Страна людей
Абсурд рождается из столкновения человеческого разума и безрассудного молчания мира.
(А. Камю)
Если мы овладели искусством абсурда жить – остаётся это только записать…
(---)
ЧАСТЬ 1
- 1 -
Он торопился. Масло брызгало во все стороны, оставляя жирные пятна на стенах и плите. Не уменьшая огня, приседая от боли в желудке и не в состоянии больше терпеть, совершенно обессилев, он схватил сырой, недожаренный кусок мяса и, давясь и обжигаясь, стоя, прямо со сковороды, начал его есть. Это не принесло облегчения, наоборот - его начало мутить. Жадно вдохнув аромат своей стряпни, он пытался набить желудок и избавиться от дикого чувства голода, но, чем больше ел, тем больше хотел этого. Дожевав все до конца, он открыл дверцу холодильника и продолжил опустошать уже почти пустые полки. Разрывал пакеты, какие-то коробки, выхватывая их содержимое, набивая свой рот и, не жуя, заглатывал. Он делал это уже несколько дней…
Тогда, в понедельник, у него было событие, своя маленькая победа, и, как истинный гурман (а он таковым и был в той своей жизни), вечером, не спеша и с удовольствием, приготовив праздничный холостяцкий ужин, съел его. Но чувство голода усилилось. Очень сему удивившись и не придав значения, достал еще еды и продолжил свой ужин. Чувство голода нарастало! Тогда, опустошив свои весьма нескромные запасы, снова побежал в магазин. И тут начался кошмар!
Он любил поесть, делал это всегда с удовольствием и значением, уделяя этому занятию много времени. Но не до такой степени... Теперь он снова готовил еду и снова ел - так продолжалось несколько дней. Ел все время - на работе, в троллейбусе, на ходу, даже в магазине, еще не успев оплатить свои покупки. Больше для него не существовало ничего...
Сегодня была пятница. Он открыл последний пакет с каким-то печеньем, уселся на полу и начал его грызть. Он очень устал. Жевать, ходить за едой, снова есть и снова бежать в поисках съестного, без сна и отдыха, умирая от дикого чувства голода. Он чувствовал, что сил больше не осталось. И еще понял, что виной всему то самое средство... Но теперь было поздно о чем-то задумываться... Это был конец...
На следующее утро его бездыханное тело нашли здесь же на полу кухни, отвезли в клинику и там при вскрытии поставили последний диагноз и приговор - смерть от… истощения!
Патологоанатом равнодушно накрыл его старенькой дырявой простыней, которая повидала на своем веку много таких холодных тел, которых не согреешь уже ничем. Потом достал бутылку и устало присел у своего столика поодаль. Вечер субботы - торопиться некуда, да и незачем, а поэтому, впрочем, как и всегда после работы, плеснул себе спирту в стакан и, не поморщившись, выпил. Спирт был словно разбавленный и никаких ощущений не вызвал. Он удивился и налил еще. Вчера из этой же бутылки он пил этот же спирт, и тот был вполне нормальным и крепким. Но сегодня? Потом еще и еще... И теперь уже не мог остановиться. Прозрачная жидкость заполняла весь его организм, разливаясь холодным, циничным безразличием по телу, совсем не согревая. И чем дальше, тем больше он увлекался этим соревнованием с ненавистной уже бутылкой. Потом достал другую - побольше. Спирт, казалось, уже заполнял вены и артерии, вытесняя кровь, поднимался к самой голове, растворяя мозги. Руки его, ноги, все тело, как бездонный сосуд, наливались этим пойлом до тех пор, пока он не почувствовал - в глубине что-то лопнуло, и уже ничто не могло помешать этой проклятой жидкости занять последние свободные уголки, вытесняя из него душу, разум и саму его жизнь...
Теперь два бездыханных тела лежали в холодном зале подвала клиники и никого они не интересовали... Впрочем, здесь им и было место...
Клиника находилась в одном маленьком городишке, который был заброшен далеко от больших городов и столиц и тоже никого, по-видимому, не интересовал.
Этот город был заурядным прибежищем, где люди, населявшие его, тоже были маленькими и неторопливыми горожанами. Их заботы и проблемы ничем не выделялись в круговерти мировой суеты и хаоса. Здесь не было бирж или дворцов, не было космодрома и военной базы, не жили знаменитости. Люди утром ходили на работу, выполняя свои скромные обязанности, потом возвращались в свои маленькие дома к своим маленьким детям и семьям. Они не могли сделать или создать что-то значительное и поэтому довольствовались малым, осознавая это и не настаивая на чем-то еще. Богом забытый городок, где, казалось, ничего не могло произойти.
Но, так было до недавнего времени...
- 2 -
Иван Степанович вышел из своей квартиры и отправился на работу. Он шел по городу, с удовольствием вдыхая теплый запах весны и распустившихся цветов на клумбах и ветках деревьев; аромат кофе в забегаловках и утренний прелый запах еще не высохших после полива тротуаров. Шел, радуясь этому солнцу и утру, которое не предвещало ничего дурного и было каким-то необычным. Солнце словно здоровалось с ним, сопровождая в неспешной прогулке, как будто готовя для него сюрприз. С удовольствием жмурясь от ярких его лучей, он изредка поглядывал туда, наверх, пока не скрылся за дверьми своего учреждения.
Он был главврачом знакомой нам клиники, где люди этого маленького городка не только лечились, но иногда даже выздоравливали.
Был понедельник, и следовало просмотреть истории болезней людей, поступивших за выходные дни, прежде чем начинать обход. Хотя, какие люди могли поступить за эти выходные, когда зима и эпидемии остались позади, а впереди только сезон отпусков и всем не до болезней в это прекрасное время года.
Перед ним на столе стоял стакан с карандашами и ручками. Он сел в свое кресло, придвинулся к столу, взял один из карандашей и, заметив, что грифель совсем стерся, начал аккуратно его затачивать. Он делал это с удовольствием, любовью и каким-то особенным прилежанием. Иван Степанович не терпел беспорядка и тем более тупых карандашей, всегда сам их точил, не доверяя никому. Солнце, которое недавно проводило его сюда, теперь заглянуло в окно кабинета, осветило весь порядок на этом столе, его маленькую фигуру и, снова поздоровавшись, пожелало ему хорошего рабочего дня. Здесь во всем царила атмосфера спокойствия, делового порядка и умиротворения человека, который находился на своем рабочем месте и усидчиво трудился…
Старшая медсестра внесла кипу папок и положила перед ним на столе. Он с удивлением уставился на нее.
- Это еще не все, - сказала она и через мгновение вернулась с такой же стопкой.
- Что-то случилось? - удивился он.
Медсестра пожала плечами и удалилась. А плечи ее были, как у молоденькой слонихи, как вымя у телки перед доением. Они поражали своими размерами, и, вообще, вся ее молодая фигура отдавала деревенской радостью, недюжинной силой и здоровьем, и запахом парного молока. Иван Степанович все никак не мог привыкнуть к этому чуду природы. Если бы эту девушку уменьшить раза в полтора, она была бы красоткой, но в свою натуральную величину она была просто настоящей красавицей былинных размеров, и...
Однако, перед ним возникла ниоткуда эта кипа карточек вновь поступивших больных и ему пришлось с сожалением отвлечься от своих мыслей…
Он долго изучал эти истории:
Несколько человек с алкогольным отравлением и одновременно обезвоживанием организма, еще несколько лежали с признаками истощения.
