1
За пять лет я изменилась по мнению родственников и друзей в лучшую сторону. Повзрослела. Перечитывая свои дневниковые заметки, очень сожалею по поводу этой взрослости. Исчезли легкомыслие, желание соблазнять и еще много чего исчезло безвозвратно. По-моему, я перестала любить себя и перестала бояться. Раньше я много боялась. Например, не ездила в лифте с незнакомыми людьми. Как сейчас помню эту процедуру: заходила в лифт питерской многоэтажки, нажимала на первый, придерживала красную кнопку. Вдруг лифт остановит маньяк? Один раз я все-таки проморгала, дверь раскрылась на четвертом этаже, вошел смуглый парень. Процедил «здорОво», от его угрюмого взгляда на мою грудь стало нехорошо. Не жалко, бери, сколько хочешь! Только не грабь. По-видимому, я слишком откровенно посмотрела, впившись в самые зрачки незнакомца, который поспешил ретироваться, когда лифт остановился. «Надо же, не изнасиловал!» - подумала с сожалением. Сигналы нравственного увядания я стала получать в международных автобусах, на улицах любимых городов, в квартирах разных стран.
...Темноволосый, с тонкими чертами молодой человек достал из черного футляра гитару. Устроился наискосок от меня, начал тихо перебирать струны. Видимо, настраивал инструмент. Я откинулась на сиденье, закрыла глаза. Мне захотелось, чтобы он играл только для меня. Через двадцать минут незнакомец вышел из автобуса. Пересела на его место, выглянула в окно. Музыкант с рюкзаком и гитарой уходил, а я чуть не заплакала от отчаяния: меня никто не любит... Да нет, я не жалуюсь на свою женскую судьбу. Ведь сама разрывала отношения. Запомнилось...
- Ты мне не нужен!
- Зачем же так?
- Ты никогда не станешь чьим-то!
- Я ухожу.
Мы расходились медленно. Время в этот июньский солнечный день замерло. Рука с аккуратно подстриженными ногтями продолжала гладить мои развевающиеся на ветру волосы. Я все-таки оглянулась: а вдруг? Высокий человек отбрасывал длинную тень. Она бежала рядом с ним. Им было хорошо вдвоем! Меня остановила парочка одинаковых аккуратных женщин, помоложе и постарше: «Как вы считаете, нужна ли людям Библия?» Я отмахнулась, ускорила шаг...
Осколки прошлой жизни, впрочем, не всегда режут. Иногда они бывают туповатыми, как юмор 90-х годов в нашей стране. Тогда как будто все сошли с ума, шутили «ниже пояса», отрыгивая сгустки сексуальной революции. Помню, у нас отключили горячую воду. Пошла к соседу на седьмой этаж. Помыться. У него в квартире мини-сауна! Когда разбогател на пельменной, выкинул чугунную ванну и поставил кабинку с электропечкой. На ней вместо углей какие-то брусочки формы и цвета недозрелых фисташек по-моему, а по соседскому убеждению – канареечного цвета, то есть детских какашек, и это очень веселило соседа. Я не спорю, но мне не смешно, а грустно, ведь лавчонка малюсенькая, разве это баня? Когда я забралась на полку, сосед оказался тут как тут. Приспичило похвастаться сооружением. Вот сидим, как куры на перекладинах. Каждый думает о своем. У нас с соседом товарищеские отношения. У него сейчас кризис: бизнес потерял, запил. И в личной жизни простой. Соседушка все не унимается, обыгрывая слова «простой» и «простатит». Не выдержала и тоже плоско пошутила, совсем по-фински. Мол, я горячая. Особенно в сауне. Раньше всегда бегала в бани на Удельной. Только не в финскую, там обтекаешь насухую, подрумяниваешься. Я люблю русскую парилку, чтобы плыть в облаке горячего пара, чтоб стоял березовый дух, чтоб дыхание замирало, душа в пятки убегала. Как здорово было, когда такие же горячие тетки стегали друг друга вениками в той самой парилке на Удельной. Потом они шли в предбанник выпивать, а я плавала в бассейне, туда-сюда, по сто раз от одного бортика к другому. Это было наслаждение. О нем я вспоминала с ностальгией, сидя с соседом. Его потное тело касалось моего, но меня это не возбуждало. Толку никакого: мыслей нет, денег у него тоже, и опять же, простатит. После бездарного посещения соседской сауны пошла погулять по Удельному парку. В Коломягах сидела на берегу затянутого тиной пруда напротив старинной усадьбы. Надо же: стиль ампир, начало 19 века! До недавних пор в ней был дом престарелых, но старушек переселили во вновь отстроенное здание по-соседству, и теперь особняк пустует, ждет своей судьбы. Вдруг подошла собака, породистая. Рядом сразу же нарисовался хозяин. Тоже «дворянин», из новых. Надо заметить, что в тот тяжелый период наши нувориши ходили по улицам в спортивных костюмах. Вот у и этого треники адидасовские, прямо как настоящие, футболка без рукавов, загорелый. Симпатичный, наглый. Собака ко мне льнет. Я ее погладила – у самой такой же пес дома.
