Когда я первый раз увидела его, он показался мне безнадежным. Потерянным и совершенно безнадежным человеком. Его большие, покрасневшие от алкоголя и наркотиков глаза смотрели на меня с надеждой, лично мне непонятной. Я тогда была продюсером одного не многообещающего кино-проекта, а он был некогда многообещающим, но уже забытым, не очень молодым актером. Ему было где-то 35. Не очень много, но и не мало.
И тогда, сидя в душной комнатушке, где проходило прослушивание, затянувшееся на несколько часов дольше, чем все ожидали, я поняла, что являюсь его единственным шансом, если и не пробиться в люди, то по крайней мере, заработать на наркоту.
Он не слишком хорошо прочитал текст, а затем поднял на меня свои большие карие глаза и слегка улыбнулся.
— Ну что вы думаете?
Он волновался. Я видела это по жестам и взгляду. Наверное, эта роль была ему безумно важна. Я лишь пожала плечами и сухо произнесла дежурную фразу:
— Мы вам перезвоним.
Чтобы лишний раз не встречаться с ним взглядом, я тут же повернулась к режиссеру (пожилому, не очень известному, но довольно талантливому мужчине, который славился своими немногочисленными триллерами). К слову, сейчас мы тоже снимали триллер. Режиссер в задумчивости тер подбородок и смотрел куда-то сквозь пространство. Видимо актера на одну из основных ролей второго плана он так и не выбрал.
Чарли, а именно так звали актера, коротко кивнул нам головой и вышел из комнатушки. Он не был дураком, и благодаря его окончательно поникшему взгляду и опустившимся плечам, я удостоверилась, что он понял безнадежность своего положения и отсутствие самого мельчайшего шанса, на то, чтобы получить роль.
Я не знаю, что заставило меня в 11 часов вечера того же дня, позвонить режиссеру и сказать, что я буду заниматься этим проектом, только при условии участия в нем Чарли. На ожидаемый вопрос режиссера: «Почему?», я решила ответить загадочно: «Профессиональное чутье». Больше у меня ничего не спрашивали.
Как-никак я была довольно успешна в таких делах, и мне всегда доверяли. Кстати, мне 32, а в киноиндустрии я с 22 лет. Так что вы понимаете, что чутье у меня действительно было, иначе меня бы уже давно сожрали более талантливые и успешные.
Дня за два до начала съемок я снова встретилась с Чарли. Не подумайте, совсем не случайно, как бывает в романтических фильмах, а исключительно из деловых соображений.
Всем уже давно было известно, что он один из тех актеров, которые теряя популярность, впадали в жуткую депрессию, и становились либо наркоманами, либо алкоголиками. Чарли же стал и тем и другим. Застой в актерской карьере совпал с проблемами в личной жизни, что окончательно его надломило. Ну, по крайней мере, так говорили. В общем, играть его не приглашали, и даже более того, его слегка опасались даже на пробах (он ходил, кажется, на все без разбора). В принципе, это тоже можно понять. С его образом жизни он легко мог сорвать съемки любого фильма, люди потеряли бы деньги, начался бы скандал, ну кому скажите, нужны такие проблемы?
Именно поэтому мы и встретились. Возможно, сейчас мое решение может показаться вам странным, но на тот момент оно казалось мне достаточно рациональным. Я говорю о контракте между Чарльзом и нашей компанией. Во время съемок он не имел права ни пить, ни принимать наркотики. Тогда я еще не задумывалась, как он будет бороться со всем этим в одиночку, но позволить фильму провалиться, только из-за личных перипетий одного актера – я не могла. Если же он нарушит условия контракта, он потеряет деньги. Наверно, именно на это и надеялось остальное руководство.
Чарли пришел ко мне в кабинет ровно в назначенное время, и слегка запыхавшись. На нем была потертая серая футболка, такие же потертые, дырявые на коленях джинсы. Чуть позже я обратила внимание на красную вязаную фенечку на руке, его небритость и растрепанные волосы.
— Так, где мне поставить подпись? – на его губах появилась вымученная улыбка.
— Вы прочитали все условия?
Он слегка замялся и кивнул:
— К сожалению, да, – тут уже он не сдержал нервный смешок. – Я вообще не понимаю, как вы согласились со мной работать.
— Вы еще можете отказаться, – холодно произнесла я, строя из себя этакую снежную королеву.
Чарли снова улыбнулся и покачал головой.
Контракт он подписал, не сказав и слова против.
Стоило ему выйти из кабинета, как меня посетило странное чувство, которое на тот момент я понять так и не смогла.
Работа, как ни странно, началась в срок, точно запланированный, а такое случается исключительно редко. Я, как куратор проекта, была обязана присутствовать на съемках большей части сцен. Обычно я не любила такие мероприятия, считая их пустой тратой времени. Но именно на съемки этого фильма я шла даже с неким воодушевлением. К моему ужасу я ловила себя на мысли, что мне просто хочется посмотреть на игру Чарли.
Она меня завораживала. И он уже не казался мне настолько пропащим, как я подумала в нашу первую встречу.
Было видно, что ему приходиться невероятно трудно. Он часто приходил совершенно не выспавшийся с красными глазами и расширенными зрачками. Пока никто ему ничего не говорил, и я в том числе.
Актеры, играющие ведущие роли с ним не общались. Конечно, если папарацци запечатлят их в компании с этим наркоманом им тоже припишут все смертные грехи. Поэтому все время вне съемок он проводил в одиночестве. Иногда в ожидании сцены со своим участием он мог просидеть на полу в коридоре около трех часов, просто смотря в одну точку. О чем он думал в такие моменты, оставалось для всех нас загадкой.