- Что, в городе закончилась вода и съестные припасы? - подумал он.
Дальше были аккуратной ленточкой перевязанные папки с похожими диагнозами токсического и наркотического отравления. Десяток больничных дел, связанных с ножевыми и огнестрельными ранениями! - в городе война???
Остальные папки тоже содержали разные истории болезней с психическими отклонениями маниакального характера. И, наконец, отдельная стопка, перевязанная почему-то розовой ленточкой (черный юмор его старшей медсестры) – в ней лежали, поступившие за выходные дни, трупы...
- Такого не было давно! – в ужасе отпрянул он от стола.
- Нет, такого не было никогда, - поправил он себя. Стремительно встал, надел халат и отправился по палатам. Еще два врача едва поспевали за ним. Подолгу разговаривал с больными, с теми, которые вообще в состоянии были что-то сказать, подолгу осматривал их. Увиденное никак не укладывалось в голове.
Он снова находился в своем кабинете и мучительно соображал. Все эти несчастья и болезни не случайны, они носят закономерный характер, и всех этих людей объединяет необъяснимая общая причина. Наваждение, словно облучение каким-то неведомым лучом, который толкает всех этих несчастных на странные и маниакальные поступки...
- Магнитные бури? - подумал он.
- Нет, этого недостаточно... Здесь что-то другое, - соображал он.
- Весеннее обострение? Но такого еще никогда не было!
Вдруг, поймал себя на мысли, что, сидя за своим столом и раздумывая, он все это время тщательно и привередливо точит карандаши. В руках его находился маленький перочинный ножичек (он всегда пользовался только им), и сейчас вручную, доводя до немыслимого совершенства, он заточил уже, наверное, штук десять... Нет, пятнадцать... Восемнадцать карандашей!!! Он иногда делал это и раньше. Он не терпел тупых карандашей!!! Это занятие его как-то успокаивало и от нечего делать мог заточить их красиво и гладко. Но ВОСЕМНАДЦАТЬ!!! И тут ему показалось, что если бы коробка карандашей не закончилась, он продолжал бы делать это и дальше.
От этого занятия его отвлекла старшая медсестра. Новые папки, обвязанные разными тесемками, снова легли к нему на стол. Случаи, по большей части, похожие на утренние...
- Может, попросить еще коробку? – лихорадочно подумал он.
- Хотя, можно заточить эти же, но с другого конца, - серьезно рассуждал он...
От этих мыслей отвлек звонок телефона. Его просили, нет, требовали на выезд. Частный визит. Такие просьбы поступали и раньше, но не столь категорично и срочно. Он с сожалением отставил свое занятие, снял халат и отправился на выезд. Он был главврачом маленькой городской больницы в этом маленьком городке, а другой больницы здесь и не было…
- 3 -
Это не был рядовой вызов. Человеку, ожидавшему его, принадлежало самое крупное и, пожалуй, единственное промышленное предприятие в их городке, и весь этот город работал на него или, можно даже сказать, принадлежал ему.
Двери шикарного, по меркам их города, особняка открыл секретарь доморощенного олигарха, с нетерпением провожая его куда-то вглубь, наверх, на какой-то этаж, на высоту, в святая-святых…
То, что он увидел, заставило остановиться и замереть на мгновение… На долгое мгновение... Он стоял и не знал, что предпринять.
- Так продолжается уже четвертый день, - прошептал секретарь, стоя рядом.
Большая комната или зала, он не знал, как это называется, была заставлена на первый взгляд различным хламом, но, присмотревшись, Иван Степанович понял, что каждая вещь в этом нагромождении и хаосе имеет определенный смысл и свое значение. Все здесь имело свою цену... или скорее ценность. Десятки картин маленьких и больших штабелями располагались посреди комнаты, на столах были расставлены какие-то канделябры, золотые вещи, часы, украшения. Особое место занимала целая гора драгоценностей, - россыпи цепей, монет, колец, каких-то кулонов и браслетов, сваленных на длинном столе… Судя по их хозяину, можно было представить, из какого металла он сделаны и сколько стоят. Целая коллекция ваз, посуды, предметов старины, мебели и антиквариата. Он и не представлял, что такие вещи вообще могли находиться в их городишке, да еще в таком количестве! Сокровища Монте Кристо... или древних Майа! В углу за компьютером посреди всего этого хаоса сидел хозяин - маленький, полный человечек. Он лихорадочно стучал пальцами по клавиатуре, не обращая на них никакого внимания...
- Петр Ильич, - робко попытался окликнуть его секретарь, - вы скоро освободитесь?
В ответ тишина и только стук по клавишам.
- Вот так уже четвертый день, - прошептал помощник олигарха.
- Он ни разу не ел за все это время, не пил и, даже, пардон, не выходил по нужде.
- А чем он занят? - спросил Иван Степанович.
- Ничем, - ответил тот.
- Но, может быть что-то важное и срочное - такое иногда случается с каждым!
- Он аккумулирует "активы".
- Ну, вот, - повторил уважительно врач, - "активы".
- Но, он делает это уже в сотый раз - перевернул весь дом, стащил все сюда, перетряхнул свои счета во всех банках и так по кругу. Заканчивает и начинает сначала - четвертый день подряд.
- Но, наверное, есть причины? - возразил Иван Степанович.
- Он перевел деньги со всех счетов и оффшоров в столичный банк... Какая глупость! - воскликнул секретарь. - Почему не у меня такие средства!!! Потерял на этом огромный процент, - громким шепотом продолжал он, - обналичил там эти деньги, потеряв еще больше, заплатил за частный самолет и перевез все это сюда, - в сердцах продолжал тот. - Почему такая несправедливость!
- Сюда? – повторил, не понимая, доктор.
- Сюда, - больше уже не сдерживая своего раздражения и обиды, кивнул секретарь на коробки, окружавшие рабочее место олигарха. Тот сидел за ними, словно за картонной стеной в игрушечном маленьком замке…
- Простите, я не совсем понимаю тонкостей вашей работы, а что в этом плохого? - прошептал доктор.
Теперь уже секретарь посмотрел на него, как на идиота.
- Только сумасшедший может переводить свои деньги, которые хранятся в швейцарских банках, в эту страну, - ответил он.
Коробок было много, они стояли друг на друге, были вскрыты, и от них воняло деньгами. Незнакомыми иностранными деньгами.
- Запах, как из химчистки, - подумал доктор, - говорят, деньги не пахнут, но когда их так много, они просто воняют…
- Вы мне мешаете! - грозно закричал коротышка за компьютером, - идите работать! Время - деньги!
Он не мог оторваться от экрана компьютера, и было видно, как эти двое ему мешают и если он сейчас собьется со счета, просто уничтожит их. И тут доктор на какую-то долю секунды понял этого человечка, вспомнив о своих карандашах...
Стоп! Каких карандашах?...
- А теперь ищет, кому бы еще продать свой товар! - уже тихо, но с неподдельной досадой закончил его собеседник.
Иван Степанович посмотрел на больного, потом перевел свой взгляд на секретаря. Тот нервно с досадой и раздражением смотрел на своего хозяина, его просто колотило, и уже непонятно было, кто из этих двоих нуждался в его помощи больше...
- Пожалуй, нужно пройтись, - подумал доктор. Он выписал какие-то успокоительные, отдав эту бумажку секретарю, и вышел из огромного особняка на улицу. Солнце по-прежнему ярко светило и успокаивало.