- Найда, ко мне!
- Ей и со мной хорошо. От меня кобелем пахнет.
Разговорились. Хозяин из местных богачей. Говорит, что у него тут коттедж. Я ласково заверила, что мой особняк строится, в другом конце Коломяг. Пришла понаблюдать, поторопить строителей, заодно познакомиться с окрестностями. Во время разговора я кокетливо обнажила часть плеча с татуировкой, фирменной! Делала в Швеции, супер. Его сука уткнулась мордой в мои колени. Прощаясь, парень бросил: «А что, можно и познакомиться. Типа домами». Я обрадовалась: «Сойдемся! Собак сведем, хозяйство объединим!» Всю дорогу вниз, к Парашютной, смеялась. А ведь классно – его коттедж и моя коммуналка на Серебристом – вот и вилла в Испании! Заживем счастливо, помрем в один день. Правда, под конец омрачила думка: а вдруг он никакой не олигарх? Собаку научил к теткам, от которых пахнет деньгами, приставать? Ведь деньги у меня всегда водились. А вообще жизнь тогда была какая-то пыльная. Был в моей жизни период, когда я влюбилась в графомана, непризнанного гения. Его пошловатые тексты не любили мои друзья, кроме Гали, читавшей запоем постыдные откровения. Фру Фу, моя шведская подруга, обвинила писателя в нарциссизме. Нати, легкая и беспринципная, хвасталась своим увлечением кокаином: «Забудь этого циника-звонаря! Он после кокаина предпочтет партию в шахматы».
Однажды, отправившись в дорогу, взяла писанину своего графомана, почитать в автобусе. Русские туристки уютно расселись рядышком, поближе к водителю. Счастливый, он давно привык к бабскому дорожному трепу, для него это такой же функциональный шум, как ровный звук мотора. Немолодые финские охотники за русскими красавицами скучковались у туалета. Студенты и я сели сзади. Высокий мужчина с синими рязанскими глазами, в которых заметна есенинская грусть, вошел на границе. Отутюженные черные брюки и льняная рубашка, сверкающие белизной носки и сияюшие от крема черные ботинки, висящая на шее трубка в черном футляре. И волосы цвета воронова крыла с блестками седины, - черно-белый портрет моего героя. То, что герой уже через час-полтора будет стоять передо мной на коленях, я не сомневалась, потому что от скуки решила применить оружие на поражение, то есть предложить себя прямо в автобусе. Глазами поискала журнал, чтобы подложить под брюки, заботливо отглаженные женой. На остановке у Такс-фри жертва курила, а я прогуливалась в незастегнутых сандалиях, разминалась, готовясь к прыжку. Первый раз коснулась намеченного объекта, когда он пропускал меня в дверку автобуса. Всего лишь легкое касание рукой, ничего личного! Правда, через десять минут, когда автобус привез нас к таможенному пункту, я повторила маневр. Проходя мимо, коснулась бедром выставленного колена в проходе. «Упасть или присесть можно в следующий раз, во время дефиле в туалет», - решила. Падать не пришлось, потому что познакомились и без этого, разговорились по-простому. Виктор оказался дальнобойщиком, передавшим фуру напарнику и севшим на рейсовый автобус на границе. Спешит домой после месячного отсутствия. Соскучился по жене, ванной и домашнему ужину.
