"Что бы вы ни изобразили -
все выйдет слабее, чем в действительности".
Дневник писателя. Ф. М. Достоевский.
Отъем денег – это самая важная деятельность по нынешним временам, причем способы изъятия соотносятся только с физическими и в какой-то мере интеллектуальными возможностями субъекта, который обозначил свой интерес в какой-либо сфере деятельности, причем, разумеется, нисколько не сообразуясь ни с собственной честью, ни с моралью, ни с совсем уж устаревшим и практически не актуальным, никак не востребованным, понятием совести.
Вышел на большую дорогу – грабь.
Если ограбил и тебя не задержали органы правопорядка, если еще такие имеются, то есть ты счастлив и на свободе, то ты – герой, безусловный молодец, достойный всеобщего восхищения, поклонения и даже подражания. К такому невеселому, по сути, выводу я пришел после того, как попал несколько раз в передряги, где главными действующими лицами были современные разбойники, прикрывающие свой основной вид деятельности благовидным предлогом наемного извоза. Таксисты, казалось бы, ну что еще надо людям, которые выбрали свой промысел не абы как, а после того как приобрели, видимо, какой-никакой автомобиль, повысили свое водительское мастерство до уровня уверенного профессионала, - только работай, как говорится, крути баранку, зарабатывай на перевозке путешественников и их невеликого багажа. Ан нет! Тут свой пригляд, здесь есть свой поршень, скрытый двигатель: жесткая конкуренция (где на всех путешественников взять?) и отсутствие каких-либо внятных правил самой конкуренции, околевшие личные нравственные нормы (табу), которые к тому же были напрочь размыты и большей частью унесены веяниями дикого постсоветского капитализма, создали вокруг таксистского дела питательную среду для незамысловатых, но, видимо, эффективных приемов отъема денег у граждан. Потому что эта криминальная и полукриминальная метода явно угадывается в разных городах, расположенных на сотни и тысячи километров друг от друга.
Казахский город Кокшетау встречает путешественников, прибывших ранним утром, целой гурьбой таксистов, причем прямо на перроне автовокзала. Даже лето, июнь, не в силах справиться с серыми красками неказистого привокзального пространства. У прибывших одна мысль: «Доехали! Наконец-то!». Люди, которые провели целую ночь в автобусе, еще полусонны, вяло реагируют на возгласы местной братии. Но заварушка уже началась.
- Такси! Такси! – снуют челноками ловкие люди титульной нации.
Одна физиономия накладывается на другую, мельтешат, как в калейдоскопе.
- Такси! – кричит казах средних лет, крепкого сложения, с копной густых, с проседью, волос, - Тебе куда?
Я неосторожно говорю:
- В Красный Яр.
Это пригородный поселок Кокшетау.
- Какая цена? – спрашиваю таксиста.
- Потом договоримся, - махает он рукой. – Идем!
А сам кидается еще к девушке, к потенциальному клиенту.
И тут рядом со мной молодой казах, стройный, высокий, подтянутый, говорит:
- Двести рублей.
- Двести? – повторяю я.
- Да! – говорит молодой джигит. – Садитесь!
Автомобиль стоит рядом, здесь же на перроне автовокзала. Я направляюсь к нему. Но таксист в годах неожиданно переключает внимание с девушки на меня, подскакивает и хватает за ручку моей сумки, которая катится на колесиках, в другой руке у меня еще одна увесистая сумка, со скромными подарками для родственницы, у которой я давно не был в гостях, и через плечо маленькая сумочка, с документами и деньгами.
- Идем ко мне! У меня автомобиль там! – он машет рукой по направлению к неказистым воротам, преграждающим въезд на перрон посторонним.
- Он первый назвал цену, - говорю я, - поэтому еду с ним.
Но таксист-крепыш буквально коршуном вцепился в мою сумку, удерживает и тащит ее к себе. Вокруг сгрудились еще какие-то казахи, то ли таксисты, то ли какие-то зрители (или пособники?). Из служебного помещения автовокзала выходит еще небольшая группа казахов, среди которых мелькает фуражка полицейского.
- Идем ко мне! Идем! – буквально кричит и тащит наглый таксист мою сумку, увлекая меня за собой.