- Просто нужно пройтись, - снова подумал он.
- 4 -
Не успев сделать и пару сотен метров, он столкнулся с одним своим знакомым. Знакомым - громко сказано. Несколько раз им приходилось встречаться. Тот стоял напротив какого-то магазина и что-то внимательно рассматривал на витрине. Заметив врача, почему-то покраснел и неуверенно поздоровался.
Это был уважаемый человек в их городе, правая рука самого МЭРа. Он заведовал какими-то госпоставками, земельными подрядами и так далее. Никакое крупное коммерческое предприятие в городе не обходилось без его участия. Собственно, именно он и решал, где будет открыт новый магазин или построен дом. Какие гаражи или детские сады нужно снести, чтобы потом отдать эту землю под коммерческие проекты. И даже памятники давно ушедших из жизни замечательных людей, казалось, побывали в очереди его приемной, чтобы выбить себе место под солнцем на той или иной улице их городка, и потом, с благодарностью кланялись ему своими бронзовыми и мраморными фигурами со своих постаментов. Этот человек решал все...
Город был маленьким и люди в основном знали друг друга, поэтому неудивительно, что и эти двое были знакомы.
Они поздоровались. Чиновник взял его под руку и как-то заискивающе заговорил.
- Уважаемый, Иван Степанович, - начал он. - Хотел с вами проконсультироваться по одному очень щепетильному вопросу…
Он запнулся, остановился и снова взглянул на витрину. Иван Степанович тоже посмотрел туда. Бутылки, консервные банки, фрукты… Так эти двое какое-то время стояли, держась под руку, изучая полки с продуктами…
- Мне нужна ваша помощь, - заговорщицки продолжил его собеседник и снова покраснел.
- Да-да, я вас слушаю, - подбодрил его Иван Степанович.
Тот немного помялся и продолжил.
- Понимаете, у меня есть некоторая проблема... Проблемка... В общем, мне нужна ваша помощь, - сказал он и снова замолчал.
- Я весь внимание, - ответил доктор.
- Понимаете ли... Кстати, вы как-то просили разрешения на расширение вашей больницы - считайте этот вопрос решенным.
Иван Степанович очень удивился. Он не ждал и не надеялся, что такое возможно - получить землю для дополнительного корпуса больницы в самом центре города, где коммерсанты борются за каждый клочок земли. И тут такое. Но чиновник, не обращая внимания на его благодарности, продолжил. Вернее, сначала покраснел, а потом произнес:
- Мне нужен ваш совет в одном деликатном вопросе...
Внезапно он оборвал разговор…
- Давайте сначала зайдем в этот магазин и купим водички, а потом поговорим. Что-то стало жарко! - и он решительно взглянул на витрину.
Его как будто трясло. Он быстро поднялся по ступенькам наверх и открыл дверь магазина. Взяв тележки, они медленно пошли по рядам. Потом чиновник, ускорил движение и мелкими шажками, как и ходят маленькие люди, начал быстро перемещаться. Наконец, схватив бутылку с водой, подскочил к кассе. Иван Степанович, едва поспевая, тоже взял бутылку минералки и встал за ним. Для такого небольшого магазина это уже была целая очередь. Народу никого не было, кассир скучала на своем рабочем месте. Чиновник протянул свою покупку, снова почему-то покраснел и, получив сдачу, едва передвигая ногами, засеменил к выходу.
Сирена на турникетах засвистела на весь магазин!
- Провоз! У нас провоз! - проснувшись, пронзительно закричала девушка-кассир.
- Охрана!
Молодой парень, скучающий в углу магазина, кинулся к чиновнику и, заломив ему руку за спину, отвернул полу его куртки.
Доктор подумал, что он сошел с ума. Из внутренних карманов чиновника (уважаемого государственного деятеля, заместителя самого МЭРа) торчали какие-то пакеты в блестящих упаковках, шоколадные батончики, коробочки с мороженным и конфетами! Те начали высыпаться, мороженое таяло и капало на пол. Охранник быстро вынимал все эти предметы, с удовольствием раскладывая их на столике у кассы. Кто бы мог подумать, что там столько могло поместиться! Это была не куртка, а одеяние фокусника, и если бы оттуда вылетела птица, пожалуй, никто бы не удивился. А охранник все доставал и доставал!
- Это не ваше! - вдруг завизжал воришка и вцепился в баночку с леденцами. - Не ваше! Это не ваше!!! … А вот за это я заплачу! - и он положил на кассу пару шоколадных батончиков. - Остальное не ваше!!! - и он начал сгребать поближе к себе кучу сладостей.
Тут врач пришел в себя и вмешался в эту безобразную сцену.
- Что вы себе позволяете? - закричал он на охранника! - Как вы смеете? Вы, вообще, знаете, кто стоит перед вами?
- Понаехали тут, - приободрился чиновник. - Откуда им знать!
На шум прибежал директор магазина. Разобравшись в ситуации, он долго извинялся, потом, аккуратно сложив все вещи в пакеты, добавил туда еще от себя огромную шоколадку, поняв, что чиновник любит сладкое, и проводил их до дверей со словами: "Заходите к нам еще!"… За закрытыми дверями еще долго был слышен его голос. Он ругал свой нерадивый персонал, этих маленьких невежд, которые устроили такой немыслимый скандал, объясняя им, какой человек побывал только что здесь и кто есть кто в этом городе...
Они медленно спустились по ступенькам злополучного магазина, прошли несколько шагов, и тогда чиновник, вытирая пот со лба, остановился и тихо произнес:
- Я ничего не могу с собой поделать... Вот уже третий день я хожу по магазинам и ... И не могу с собой совладать... Понимаете???
Иван Степанович удивленно посмотрел на него, помолчал, подумал и потом посоветовал уважаемому чиновнику прийти к нему на прием и уже спокойно поговорить обо всем в его кабинете. Потом сказал еще несколько слов напутствия, что-то порекомендовал ему, и они попрощались...
Он залпом выпил свою бутылку воды, за которую в суматохе тоже не успел заплатить, и уже через мгновение понял, что его маленький портфель, который только что был в его руках, исчез! Он похолодел и обернулся, но чиновника и след простыл. Нет, там не было ничего ценного, ни денег, ни документов... Но, там лежала коробка заветных карандашей! Новенькая коробка, которую он зачем-то прихватил у старшей медсестры, уходя из клиники. И теперь она исчезла вместе с этим портфелем!
Он медленно двигался по улице, и голова шла кругом. Он смотрел по сторонам, не узнавая свой город. Нет, все было по-прежнему, сновали троллейбусы, редкие автомобили пробегали мимо, работали конторы и магазины. В небе летали птицы, асфальт отражал лучи яркого весеннего солнца, все оставалось на своих местах. И только люди - эти редкие прохожие были какими-то необычными и совсем другими...
- 5 -
Вернувшись в клинику, он не узнал и свое родное учреждение, которому отдал почти двадцать лет жизни. За эти годы бывало всякое. И целый автобус пострадавших туристов, свалившихся с моста в реку, по вине пьяного водителя. И эпидемии гриппа. Отсутствие нужных лекарств и вакцин для прививок детям. Массовые отравления всякой дрянью из палаток на вокзале во времена, когда в город впустили гастарбайтеров. Потом, огнестрельные ранения. Следом за всем этим - наркотики и первые, заболевшие СПИДом. Городок был частью большой страны, жил и развивался по тем же законам, не отставая от жизни далекой, столичной. Конечно, не в такой мере, но все же…
Но то, что творилось сейчас!!!