...Говорим уже час. Я не придумываю ничего: сорок три, трое детей, две внучки, два мужа по обе стороны границы, один любовник, несчастный графоман, тысяча и одна ночь. «С кем?» - смеется Виктор. «С жизнью», - серьезно отвечаю. Он показывает пальцем на распечатку, валяющуюся рядом. Даю почитать. Я коллекционирую мнения. Виктор пробегает глазами про множественные оргазмы, про груди-финики и тяжелые будни наших проституток. «Нет, не мое», - выносит приговор. «Это писал мужчина, обиженный вниманием женщин или мазохист, вставший на путь саморазрушения», - авторитетно заявляет дальнобойщик, повидавший жизнь на разных маршрутах в разных ракурсах. Я чувствую тему и придвигаюсь ближе. Виктор улыбается, склоняется ко мне. Тогда я шепчу какую-то дурь. Виктор обнимает меня. И мы говорим обо всем на свете. Виктор прикасается губами к моей шее и начинает медленно ползти по ней, как гусеница. Брезгливо стряхиваю его губы с себя. Вдруг гусеница вспоминает жену. Жалуется, что Наташке уже не нужно, в то время как он до сих пор способен по три раза за ночь. «Понимаешь, я очень быстро возбуждаюсь и не хочу сдерживаться. Первый раз это длится двадцать минут. Потом иду курить, когда прихожу, жена уже спит», - он проводит ладонью по моей груди. Останавливается на животе, гладит его долго и вкрадчиво. Целует руку сначала снаружи кисти, потом с тыльной стороны. Припадает губами к ладони. Мальчишки, сидящие рядом, фыркают. Виктор целует меня в губы, я не закрываю глаз, так как слежу в зеркале за водителем. Он тоже все видит. Мой черно-белый кавалер опустился на колени прямо в проходе. Автобус замер. Я провоцирую дальше, показывая ссадину на коленке. Виктор приподнимает подол платья и исследует губами коленную чашечку. «Вы ревнивы?» - поднимаю его к себе. «Очень. Когда жена танцует с другим, молчу. Но если переходит границу, делаю ей замечание», - он рассматривает мои уши. «Почему нет сережек?» - я вижу нежность в его взгляде. «Ты прокалывала уши когда-нибудь?» - спрашивает по-отечески. Отрицательно киваю головой. Он начинает жевать мочку моего больного уха, в которое закапано лекарство. Виктор уверяет, что если ласкать краешек уха правильно, сигнал достигнет и другого адреса. «Но ты молчишь, вижу по глазам», - и он продолжает поиск. Сижу, как болван или древняя статуя с выпученными глазами, разинутым ртом. Я окаменела от наглости дальнобойщика. Мужчина заглядывает в глаза. Его взгляд напряжен, как будто хочет запомнить черты моего лица. Меня это настораживает: зачем? Ничего не говорю, но умоляю глазами. И Виктор понимает. Рука касается борсетки, я киваю головой, уже утвердительно. Попутчик выходит, я не сожалею. Два часа одури! Сейчас задаю себе вопрос: «Зачем я это делала?» Ведь никогда не имела репутации шлюшки. Фигура с непропорционально большой грудью, длинной шеей, вытянутым корпусом и коротковатыми ногами не давала мне никаких шансов. Некоторые мужчины сравнивали меня с нерпой, бывший муж с уткой. Ну да, лицо у меня не красивое, но с матовым цветом молодой кожи, очень чувственными губами, живыми глазами. Знаю, что доброе. Ведь я так люблю животных! Мне говорили: взгляд наивный, доверчивый, так смотрят дети, которых любят, и балованные питомцы. И это утешало.
