куда? – даже не понял он сразу.
– Поближе к дому. Соскучился уже, если честно. Хочешь со мной?
– Я? Ты хорошо представляешь, как я летаю? Я не могу преодолевать большие расстояния.
– Это ничего. Я тебе помогу. На самом деле я тоже не самый лучший в мире летун. Будем чаще останавливаться на отдых. Зато увидишь море и дальние страны. Своими глазами убедишься, как это здорово.
– И потом я ж ночная птица, мне ночью проще махать крыльями.
– А мне вообще все равно. Значит, будем лететь только ночью.
– Даже не знаю… – растерянно заухал филин.
– А что тут знать? Полетели!
– Конечно, это интересно...
– Тем более! Сам же говоришь.
– А почему бы действительно не рискнуть? Что я теряю? Тем более, когда есть спутник…
– Здорово!  – несказанно обрадовался попугай. – Молодец! Я прилечу завтра утром к тебе, и вместе тронемся в путь.
– Ух-ух! – восторженно ответил филин.
Однако наутро, когда попугай появился на привычном месте, филин спал, и как он ни пытался его разбудить – бесполезно. Наверное, сказалось то, что слишком долго бодрствовал последнее время. Попугай решил не тревожить друга, и потерпел до вечера, но и вечером филин не разомкнул глаз.
– Ну, значит, не судьба, – решил про себя попугай, и медленно, словно нехотя, ожидая услышать за спиной знакомое «Ух-ух», взлетел над лесом. Он еще сделал пару кругов, а потом решительно направился на юг.
А филин почти тут же, словно нарочно, открыл глаза и с печалью посмотрел ему вслед.
Вскоре началась зима, он совсем почти не покидал своего уютного дупла, и думал, думал, думал… Размышлять было над чем.  Успел ли попугай добраться в родные края до наступления холодов? Что будет, если он сам вдруг залетит хотя бы туда, где оканчивается их лес? Не слишком ли это опасно? Как выглядит настоящий кокосовый орех? Есть, оказывается, и такая штука в джунглях, которую можно расколоть только очень твердым клювом. Было бы интересно узнать – насколько его клюв способен справиться с такой скорлупой? И вообще – есть ли в действительности этот самый кокосовый орех или это все попугайские фантазии?
Под утро филин засыпал, и ему снилось море. Бесконечное и глубокое, как сама жизнь…