Он не стал изучать новые истории болезней. Достаточно было пройти по этажам. Собственно, эти истории болезней историй не имели. То был какой-то внезапный массовый психоз.
В одной палате две сумасшедшие домохозяйки беспрерывно хохотали, вспоминая последний сериал. Они хотели остановиться, но не могли. В соседнем "номере" целая капелла плакала на разные голоса, составляя многоголосый слезливый хор. Кто-то пытался вырваться из комнаты и кого-то убить - таких было много. Кто-то просто лежал на кроватях, отказываясь есть, пить, говорить и даже дышать - таких тоже было много. Целый этаж "гостей", мечтающих покончить с собой. Дальше шли единицы - уникумы. Каждый из них уже на свой манер издевался над больничным персоналом и самим собой...
Иван Степанович заперся в своем кабинете и просил никого к нему не впускать. Ему нужно было подумать. Он собрал всю свою волю в кулак, разломал ненавистные карандаши и взял себя в руки. Сейчас на нем лежала колоссальная ответственность, он ее чувствовал, осознавая каждой клеточкой, дававшей когда-то клятву Гиппократа, не понимая причин происходящего, и мучительно искал выход...
Громкий стук в стену отвлек его.
- Возьмите трубку! - послышалось оттуда.
- Я же просил меня ни с кем не соединять! - крикнул он сквозь эту стену. Но стена продолжала сотрясаться под стуком тяжелой руки старшей медсестры, и тогда он снял трубку.
- Что значит не соединять? - закричали ему прямо на ухо.
- Как это МЕНЯ не соединять!!! Меня!!! Да, вы знаете, с кем вы разговариваете?
- Нет, - робко произнес он.
- Нет??? Вы не знаете, с кем вы говорите? Вы еще смеете не знать этого? Если вы этого не знаете, как вы вообще можете там работать и приносить пользу нашему общему делу. Что у вас там происходит???
Он попытался ответить на этот вопрос, но, казалось, на том конце провода его ответ никого не интересовал.
- Значит, так. В два часа дня ко мне на ковер, доложите, объяснитесь, ответьте за всех и каждого! На коверрр!!!... Ровно в 14.00! Все!
Слово коверрр прозвучало, как "расстрел", только этих букв "Р" в нем было значительно больше. И эти "Р" просвистели у его виска, словно трррассирующие пули. От неожиданности он оставил трубку висеть там, над своей головой, даже присев, уворачиваясь от них.
Сестра уже стояла рядом, видя его состояние, сама взяла и положила эту трубку на рррычаг... то есть рычаг телефонного аппарата и налила ему воды.
- Кто это был?- спросил он, вытирая пот со лба, который только что мог стать продырявленным.
- МЭР, - спокойно ответила она.
- МЭРРР?- переспросил он.
- Нет, просто "МЭР", - успокоила его она. - В два часа дня вас ждут на каком-то совещании в Мэрии...
Он сел на стул.
- Хотите, я пойду с вами? – неожиданно спросила нежным басом и положила свою руку ему на плечо. От этого прикосновения он присел еще ниже, но все же устоял,… вернее, усидел…
- Да! - ухватился он за эту соломинку. "Соломинка" весила сто двадцать килограммов, и, пожалуй, рядом с ней можно было почувствовать себя в безопасности... Он не был публичным человеком, - подумал он, – почему бы и нет?…
Дорога, к сожалению, заняла совсем немного времени, и даже если будешь перемещаться по этому городку маленькими шажками, все равно не опоздаешь, придешь вовремя и обязательно успеешь на свой “коверрр”…
- 6 -
Благородное собрание представляло собой встречу самых уважаемых людей города, облаченных властью и обремененных всеми необходимыми полномочиями, дающими им неограниченные возможности и права.
Эти люди рассаживались за длинным столом, который стоял в просторной светлой комнате, вернее, зале. Иван Степанович занял свое место рядом с Машей (своей старшей медсестрой) и теперь осматривался по сторонам.
Когда они подошли к этому зданию, их спросили, кто они такие. Маша загородила его своей широкой спиной спокойно и по-деловому ответила привратнику: - “А твое какое собачье дело?”
Она даже не спрашивала его, просто вежливо, своим басом произнесла эту фразу, как пароль. Привратник молча открыл турникет и тоже вежливо поклонился. Видимо, он давно привык общаться с уверенными в себе людьми и хозяевами этой жизни.
Люди рассаживались за длинным столом, и теперь он с интересом наблюдал за ними.
- Налоговая инспекторша - геморрой 2 степени,- пробубнила на ухо Маша.
- Что? - не понял он.
- Что, что? Геморрой, говорю, - повторила она.
- Ах, да, - прошептал он.
- Начальник ФСБ - контузия, глухой на одно ухо, прострел левого бедра, сквозное ранение легкого.
- Тише, - прошептал он.
- Куда уж тише,- проворчала она на весь зал своим грудным басом.
- Начальник МВД - мания преследования, клаустрофобия, алкоголизм.
Он посмотрел на нее выразительным взглядом с желанием сделать ее звук потише, но, поняв, что это невозможно, продолжил рассматривать входящих.
- Помощник МЭРа - хронический насморк.
- И клептомания, - прошептал он в ответ.
- Что? - теперь удивилась она. - В моей картотеке этого нет.
- Будет, - сказал Иван Степанович.
Помощник МЭРа подошел прямо к ним, достал маленький портфель доктора и протянул ему. Вид его был жалкий. Он был какой-то побитый и удрученный. Совсем не напоминал помощника самого Мэра.
- Я прошу прощения за недоразумение, - грустно произнес он.
- Ничего-ничего, бывает, - великодушно ответил доктор, забирая портфель со своими карандашами.
Тот бросил еще несколько ничего не значащих фраз, потрепал доктора по плечу и, отойдя, сел напротив, в самом конце стола. Доктор оглянулся на свой стул, куда только что положил портфель. Его снова не было на месте. Помощник МЭРа издалека, как-то извиняясь, посмотрел на него и снова виновато улыбнулся.
- Второй зам. МЭРа - простатит, - констатировала она.
Второй зам. посмотрел на них и спросил: - Что???
- Ничего, - сказала она, и от этого ее баса он даже присел... Правда, на свой стул...
- Третий зам. - простатит.
- Четвертый зам. - простатит...
- Четырнадцатый зам. - простатит...
Видимо, все эти господа, потеряв одну способность в жизни, теперь сублимировали свою энергию в этом уважаемом учреждении, - подумал Иван Степанович. И, вообще, его стресс после телефонного звонка МЭРа улетучился. Теперь он чувствовал себя, как в своей клинике, а все эти люди в той или иной степени были просто его пациентами...
Вдруг в зал вошла хорошенькая девушка. Она уверенно и легко пролетела через огромное пространство полупустого зала. Солнышко сквозь окна заиграло на ее нежных волосах и лице, оно делало это с удовольствием, словно давно поджидало хотя бы одного человечка в этом зале, заслуживавшего такого внимания. Все тоже с удовольствием посмотрели на нее, а она прошла вдоль стола и, положив перед каждым бумагу и ручку, не забыла каждому улыбнуться.
- Секретарша, - произнесла Маша. - Здорова, - как приговор огласила она свой диагноз, и он с облегчением вздохнул, не ожидая увидеть здесь такое приятное создание.