Ничего удивительного, что тому мужчине в автобусе захотелось коснуться меня, услышать запах. Ведь я умела говорить по-фински, практически без ошибок. Мелодия финского языка, как будто перекатывается шарик во рту, звучит экзотично для не-финского уха. И потом мои гримасы, я не стеснялась изображать девочку, даже показывать язык. Как же мне не хватает той непосредственности сейчас! Может, лет через двадцать, когда буду уже совсем старухой, опять начну кокетничать? Тогда уж точно получу бесплатное место в дурке. Но вернусь к дорожной пыли. Тот самый дальнобойщик сидел рядом со мной, цветущей идиоткой, смотрел и думал про то, что дома Наташка. Уже приготовила ужин, мясо. Надо вымыться! Говорит, отключили горячую воду до первого числа. Какая симпатичная женщина в автобусе! Светлана, любовница, хотя и моложе, но слегка деревянная, и вообще, последнее время много проблем. Я не могу содержать две семьи! А тут рядом нежные губки. Полная шиза: говорит спасибо за каждый поцелуй. А что будет, когда трахну? Нет, если она еще раз скажет «спасибо», я разложу ее прямо на сидении. Оно длинное, за креслами ничего не видно. Надо подарить ей сережки, а то совсем дикая. Какие маленькие уши! Кто-то пускает слюни по женским ножкам - у нас они крестьянские, толстопятые, - зато уши... Брови тонкие, ухоженные. Волосы, как у ежика, торчат в разные стороны. Прядка золотая. Хм, гладкая сучка. Говорит, ни с кем не может познакомиться. Врет. Хочу ее. Только не надо иллюзий: все равно больше не встретимся! Ее ждет бывший муж. Будет спать с ним после меня. Мягкая рука. Сосок, как шарик, сам прыгнул в ладонь. Вот ведь попал я! Блин, надо выходить. Уже «Сива». Моя остановка... Его остановка оказалась не конечной в наших отношениях. Через пять лет мы встретились.
2
Двухкомнатная в Ямсянкоски, в цивилизованной дыре, среди корабельных сосен и глади озер, стоила всего четыреста евро в месяц. Расположенная на первом этаже новехонькой пятиэтажки, она порадовала меня просторными помещениями. Гостиная – огромная, светлая, чистая. Туалет и душ – целая комната, в которой поместились и сушильный шкаф, и стиральная машина, и всевозможные полочки, столики, шкафчики. В больших городах такая квартира стоит восемьсот евро. Я люблю экономить! Возможно, это признак возраста. Значит, к старости стану скрягой. Деньги считать приятно. В СССР мы их не считали, а тратили шальные суммы не задумываясь. Жили счастливо: чем Бог пошлет. Уже давно, лет пять, я путешествую по Скандинавии, охотясь за выгодным рабочим местом. Это моя сезонная работа: учебный год в школе, летом я безработная. Самое удачное – попасть в какую-нибудь школку учителем русского или английского, или финского для беженцев. Тогда можно жить по-королевски: снимать большую квартиру, быть самой себе хозяйкой. После необременительного рабочего дня наслаждаться одиночеством, заниматься творчеством. Никто нервы в свободное время не треплет, никому я ничего не должна. Я достигла возраста зрелой женщины, предпочитающей шумной компании или мужу-старпёру благословенные часы, дни, годы насыщенной внутренней жизни. Правда, во сне случаются казусы: вижу новые квадратные метры, комнаты в больших квартирах, и кровати. Двуспальные, с атласными покрывалами и новыми пружинными матрасами. От мысли – чем можно заниматься на этих спальных аэродромах – просыпаюсь, полная возмущения. Вот ведь, и во сне покоя нет от этого секса! Виктор нашел меня сам. Вычислил по Интернету, ведь я свободная женщина, мне нечего скрывать от общественности. Честно пишу о себе в разных блогах. Нет, не подумайте превратно, поиском знакомств не занимаюсь. Дальнобойщик стал названивать. Сначала я отвечала из вежливости. Когда он попросил разрешения приехать, испугалась. Что я буду делать с русским мужиком в Финляндии? Конечно, помню его ласковые руки, проникновенный голос и многообещающий взгляд. Но сейчас мне хватит даже не ночи, а пары часов для удовлетворения скромного желания. Ах, Виктор, оставьте! Оно нескромно только в наших мечтах, в этом я убедилась. Деликатным образом, как подобает хорошо воспитанной даме, я постаралась свернуть наше такое нелепое знакомство, переведя его в литературное русло. Когда-то я испытала сильную страсть к одному графоману, которого бросила. Неудачник приучил меня к посещению различных литературных сайтов, где я стала публиковаться и затмила славу бывшего возлюбленного. Куда ему до моих произведений! Виктор стал моим преданным поклонником, и меня это вполне устраивало: безопаснее писать тексты про ЭТО, чем совершать порой необдуманные, чреватые последствиями поступки. Однажды дальнобойщик удивил меня коммерческим предложением. Он следил за всеми моими высказываниями в