И вместо того, чтобы решительно послать его куда подальше, я, будучи в благодушном настроении, еще толком не проснувшийся, иду за настойчивым казахом. Целая делегация представителей титульной нации двигается за нами. И уже порядком отойдя от места высадки, я наконец-то обретаю способность к проявлению характера.
- Руку отпусти! – говорю я нахрапистому джигиту.
- А что такое?
- Руки убери с сумки.
Казах мнется, но потом убирает руку.
Рядом останавливается автомобиль, из которого выходит уже знакомый мне молодой джигит:
- Садись ко мне – за 100 рублей довезу!
- Это туфта! – кричит таксист, стоящий со мной рядом. – Не слушай его!
- Я не поеду ни с кем, - говорю я. – Так будет справедливо. Немного подожду, скоро автобусы уже поедут.
И иду по дороге по направлению к железнодорожному вокзалу, который расположен в Кокшетау неподалеку от автобусной пристани. Казах-крепыш увязывается за мной:
- Слушай! Ты что так делаешь?
Я иду молча.
Настырный таксист вроде бы отстает.
Но на площади уже перед железнодорожным вокзалом он опять неожиданно налетает сзади как черт из табакерки. Он возникает уже с явным намерением агрессии.
- Ты меня унизил! – кричит он на пустынной площади. – Надо мной все смеются! Я тебе сейчас врежу! Давай отойдем! Полиция мне по х…! Иди к ним, там все куплено!
Только сейчас я замечаю, что он имеет свободу движения, а я ее не имею, потому что увешан дорожными сумками. Казах опять цепляется одной рукой за мой багаж. В эту раскосую, перекошенную злобой, морду я не могу ударить, так как руки заняты, кроме того сумочка с документами и деньгами легкомысленно висит на одном плече, и при любом резком движении она может слететь. Я слушаю оскорбления этого дегенерата, который, удерживая левой рукой мою сумку, правой рукой несколько раз замахивается как бы для удара.
Мне же первым ударить не только не с руки: я понимаю, что мои активные действия могут привести к ситуации, когда начнет действовать вечный закон, который определяется двумя словами «наших бьют!». Замечаю в отдалении ряды автомобилей, где, как догадываюсь, восседают тоже местные таксисты, которые не прочь, разумеется, вступиться за своего. Я понимаю, что здесь я, видимо, вообще один рыжий одуванчик, хотя в Северном Казахстане бывали раньше иные времена, когда так называемая титульная нация была в меньшинстве и вела себя более вежливо и прилично. Хотя, может быть, причина в другом: всем хочется иметь денежные знаки, которые надо бы забрать у другого по закону дикого капитализма СНГ.
- Я иду на железнодорожный вокзал вообще-то, - говорю я. – А в Красный Яр поеду, может быть, значительно позднее.
Казах продолжает материться, но начинает медленно врубаться, что его присутствие рядом со мной уже становится больше похожим на разбой. Он наконец-то умолкает и, уходя, говорит:
- Я тебя буду ждать! Я тебя повезу!
А вот – на тебе!
Тащу, счастливый, свои уцелевшие чудом сумки, потому что сдержаться и не выпустить их из рук, чтобы ринуться в драку, едва-едва смог, нервы были на пределе. Кто-то, высоченный, кричит через всю площадь, показавшись из ряда автомобилей:
- Пойдем! Я отвезу!
Я топаю к железнодорожному вокзалу, знаю я этих зазывал!
И уже около ступенек железнодорожного вокзала откликаюсь на вежливо-сдержанное предложение местного таксиста:
- Может быть, подвести!
- Подвези, дорогой! Пока тот сумасшедший не появился…
- Ты не думай, что у нас все такие, - говорит в дороге таксист Бауржан, уяснив смысл финальной сцены, которую он видел на площади железнодорожного вокзала. – Ты только не думай, что мы, казахи, негостеприимные…
Он еще что-то говорит, и я начинаю соглашаться с ним, хотя, увы, понимаю, что уродов в последнее время что-то стало много. Кстати, Бауржан не забыл с меня взять 250 рублей, что раза в три превышает обычную плату за маршрут от Кокшетау до Красного Яра. «Ладно, - сказал я себе, - заплатил за вежливость»…
Кстати, недавнее путешествие в Казахстан подарило возможность испытать прелести так называемого Таможенного союза. Удивило то, что хваленый Таможенный союз, о заключении которого спето столько песен, в честь которого выпито столько коньяка и поднято столько наркоты, никаким образом не отразился на процедуре преодоления обычными гражданами границы между суверенными государствами – Казахстаном и Россией.