- МЭР! – продолжала свой “прием” Маша… Она, было, хотела что-то добавить…
- Заткнись! - зашипел он и наступил ей на ногу под столом.
Заседание началось...
- 7 -
МЭР был невысоким энергичным человеком. Его лицо меняло свое выражение ежесекундно, мгновенно раздавая благословение или гнев, снисхождение или ярость, и неясно было - что он подумает в следующую секунду, сделает или скажет. Хотя, судя по тому, как велись дела в городе, сделать он вряд ли что-то мог, но вот сказать!...
Он сел на свое место и произнес.
- Уважаемые господа, члены правления, заместители членов правления и просто...
Он задумался на секунду. Маша, было, открыла рот, чтобы логически завершить его фразу, но, увидев перед собой удивленное лицо доктора, пока прикрыла его. Она была простая деревенская девушка, совсем без комплексов - что с нее было взять.
- Наш город, наш любимый край, этот древний маленький бастион, который не раз отражал атаки и набеги...
МЭР посмотрел на бумагу, лежащую перед ним. Информации о старинных врагах там не было, и он продолжил, -
- ...в беде. Мы переживаем опасный период жизни и должны найти в себе силы и мужество признаться в этом. Враг невидим, но он здесь, в городе среди нас. Мы оказались на передовой перед странным наваждением и теперь должны найти вместе выход и победить...
Он перевел дыхание и продолжил свою речь уже по бумаге. Там почему-то шел обзор мероприятий, которые были проведены за последний месяц. Оценка деятельности различных ведомств и подразделений. Перечень достижений по благоустройству города, озеленению улиц и скверов, подведению воды и канализации на окраины города и сносу ветхих построек. Также не были забыты спортивные мероприятия: кросс выходного дня и велогонка пенсионеров.
МЭР зачитывал свою бумагу, понимая, что это не совсем то, что сейчас необходимо сказать, глаза его лезли на лоб, но пока текст не закончился, он, как заговоренный, выговаривал эти прописные слова. Его заместители сидели и чинно в такт его голосу, размеренно покачивая головами, записывали следом за ним.
Наконец бумага окончилась. МЭР перевернул ее на другую сторону - там ничего не было, и он облегченно вздохнул.
Сменив тон и отбросив бумагу, он заговорил уже своими словами. Торжественная часть была закончена.
- Я спрашиваю Вас, что происходит? - завизжал он.
- Улицы похожи на поля сражений, магазины опустошаются, люди в немереных количествах потребляют алкоголь и наркотики... Самоубийства... Стрельба средь бела дня... Доктор, что вы молчите? Что творится в вашей больнице? - заорал он.
- Клиника полна пациентов с психическими, неврологическими заболеваниями и психозами, - вяло промямлил он, вставая.
- Психозами! Невралогозами! - заорал МЭР, - что же будет с этими несчастными?
И тут тяжелая рука усадила доктора на место, широкая спина заслонила его. В глазах потемнело, - как в утробе матери, - почему-то подумал он.
- Передохнут, как кролики! - спокойным басом ответила Маша.
- Простите? - откинулся на спинку стула МЭР и с интересом на нее посмотрел.
- Я сказала, если будут вести себя, как придурки, перевяжу всех к чертовой матери смирительными рубашками, а не поможет, вколю сульфы и мордой о спинку кровати ... А там посмотрим...
Она села на место. Зал притих. Чиновники пооткрывали свои рты, и любая муха сочла бы за счастье и честь залететь в любой из них, безнаказанно сделать там свои дела и полететь дальше. И только девушка-секретарь, сидя в своем уголке, вела стенографию и беззвучно смеялась...
Большая серая тень заслоняла доктора от МЭРа. Это была крепость, Родина-Мать, - кощунственно подумал он.
- Нет, скорее памятник гигантской крестьянки, которая держит огромный сноп сена в бронзовых руках, в руках метровой толщины, и за памятником этим он был надежно защищен,... чувствуя себя тоненьким колоском.
- Так, с больницей вопрос мы, кажется, решили! - очнулся МЭР, с уважением глядя на Машу, - но что же мы будем делать с городом?
Он снова посмотрел по сторонам, и взгляд его остановился на Первом заме. Тот невозмутимо встал, поправил очки и, взяв свою бумагу, начал читать.
Речь его изобиловала фактами и цифрами, которые достоверно описывали масштабы катастрофы. Он говорил еще несколько минут, пока не завершил свое выступление следующим резюме:
- В создавшейся сложной ситуации я предлагаю принять незамедлительные меры по восстановлению порядка. Защитить безопасность и права граждан нашего города и локализовать конфликт, предвидя всевозможные нежелательные тенденции.
Он закончил и сел на место. МЭР посмотрел на него, тот невинным взглядом ответил на этот взгляд, и МЭР задумчиво произнес:
- Так... Хорошо... Кто еще?
Теперь он посмотрел на Второго зама. Тот, бодро встав, начал зачитывать свою речь. Там были все те же факты, перечисленные ранее и всем уже известные, но в его устах они прозвучали как последние и самые свежие новости с мест сражений и улиц, объятых безумием. Наконец, он подвел черту:
- Я бы уверенно добавил к словам предыдущего оратора следующее. Считаю необходимым прежде всего защищать безопасность и права граждан нашего города и локализовывать конфликт, предвидя всевозможные нежелательные тенденции. Поэтому - в создавшейся сложной ситуации я предлагаю принять незамедлительные меры по восстановлению порядка.
Он с удовольствием закончил свою речь и сел на место.
МЭР рассеянно кивнул головой...
Третий зам сам подскочил на своем стуле, и, не дожидаясь особого приглашения, начал говорить. Собравшиеся снова прослушали сводку новостей, с нетерпением ожидая тех мер, которые смогут навести порядок в городе и стабилизировать ситуацию. Третий зам не заставил себя долго ждать и тоже внес свои предложения:
- Первым делом я считаю, что наша задача сводится к защите прав наших граждан, а уже потом локализации конфликта, безусловно, предвидя всевозможные нежелательные тенденции. Тогда и только тогда восстановление порядка не заставит себя долго ждать.
Он тоже уселся на свое место, оставшись своим выступлением очень доволен. Теперь уже все остальные замы и замы замов, осознавая сложность и остроту ситуации, а так же своеобразие текущего момента, уже вытянули свои спины в струнку. В руках у каждого появилась заветная шпаргалка подготовленной речи, и каждый из них готовился, соблюдая регламент и строгую очередность, внести свою лепту...
МЭР, снова покачав головой, переварив слова Третьего зама, задумался. Зал притих - МЭР принимал решение...
- Вы что издеваетесь? - взорвался он. Вскочил, побежал вдоль стола, собирая бумаги у всех замов, читая их на бегу.
- Локализация, защита, тенденция, права... Тенденция, локализация, защита... Идиоты! Кретины!...
Он кричал так, что стены этого зала сотрясались и дрожали окна. И защитить этих несчастных замов было некому – у них не было такой старшей медсестры. И только звук печатной машинки иногда пробивался сквозь этот поток благородного гнева главы города - девушка аккуратно стенографировала…
Наконец, МЭР замолк и уставился на нее. Она тоже посмотрела на него своим юным невинным взглядом. Да, и какой еще у нее мог быть взгляд в этой компании?
- Так, на чем мы там остановились? - уже спокойным тоном спросил МЭР. Видимо, на него она действовала как успокоительное.
- Вам зачитать? – нежным голосом спросила она, глядя на стенограмму.
- Нет! – воскликнул МЭР.