блоге, на форумах. Не скрою, такое внимание человека не слишком образованного ко мне, публичной персоне, достойно уважения. Так вот Виктор узнал, что я получила должность учителя и буду преподавать русский язык финским школьникам, а заодно вести кружок аниме. Совершенно неожиданно для меня мой дальнобойщик прислал по электронной почте курс японской анимации, который он лично разработал! Мы стали переписываться как деловые партнеры. Конечно, я могу пригласить малознакомого мужчину к себе в гости на правах консультанта по аниме. Он обещал, что сделает все в лучшем виде. Я не очень поняла, что имел в виду Виктор, но все же… ради работы… я на все готова. Один разговор с Виктором по телефону меня озадачил. Шофер заявил, что я превратилась в мымру, пересушенную воблу, что во мне прежнего ничего не осталось. Как же так, Виктор? Ведь я остепенилась, построжела, стала независимой и еще более самодостаточной. Да, я не могу себе позволить мяукать в трубку, как это делала раньше. Я освободилась от надоеданий плоти. Так я говорила мужчине, забыв, что беседую не с учеником, а с любовником. Честно признаюсь, этот звонок разбередил мою душу, вероятно, совершенно напрасно. Сколько я мечтала о том, как поеду на вокзал встречать автобус из Лаппеэнранты! Как поздним вечером из него выйдет уставший, но счастливый (с какой такой радости?) высокий брюнет. Как он тепло улыбнется, крепко обнимет меня, и мы, как положено влюбленным, побредем по пустынным улицам уснувшего города в дом, где нас ожидает большая упругая кровать, бутылка коньяка и дымящееся жаркое, которое я приготовила своими руками. Я буду говорить по-русски не останавливаясь, а он будет только смотреть на меня. Потом я замолкну и вопьюсь в его нижнюю губу. Ах, мечты-мечты! Да уж, я слишком изменилась, чтобы поступать так опрометчиво.
Виктор застал меня врасплох: он приехал сам! Это было свинством с его стороны – без предупреждения, без переговоров и запланированных действий. Очень поздно, часов в одиннадцать, когда я, признаюсь, похрапывала и была беззащитна, как дитя, раздался звонок в дверь. По детской привычке – с момента этого проклятого звонка моя жизнь как будто потекла в обратном направлении – я сначала затаилась. Ни за что не открою, никого нет дома! Потом любопытство меня одолело, и я подкралась к двери, чтобы рассмотреть в глазок звонившего. Вид радостного Виктора, держащего розы и торт, меня вогнал в ступор. Какие розы в одиннадцать часов! Как последняя трусиха, отползла к постели, залезла под одеяло. Решила: буду спать несмотря ни на что. Тогда залился пронзительной мелодией мобильник. Бог мой, у нас в Финляндии никто не звонит в такое время! Схватила трубку и плачущим тоном стала жаловаться, что завтра на работу, вставать в шесть утра, нельзя ли перенести деловую встречу? Не поняла, что ответил мужчина. Однако всей кожей почувствовала, как ласков был голос, он как будто обволакивал меня, завлекая бархатистым баритоном. Я устыдилась: «Человеку ночевать негде!» Натянула пижаму – в эту ночь я легла без нее, вероятно, передались флюиды греха, бравшего меня в окружение – и уже готова была совершить нечто, а именно – отворить дверь и впустить чужого человека в свое гнездышко! Но пришло сообщение по телефону: «Встретимся завтра. Когда и где?» Обрадованная, я начирикала что-то в ответ и пошла досыпать. Правда, уснуть так и не удалось: вкрадчивый голос делал со мной ночь напролет все, что только сатане под силу. Первую половину следующего дня потратила на улучшение своего экстерьера. На работе отпросилась еще раньше, у меня уже были планы на этот день. В парикмахерской меня выкрасили в ярко-морковный цвет, выщипали брови и долго агитировали сделать пару укольчиков в область щек и над верхней губой. Но даже дальнобойщик не мог сподвигнуть меня на такую жертву, уколов красоты я панически боюсь. После обеда нужно было спешить в квартиру, чтобы убраться и приготовить ужин. По дороге заглянула в магазин «Алко» и купила три литра испанского красного вина в картонной упаковке, к мясу. А также приобрела бутылочку виски. Часа в два мне стало смертельно скучно. Равнодушие нахлынуло холодной волной. К этому времени я уже разложила разбросанные книги, журналы, отнесла в мусорный контейнер старые газеты и кипу использованной бумаги. Эскизы аниме, мои записи, распечатанные рассказы, квитанции – все в топку! У меня возникло ощущение, что я вступаю в новый период своей жизни, и что надо освободиться без сожаления от старого. Это открытие заставило меня сделать два глубоких глотка виски, от которых сразу захотелось спать. Проснулась от тяжелой мысли: назначенная встреча напрягает. По какому праву кто-то вмешивается в мою частную жизнь?