Обывателей шмонают как прежде, причем при возвращении из Казахстана обыскивают дважды: на казахской таможне вручную, заставляя открыть багаж, а на российской границе путешественникам тащить приходится сумки к огромной будке на колесах, затем поднимать сумки на конвейер, резво бежать на другую сторону будки, откуда должна вот-вот вывалиться твоя поклажа. Если не успел, то надо подбирать рухнувший с конвейера чемодан, подбирать уже с земли. Как свидетельствуют тексты правовых актов, вывешенных в здании какой-то таможни, сейчас и не упомнишь точно где, послабления Таможенный союз принес тем, кто часто мотается через границу – водителям-дальнобойщикам, экспедиторам товаров в железнодорожных составах… То есть контрабандистам наверняка стало жить веселее, чего не скажешь об обычных гражданах Казахстана и России…
Впрочем, барыги встречаются везде.
В Москве меня таксист взялся подвезти от аэропорта Домодедово до Павелецкого вокзала за тысяч пятнадцать. О том, что один километр деляга оценил в сто рублей, я узнал только после того, как мы отправились в путь. Он что-то без конца бубнил и бубнил, звонил своим подельникам на Павелецкий вокзал, что, мол, я еду, встречайте. Расспрашивал про водку «Пять озер», пью я или нет. Как я потом понял, он вез меня, чтобы под предлогом извоза просто-напросто ограбить на Павелецком вокзале. Я неожиданно встрепенулся:
- А что так дешево?
- Не дешево, - сказал он, – сто рублей беру за километр.
- Тормози, - сказал я.
Он продолжал рулить, двери иномарки надежно заблокированы – не выскочишь. Хорошо, что мне тоже несколько раз позвонили знакомые. После перепалки горе-таксист свернул на обочину, стал канючить, чтобы я ему добавил еще пятьсот рублей, мол, на Павелецком его же ждут. Я недоплатил, но скотиной его обозвал. И не чувствую перед ним вины…
В Омске местный таксист-урод, славянин, ни дать ни взять мордоворот, тоже хотел применить московскую методику: вместо обычных 300 рублей вздумал изъять у меня сумму значительно большую. В заблокированном автомобиле мы беседовали долго: я не платил ему грабительскую сверхприбыль, не нефтяник же он, не представитель ЖКХ, не тот же дорожный строитель, а извозчик не открывал двери иномарки. Я ему показал визитную карточку одного высокопоставленного милицейского чиновника - он рассмеялся в ответ: «Наш человек!». И только когда я позвонил якобы местным закадычным дружкам, он забеспокоился: «Ты что, блатной, что ли? Вали-вали! Не надо мне от тебя ничего!». А вот представителей правоохранительных органов почему-то не уважают ни в Казахстане, ни в России. Когда я вышел на свободу из автомобильного заточения, в темноте, а дело было зимой, ранним утром, попытался рассмотреть регистрационный номер. Но его попросту не было. Автомобиль с потушенными огнями медленно тронулся с места и исчез в ближайшем проулке…
Существенное отличие таких таксистов от настоящих разбойников, на мой субъективный взгляд, в том, что преступники стремятся отнять у жертвы все и сразу, а карбонарии с большой дороги, имея, по сути, ту же очень актуальную, современную цель, делают это как бы с оглядкой по сторонам, мол, одобряют их действия единомышленники или нет, влетели они в историю и что им за это будет, сколько лет лишения свободы получат они, если что… В историю они, видимо, все-таки влипли, а вот то, что гуляют они на свободе и по-прежнему тайно грабят незадачливых пассажиров – это длящийся факт. Как говорил, сделав грудь колесом, один шепелявый герой известного фильма: «Потому что нет у вас законов на Костю Сапрыкина!».