Он снова сел на свое место во главе стола, посмотрел на лица собравшихся и сухо сказал:
- Слушаю предложение начальника милиции нашего города.
Теперь все посмотрели на тучного высокого человека с красно-синим лицом. Тот не стал подниматься со своего места. Оно и к лучшему – потому что, когда он за него садился в начале этой встречи, несчастный стол задрожал от прикосновения к нему этого большого человека, и еще одно неосторожное движение – переломился бы пополам.
Главный милиционер уставился мутным взглядом куда-то вдаль сквозь эти стены, держа долгую паузу. И сразу стало понятно, что это именно тот человек, который способен навести порядок и дать четкие, по-военному точные указания к действию. Он долго смотрел сквозь стену, пронзая ее своим взглядом блюстителя порядка, от которого не укроется ничего.
И, наконец, медленно, но внятно сказал, как отрезал: "МОЧИТЬ!”…
Больше не произнес ни слова, и поэтому все оглянулись на МЭРа. Тот посмотрел на своего блюстителя порядка, подумал и нервно сказал: - “Поподробнее, пожалуйста”.
Все снова посмотрели на Большого человека.
Тот зашевелил губами, и, наконец, из его гортани вырвалось:
- Шманать и плющить, - на секунду задумавшись, добавил, - располовинить и отпрессовать.
Потом гневно оглядел собравшихся здесь людей и добавил:
“Для непонятливых… Кто будет махровый беспредел устраивать, переть рогом и оттопыриваться, оттянем в сопло и под пресс”.
В зале зависло непререкаемое молчание.
- Да!... Да!... – только и сумел дополнить эту мысль МЭР.
Люди, находившиеся в зале, вжались в стулья и затаились. Воображение каждого по-своему рисовало эту жуткую картину. Особенно это сопло, куда тебя зачем-то оттягивают. И уже никому не хотелось дальше "оттопыриваться" и "под пресс". Но, что для этого нужно делать… или, скорее, не делать, по-видимому, не знал никто… И только беспечный стук печатной машинки возвращал их из этого кошмара сюда, где пока еще сквозь большие окна светило солнце и улыбалось им.
- Кто еще желает высказаться? – нервно спросил МЭР.
Его настроение, по-видимому, оставляло желать лучшего, и он как-то совсем сник.
Иван Степанович, сняв запотевшие от волнения очки, протирал их своим платком. Вдруг напротив возникло непонятное движение - видение, которое заставило его затаить дыхание, и подслеповато наблюдать за ним.
Из-за стола встала дама. Она была в розовом платье и розовой юбке. Ширина ее была, наверное, метра два или три. Это была пышнощекая, пышнотелая женщина, лицо ее светилось пунцовым румянцем, как спелый помидор, и энергия била из нее ключом. Он нервно одел очки. Оказалось, женщина была не одна - их было пятеро, похожих друг на друга, как пять капель воды, или, скорее, томатного сока, судя по румянцу на их лицах. Одеты они были совершенно одинаково, и поэтому он и принял их сначала за одну. А это и была одна – главный инспектор городской налоговой службы. Остальные по обе стороны от нее были просто налоговым дополнением, но зрелище представляло собой внушительную картину. Картину в розовой рамке с пунцовым лицом.
Женщина, вернее женщины, открыв рот – один на всех, и поток сокрушительной энергии и силы обрушился на ряды сидящих, как шквал неожиданно набежавшего ветра, как девятый вал неукротимой волны!
- Господа! Общество находится в стрессовой ситуации, – энергично начала она. - Только дисциплина,… налоговая дисциплина способна вывести граждан нашего города из кризиса. Из тупика и хаоса! Фискальная политика – это кнут и пряник для бизнеса! Для простых граждан! Превентивные меры, агрессивная тактика, внеплановые налоговые проверки, аресты счетов и фирм, рассылка уведомлений, исполнительные листы... Фискальная политика всегда вступает в игру, как только начинает разворачиваться депрессия, а она уже наступила! Я предлагаю увеличение налогообложения, как в частном секторе, так на производстве и в малом бизнесе. Повышение, минуя тарифы и ставки федеральных законов. Нет анархии! Каждый должен произвести и заплатить. Если не можешь производить, – просто плати. Если нечем платить…
- Закон тайга – прокурор медведь, – внезапно перебил ее начальник городской милиции.
- Что? – тут розовая “пятерка” наклонилась в сторону начальника милиции, и тот почувствовал, что стул зашатался под ним, стол вот-вот готов был рухнуть под весом его бычьих рук, а тут еще этот налоговый пресс в придачу.
- Стоп! – закричал МЭР. - Спасибо! Я все понял… Спасибо… Продолжим...
Розовая налоговая пятерка с сожалением села и снова взошло солнце. Пока они стояли, окна были закрыты от глаз Ивана Степановича, и только это розовое облако с пятью головами и одним голосом заполняли все пространство вокруг…
- Геморрой! – неожиданно для себя произнес он вслух.
- Что? – спросил МЭР.
- НИЧЕГО, - ответила Маша, и тот сразу смешался.
МЭР осмотрел зал, всех этих людей, посмотрел в окошко, на яркое солнце, потом, взглянув на секретаршу, наконец вымолвил:
- Катенька, дай, пожалуйста, стенограмму, – и уже строже, глядя на собравшихся, добавил:
- Подведем итоги.
Катенька легкой походкой подошла к нему. Она была, как одуванчик, казалось, дунешь в ее сторону, вспорхнет и она улетит. Все с удовольствием смотрели на нее. Все, потому что здесь присутствовали в основном представители мужского… или почти мужского (вспоминая их диагноз) пола, а налоговый инспектор не в счет. Эта категория, пожалуй, не имеет пола, лишь только должность и священную обязанность. Что же касается Маши – ей было все равно.
- Подведем итоги, - сказал МЭР, - посмотрим, чем можно помочь нашим гражданам в создавшейся ситуации, - зал замер, а он медленно и по слогам, зачитал стенограмму заседания Мэрии с предложениями самых ответственных чиновников, руководителей силовых ведомств их города.
- Передохнут, как кролики, - медленно по слогам начал он, - а если будут вести себя, как придурки, перевязать всех к чертовой матери, а не поможет - сульфы и мордой о спинку кровати ...
Мэр вытер платком мокрый лоб, потом продолжил:
- Локализация, защита, тенденция, права... Тенденция, локализация, защита...Идиоты! Кретины!...
Он снова остановился, переведя дух. Потом вновь посмотрел на стенограмму:
- МОЧИТЬ! Наехать и расплющить, располовинить и отпрессовать… А кто будет махровый беспредел устраивать и оттопыриваться, того оттянем в сопло и под пресс.
Он снова прервался, оглядывая своим взглядом собравшихся. Голос его становился все громче:
- Превентивные меры, агрессивная тактика, внеплановые налоговые проверки, аресты счетов и фирм, рассылка уведомлений…
Нет анархии! Каждый должен произвести и заплатить. Если не можешь производить, – просто плати. Если нечем платить… Закон тайга – прокурор медведь!
МЭР снова вытер лоб платком и подвел черту:
- Геморрой!
Потом устало сел на свое место и тихо произнес:
- Так что же мы с вами будем делать, господа?