3
Больше, чем неожиданный визит дальнобойщика, меня угнетала запланированная поездка в Лапландию. Несмотря на то, что я получила должность учителя, мой охотничий запал не был удовлетворен, и я искала лучшего предложения. Владелец крупной строительной фирмы в Кемиярви пригласил меня на собеседование. Именно по этой причине я взяла отпуск за свой счет. Сегодня ночью мне предстоит отправиться черт знает куда, аж за Полярный круг! В условленное время Виктор пришел. Он был хорош. Мужчина после сорока, подтянутый, уверенный в себе. Да, сегодня он переживает не лучшие времена. Надоело мотаться по всей стране, нелады в семье, да и вообще все в России «хреново». Смотрит на меня, и в карих глазах прыгают чертики. Я все понимаю, Скандинавия интересует русского больше, чем мой экстерьер почти пятидесятилетней выдержки. Но бархатистый баритон, русские слова сводят с ума. У Виктора загорелые волосатые руки, пышные усы, консерватизм во взглядах на секс. Это восточный мужчина, который подчиняет. Вечер прошел весело. Пили испанское вино, ели карельское жаркое, много говорили о Финляндии и России. Ложкой дегтя оказалось лишь то, что мне все время нужно было следить за собой – предстоит ответственная поездка. Я посматривала на часы и была не расположена к сексуальным авантюрам. Возможно, лет пять назад я поступила бы безрассудно: ради ночи с таким мужчиной забыла бы все на свете. В коридоре поцеловались на прощание. От Викора пахло анисом, он умял целый пакет лакричных карамелек. Самый настоящий ребенок!
В поезде не спалось. Я волновалась перед встречей с директором фирмы, волновалась, не опоздаю ли, не произойдет ли что-нибудь форс-мажорное в спланированной поездке.
Восход в Лапландии осенью потрясает воображение. Ярко-красные всполохи разрезают небо, кровь долго продолжает сочиться по нему. Деревья покрылись уже осенним убором, багрянец и темная зелень, лимонная желтизна, синь озер. Ягоды рябины слишком хорошо видны, подмороженные за ночь, они как будто засахарились. Огромные просторы, напоминающие наши степи, заставляют дышать глубоко и свободно. Сопки волнами уходят за горизонт, в воздухе разлито прославленное лапландское волшебство. Человек забывает о своем псевдо-статусе, ведь он – ничто по сравнению с такими просторами и такой мощи красотой. Мысли о работе уходят, и, как ни странно, я начинаю думать о Викторе. Ведь он мог бы стать моим последним Даждьбогом, способным оросить засохшую землю. Спокойствие зрелой женщины, конечно, здОрово, но почему-то глядя на Лапландские пейзажи, я думаю о том, что еще не вечер, еще все будет.
В 9.45 поезд прибыл в Кемиярви, самый северный город Финляндии. Меня встречал худощавый белобрысый лопарь. Широкие скулы, слегка суженные глазки, хитрющая улыбочка, себе на уме. Я сразу поставила вопрос ребром: времени у нас ровно пятьдесят три минуты! Я отправляюсь назад на автобусе, выезжающем в 11.00 в Рованиеми, оттуда в свою Центральную Финляндию, послезавтра рабочий день. Во время собеседования вопросы задавала я: какая зарплата, социальные условия, отпуск, объемы заказов, график работы. Это не учительство, а бизнес, нужен человек, умеющий продавать бревенчатые избы русским клиентам. Нет, на завод сейчас нет смысла ехать по моему мнению, мы можем выпить кофе и здесь, на вокзале. Конечно, я изучила сайт фирмы, позвонила русскоязычной девушке-архитектору, которая удрала из вашей дыры. Так что в курсе подковерной деятельности. Мои условия: зарплата не менее такой-то, пятница и понедельник – укороченные дни. Вы же понимаете, что я женщина культурная, сидеть на холме, бить в бубен и ворожить, как саамская шаманка, не для меня. Я буду ездить по стране и миру. Лопарь не перебивал, он изучал меня, щурясь и чему-то усмехаясь. Единственный вопрос, насколько я точна и пунктуальна, меня разозлил. Меня часто бесит финская неторопливость, медлительность, граничащая с идиотизмом. В Лапландии это качество возведено в абсолют. Я демонстративно посмотрела на часы, до отправления автобуса оставалось тридцать пять минут. «Ну что же, пройдем в машину, надо подписать кое-какие бумаги», - предложил босс. В салоне было жарко, яростное утреннее солнце нагрело его, как летом. На секунду задумалась, куда сесть, и почему-то выбрала задние места. Лопарь тоже. Все произошло стремительно, как бывает на Севере: только что светило солнце, и вдруг идет снег. Такого у меня еще не было, и я истерично хохотала всю дорогу до Рованиеми: вот ведь пострел, долго запрягал, а как быстро поехал! «Ответ будет в письменном виде дней через десять, когда ударят первые морозы», - сказал он на прощание. Ну конечно, это чисто по-лапландски, ведь меры измерения времени и пространства у них свои. Я не в обиде. Отходила от шока долго. По-моему, этот лопарь надругался надо мною. Секс произошел на собачий манер, откровенно животный, без единого словечка. Какое унижение для дамы! Холмы за окном и необычно низкое солнце меня уже не умиляли, а неприятно давили. Чужая земля, чужие обычаи. Широкие пространства не сочетались с тем предельно суженным образом существования, которое я выработала для себя за последние годы. Зачем нужна была поездка? Зачем я все время куда-то еду, убегаю, заметаю следы? Меня походя оттрахали в машине, и это было щелчком по носу.
4
Виктор встретил меня с цветами. Я разрыдалась. Вот и настало время старческой сентиментальности, а может, я – самая обыкновенная баба? И просто хочу внимания?
Мы опять ужинали, Виктор купил две большие пиццы. Я смотрела на его седеющие волосы и думала, что вот оно, семейное счастье: кухня, тепло, безопасность. Здесь никто не обидит, а если что – Виктор сумеет защитить. И он как будто чувствовал это. В моем переднике хлопотал, складывая посуду в мойку, вытирал полотенцем стол.
Виктор жил у меня все положенное по визе время. Будил, приглашал к завтраку, встречал с работы, кормил, ухаживал. О сексе не было и речи. Случай в Кемиярви стал моей личной трагедией, я испытывала отвращение к любым проявлениям физиологии. Однажды, когда я сидела в сауне, расположенной здесь же, в квартире, зашел голый Виктор. Я поняла, что шутки кончились и… расслабилась. Виктору удалось растопить мое сердце. В конце концов дальнобойщик получил все, что хотел: постоянную визу, гарантированное социальное обеспечение, мою зарплату, внимание женщины со стареющим телом и душой. Меня подавляло подозрение, что Виктор - банальный альфонс. Но ведь я понимаю, что за все надо платить. Лучше жить с одним партнером, сверстником, чем покупать мальчиков и кичиться своей независимостью. Благодаря кухне Виктора я похудела. Он готовил нежирные блюда, предпочитая свинине баранину, смотрел всякие русские программы о здоровом питании, выгонял меня на утренние пробежки. И вообще кожа от мужских рук вдруг опять приобрела матовый оттенок, а в глазах запрыгали солнечные зайчики. Когда стукнули настоящие морозы, пришло письмо из Кемиярви. Меня берут на должность эксперта по экспорту. Я смеялась в душе: не прошло и двух десятков оленьих переходов, как я получила долгожданный ответ! Это действительно смешно: в Лаппи мерой расстояния и времени считается пробег оленей с одной стоянки на другую. Захотелось ответить генеральному директору: «Милый мой лопарь, вероломный, как рысь и быстрый, как вожак в собачьей упряжке, похоже, моя стоянка на этот раз будет длительной», но писать было лень, да и вообще случай в Кемиярви воспринимался мною как посещение кинотеатра. Я посмотрела кино или увидела сон со своим участием.