Слово взял человек, который до этого молчал. Все это время он спокойно наблюдал за всеми, рисовал что-то на своем листе бумаги и, казалось, находился в какой-то прострации. Это был начальник федеральной службы безопасности. Иван Степанович даже подумал, что по причине давней контузии тот просто не слышит этот разговор, но вот он, отложив ручку и бумагу, внезапно своим колючим взглядом уставился на доктора и произнес:
- Иван Степанович, мне нужна информация.
Доктор, обомлев от неожиданности, потерял дар речи. Маша хотела было открыть свой рот и сказать что-то этому человеку, но тот строго посмотрел на нее и сказал: "Спокойно". Она его почему-то послушалась и промолчала.
- Мне нужна информация, доктор, - спокойно продолжил тот. - Когда, с кем и где это произошло? Что именно произошло? И, главное, - кто был первым?... Вы меня понимаете, доктор?
- Да, да, конечно... Я готов... Я должен подумать... Мне нужно посмотреть хронологию заболеваний у себя в больнице, - пробормотал Иван Степанович.
- Едем! - тот встал из-за стола и решительно направился к выходу, не обращая внимания на остальных в этом зале. Сразу было видно это человек дела. Маша подхватила доктора за шиворот, по пути выдернув из цепких рук Первого зама маленький портфельчик ее начальника, и наша троица удалилась...
- 8 -
Больница напоминала зверинец. Маша по-хозяйски открывала перед Орловым (так звали сотрудника службы безопасности) двери всех комнат и палат. Она как-то сразу прониклась к этому высокому худому человеку, и они составляли теперь компанию, шедшую в авангарде процессии. Она, – мощная, крепкая, молодая девица - кровь с молоком, и он - долговязый и сухой мужчина лет пятидесяти. Позади шел Иван Степанович, а следом плелись еще два врача. Орлов внимательно осматривал людей, палаты, больницу и, наконец, сел за стол главврача изучать бумаги. Пролистав все папки, он встал и, бросив на ходу, - “пойдемте”, - вышел из кабинета. Через минуту они оказались в хорошо знакомом нам подвальном помещении больницы.
- Я знаю этого человека! - воскликнул Иван Степанович.
- Это Петр Ильич! Можно сказать, коллега, врач, он работал в лаборатории мединститута.
Перед ними лежал покойник, которого только что достали из холодильника. На ноге его была бирка с именем, а в руке был зажат какой-то предмет. Орлов без церемоний разжал пальцы несчастного Петра Ильича, вынув из посиневшей ладони кусочек печенья.
- Что это? - спросил он.
Все присмотрелись поближе.
- Печенье...
- Какое печенье?
- Овсяное...
- Я понимаю, что не цианистый калий. От этого умирают?
- Нет... Конечно же, нет... – ответил Иван Степанович.
Орлов подумал мгновение и бросил на ходу: - “Едем к нему домой”.
Он равнодушно сорвал пломбу с опечатанной двери квартиры покойника, и они втроем - Орлов, Маша и доктор - вошли в прихожую. Квартира напоминала собой помещение после долгого и шумного банкета. Повсюду были разбросаны грязные тарелки, столовые приборы, упаковки от еды, пустые бутылки из-под воды. Снова какие-то коробки и пакеты, небрежно разорванные. Крошки и грязь. Заляпанная жиром плита. Везде только посуда и пустая тара от продуктов. Как будто много-много людей побывало здесь, второпях ели что-то и бежали дальше, оставляя после себя весь этот мусор и грязную посуду. Фабрика-кухня…
Орлов порылся в столе и трюмо, заглянул в пустой холодильник, долго рассматривал остатки того самого овсяного печенья на полу. Судя по всему человек, умерший здесь, последнее, что решил сделать в своей жизни - доесть все, что оставалось в доме. Потом Орлов долго сидел перед компьютером и, наконец, включил какую-то запись на видеомагнитофоне. Все уселись напротив на диване и теперь смотрели на экран телевизора.
Перед ними возникло лицо Петра Ильича - круглое, здоровое и веселое. Это был человек, который совсем не собирался отправляться на тот свет, а скорее напротив. В руках его был бокал, а за его спиной был виден накрытый праздничный стол. У него был праздник, и он собирался по-холостяцки, наедине с камерой, отметить какое-то событие.
У него был здоровый румянец, глазки с удовольствием блестели, косясь на стол с угощеньями, но он, по-видимому, хотел сначала что-то сказать.
- Сегодня знаменательный день в жизни людей, - начал он свой тост.
- Сегодня мой труд подошел к логическому завершению и теперь остается только выпить этот бокал и… немного закусить...
- Этот благородный напиток даст нам возможность убрать створку, закрывающую от нас большую половину нашего создания, и познать то, что скрывается за нею. И тогда откроются колоссальные возможности для всех людей... Ну что же попробуем, - сказал он и отпил из бокала. Потом закрыл глаза и постоял так какое-то мгновение.
- Теперь я совсем другой человек! Теперь я смогу достигнуть многого,… всего! Это дверца в неизведанную часть головного мозга, она открывает для нас все знания и дает возможность познать себя и мир!
Неожиданно он захихикал и исчез за экраном. Потом появился снова, уже сидя за столом.
- Продолжим, пожалуй, здесь, - сказал он и набросился на еду.
Теперь возникла долгая пауза, которая заполнялась лишь звуками громкого чавканья и звоном столовых приборов. Наконец, проглотив огромный кусок, он крякнул и продолжил свою речь.
- Меня всегда волновала эта проблема - 90 процентов нашего мозга находится в спячке и бездействует, и лишь 10 процентов работают, – продолжал он, пытаясь одновременно жевать.
- Да и то на благо нашего желудка и бренного тела… Как убрать эту перегородку? ... Как заглянуть за пределы сознания и постигнуть неведомое? А вот как! - и он снова своими грязными сальными руками схватил свой бокал и отпил из него.
Дальше перед ними на экране предстал обжора, который с удивительным аппетитом поедал все, что было перед ним на столе. Он забыл выключить камеру. Съев все, он выскочил из-за стола и исчез. Через несколько минут появился снова и, завалив стол несметным количеством продуктов, продолжил их уничтожать. Так продолжалось еще минут 20, пока не щелкнул видеомагнитофон и не выплюнул запись. Его словно стошнило этой кассетой. На экране возник серый цвет и тишина...
Они посидели еще немного, словно могло произойти чудо и кино вновь продолжится…
Потом Орлов спросил: - Так от чего умер этот человек?
- От истощения, - недоуменно произнес Иван Степанович.
- Очень похоже на правду. Особенно после просмотра этого фильма. И если учесть, что его вес – не меньше 150 килограммов...
- Но это действительно, правда! - воскликнул врач. Он не терпел невежества и был честолюбив в делах профессии. А свое дело он знал хорошо.
- Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – строго спросил Орлов.
- Да... То есть, нет... То есть я найду объяснение этому...
- Постарайтесь, - сказал Орлов.
Они еще долго обыскивали квартиру, рылись в столах и шкафах, но теперь доктора интересовала информация в компьютере. Ему никто не мешал и, спустя пару часов, он готов был ответить на все вопросы. Он был в каком-то возбуждении. Он как врач как профессионал осознавал, что сейчас прикоснулся к чему-то сокровенному и доселе непознанному. Это было величайшее открытие, и он со всей определенностью отдавал себе в этом отчет! И поэтому глаза врача светились, и в восторге своем он готов был поделиться такой новостью с этими людьми!... Они снова уселись в большой комнате, и врач начал говорить:
- Петр Ильич - мой коллега и замечательный врач сделал гениальное открытие, - начал он свой рассказ. Он говорил и обстановка, окружающая их, не вязалась с тем, что создал этот человек.
- Он выяснил, как можно использовать возможности человеческого мозга. А всем известно, что нашим сознанием задействовано лишь 10 процентов его ресурсов, тогда, где же остальное? Я не буду вдаваться в подробности, медицинские обоснования и научные термины, скажу лишь одно - это ему удалось! - в восторге сообщил он эту новость.
- Тогда какого черта он умер и зачем столько съел? - спросил Орлов.
- В общем, как я понимаю…, - Иван Степанович замешкался, видимо, вспомнив о своих карандашах, - я не могу пока точно объяснить этого, но, выпив “Вакцину Ильича”, - так ее теперь будем называть, - у человека открываются скрытые, невидимые ранее способности. Он может делать открытия, может создавать произведения искусства! Скажем так, он в десятки раз усиливает свой талант, превращая его в гений!
- Не понимаю, от чего он умер??? – настойчиво повторил свой вопрос Орлов.
- От истощения, - произнес поневоле доктор.
- Тьфу! Идиотизм какой-то, - не выдержал Орлов.
- Жрать слишком любил Ильич - от этого и помер! - прозрела Маша.
- Совершенно верно! - подхватил ее врач.
- Ильич слишком любил поесть. Он был гурман. Он вкусно готовил и много ел и этот талант его и погубил. Вместо того чтобы заняться наукой (а его душа и мозг после принятия напитка были готовы именно к этому), он начал есть. А организм не усваивал пищу - он готов был к духовному совершенствованию, и поэтому возник внутренний конфликт, который его и погубил. Весь свой талант врача и ученого он истратил на талант… гурмана и обжоры.
- Вы хотите сказать, что если бы мы были на его месте, мы умерли с голоду?
- Нет, мы нет, у нас нет таких пристрастий, - сказал он и посмотрел на Машу, которая занимала собой большую половину дивана.
- Как вам объяснить? – в запале продолжил доктор. - В каждом человеке заложены разные скрытые от наших глаз таланты и привязанности. Они находятся где-то глубоко в природе человека. Эта вакцина стимулирует все эти скрытые способности, но побеждает сильнейший.
- То есть, вместо того, чтобы заняться наукой, он стал жрать... – снова встряла Маша.
- Эта страсть в нем преобладала и оказалась сильнее. Этим он себя и погубил, - закончил Иван Степанович.
- Собственно, то же самое каждый из нас делает со своей жизнью, только медленно и незаметно для самого себя и остальных, а здесь моментально, сразу. Несколько дней - и нет человека, – добавил он к сказанному.
Все замолчали и теперь смотрели на остатки праздничного стола, горы грязной посуды и на серый экран телевизора, где только что розовощекий, совершенно здоровый мужчина рассказывал о своем гениальном изобретении...
- 9 -
Они закончили осмотр и вернулись на заседание в Мэрию. Им теперь было что рассказать. У ворот проходной охранник посторонился и вежливо поклонился Маше. Остальные его не интересовали, а эту гостью он запомнил надолго.
Их ждали, и все теперь устало, но с огромным интересом смотрели на них. Прошло несколько часов, за это время здесь было сказано немало речей и объявлено перерывов. Начальник милиции уже успел посетить буфет, и теперь его лицо из сине-красного стало просто красным и добрым. Его ничто не брало и, выпив один-другой стаканчик пива, он снова становился человеком. Женщины из налоговой, потеряв синхронность в движениях, немного обмякли, и только огонь справедливо-карающего гнева, не затухая, горел в их глазах. А глаз этих было десять!
МЭР хотел, было, накинуться на доктора, но, посмотрев на Машу, облокотился на спинку стула и решил спокойно подождать... И только нервно барабанил пальцами по столу. В общем, обстановка была рабочая и деловая...
Иван Степанович больше не чувствовал себя неловко в этом благородном окружении, и когда Орлов предоставил ему слово, он доступным языком, тщетно сдерживая свои эмоции врача и ученого, рассказал обо всем, что узнал. Все внимательно слушали и не знали, как реагировать или просто недоумевали, поглядывая на МЭРа. В конце рассказа была предъявлена видеозапись Ильича, и теперь люди молчали и ждали...
Тогда доктор решил подвести черту и снова эмоционально заговорил:
- Тысячелетия наш народ и цивилизация ждала этого события. Это величайшее открытие в области медицины. Теперь за одну короткую жизнь человеку дано сделать многое. Мы восхищались талантами Пушкина и Моцарта, Галилея и Эйнштейна, гениями, которые по воле случая распознали свой талант и создали величайшие творения. Каждый человек несет в себе божественную искру и может… и даже должен отдать этот великий Дар людям, а не сидеть и от безделья точить карандаши, просиживая и прожигая свою жизнь в лени и невежестве… У каждого свой уникальный дар, своя миссия, и вакцина Ильича поможет теперь вскрыть эти способности и реализовать себя…
Начальник милиции прервал этот непонятный восторг:
- Так какого черта все сходят с ума? Почему не становятся гениями, а только жрут, пьют и тр...
- Так, мы поняли вашу мысль! - перебил его МЭР,- спокойно!
Тот с сожалением закрыл рот и обиженно засопел.
- Я понимаю, что вы имеете в виду! – азартно продолжил доктор.
- В каждом человеке усиливаются способности непреодолимого характера! – объяснял он, - то есть то, что индивидуум раньше делал хорошо, он и будет продолжать делать, только еще лучше! Приняв вакцину, он становится гением в своем роде в той области, где научился чему-то или привык существовать и реализовывать себя...
МЭР поднял голову и тихо произнес, -
... Какой кошмар!
- Почему кошмар? - удивился доктор, - люди теперь смогут многое, практически все!!!...
- Им не нужно ваше все, им нужно только то, что они привыкли делать! - перебил его МЭР. - А от этого они мрут, как мухи! От самых простых и естественных вещей! - в сердцах добавил он.
Доктор помолчал мгновение и потом спросил:
- А вы уверены, что вещи эти естественные?
МЭР задумался. Тоже помолчал немного и тихо произнес,
- в том-то и состоит весь ужас... что, не уверен.
И снова замолк.
- А чему вы собственно так радуетесь? - внезапно встрепенулся он, - а как же дети? Что будет с детьми? - и он посмотрел на Катеньку.
- По моим данным дети не подвержены вредным привычкам – их все это пока не касается, - ответил доктор. - Хотя некоторые из них уже уселись перед телевизорами и игровыми приставками и, пардон, забывают сходить пописать.
- Кошмар, - снова повторил МЭР.
- Но, как эта дрянь смогла воздействовать на людей в городе? - спросил кто-то из зала. - Им же никто не давал этой вакцины!
- Видимо, снадобье передается воздушно-капельным путем, - сказал Иван Степанович, - и пока Ильич бегал по магазинам в поисках еды, он успел… кое-кого заразить.
- То есть, весь город! - закончил эту мысль Орлов.
В зале наступила тишина, которая редко бывает в подобных учреждениях. Обычно люди здесь знают, что делать и, особенно, что говорить, а говорить они умели, но теперь сидели растерянно и молчали.
- Нужно звонить в Центр, - жестко сказал Орлов и посмотрел на МЭРа.
Тот беспомощно оглядел свое окружение, словно ища поддержки или защиты, потом взглянул на Орлова и тоскливо согласился:
- Да, нужно звонить в Центр...
(продолжение следует)