Он с открытой улыбкой смотрел на всех окружающих его людей, и казалось, был готов излить душу первому встречному, но стоило кому-нибудь с ним заговорить, как он закрывался в себе, хотя улыбка не исчезала у него с лица. Молодые актриски занятые, как и он в ролях второго плана, посмеивались над ним, хоть и были не прочь поразвлечься с ним в койке, и даже пару раз пытались соблазнить его. Но он отталкивал их всех. Спустя две недели поползли слухи, что он гей, еще спустя неделю, к нему начал клеиться мальчик, работающий у нас осветителем, и все поняли, что Чарли просто сторониться отношений с кем бы то ни было. За три недели съемок он ни с кем так и не подружился.
Я видела его не очень часто. Но почему-то всегда спрашивала о его успехах. А если мы и встречались, то он смотрел на меня с неизменной измученной улыбкой, благодарил за место в фильме, и на этом наше с ним общение заканчивалось.
Более близкие отношения у нас с ним сложились, когда в один из рабочих дней мне пришлось задержаться на студии до 12 ночи. Я совершенно измученная ходила по пустым павильонам, в поисках нужных мне документов, которые где-то потерял мой нерадивый помощник. Стоило мне их найти, как я пришла к себе в кабинет, чтобы поставить нужные подписи и сверить бюджет. Я уже начала засыпать за столом, как в дверь тихо постучались. Я не думала, что кто-то из персонала еще на работе.
— Войдите, – зевая, простонала я, искренни надеясь, что это не какой-нибудь маньяк-насильник, карауливший меня с самого утра.
В кабинет вошел Чарли.
— Что ты здесь делаешь? – я была удивлена его появлению.
— Я принес вам кофе, – пожал плечами он, ставя на стол бумажный стаканчик. – Увидел, что вы все еще здесь, и подумал, что было бы здорово порадовать вас в такое время чашечкой кофе. – Он смутившись, чуть опустил голову, и так получилось, что он смотрел на меня как будто снизу вверх, хотя даже сидя на низком стуле, он был довольно выше меня, сидящей на высоком офисном кресле.
— Спасибо, – я сделала глоток крепкого, бодрящего напитка и сразу почувствовала себя намного лучше. – А ты почему здесь так поздно?
— Я репетировал. Мне последнее время становиться сложно заучивать тексты. Не знаю… не знаю, с чем это связанно… поэтому и приходиться засиживаться. А дома… Дома не та атмосфера.
— А как тебе вообще здесь?
— В каком смысле?
— Ну, не знаю, люди, сами съемки?
Я пожала плечами и с интересом посмотрела на него. Сейчас в полутьме моего кабинета, он казался мне очень красивым с его вечно растрепанными темными волосами, трехдневной щетиной и огромными темными, и такими доверчивыми глазами.
— Люди? Я им не нравлюсь, – настала его очередь пожимать плечами.— Не делай вид, что ты не замечаешь. Они сторонятся меня как какого-то больного. – Он засмеялся. – Но это ведь их дело, правда?
— Точно.
— Из всех, мне нравишься только ты, – он подмигнул мне. К моему удивлению этот жест выглядел совсем не пошло, а показался мне очень даже милым.
— Если честно из всех актеров, что я знаю, ты мне тоже начинаешь нравиться больше всех.
— Это почему? Я пьяница и наркоман, если ты еще не заметила.
— Потому что ты не пытаешься это скрывать. Ты не играешь в жизни, ты настоящий.
Он чуть склонил голову вбок, и в его больших и грустных глазах промелькнула некая веселость, смешанная с благодарностью.
Последующие полтора часа мы болтали обо всем, что только приходило нам в голову, начиная от приготовления пиццы, и заканчивая игрой Отоя в «Девушке на мосту».
Именно в тот момент Чарли окончательно перестал казаться мне пропащим. Теперь он просто казался сложным и несчастным.
Он поймал мне такси, чтобы я спокойно доехала до дома, не боясь заснуть за рулем. Сам он сказал, что еще немного поучит и поедет домой. Я точно знала, что он врет.
Следующие дни, мы практически всегда обедали вместе. Он рассказывал мне истории своего детства, рассказывал про отца и про мать алкоголичку. Он с сарказмом относился ко всему этому. Также с сарказмом он рассказал мне о девушке, которая бросила его после четырех лет совместной жизни, отобрав все имущество, сразу после того, как у него начались проблемы с работой. Он рассказывал обо всем этом так, что хотелось смеяться, хотя разумом понимаешь, что нужно плакать.
Я же рассказывала ему себе. О том, что за всю свою жизнь у меня ни разу не было достаточно серьезных отношений, что всегда на первом месте для меня была только карьера. Он был первым человеком, которому я рассказала всю правду о себе, ничего не приукрашивая и не скрывая.
И все было бы хорошо, если бы часто, по утрам, он не приходил с остекленевшим взглядом, черными кругами под глазами, и практически ничего не соображая. Но это еще не самое страшное. Самое страшное это то, что он продолжал улыбаться, и говорить, что у него все нормально. Я как могла, прикрывала его перед начальством, совершенно не заботясь о своей карьере. К своему удивлению, я сама не заметила, как этот сложный человек стал мне другом, и возможно даже чем-то большим.
Я не заметила, как во мне проснулся этот непонятный инстинкт защищать его. Защищать от всего. Не дать ему грустить, не дать ему погибнуть. В последующие месяцы это стало моей главной целью. Более меня ничего не интересовало.
Лет с двадцати я искала человека, который бы мог защищать меня. Человека, с которым я бы чувствовала себя как за каменной стеной, и который бы говорил мне, как нужно жить, и как поступать. Сколько бы я не искала, я его не находила. Получилось так, что я сама стала таким вот человеком. Защищающим и заботящимся. Это было мне совершенно не в тягость.
Я поняла это, когда в очередной раз он пришел на работу помятым и с остекленевшим взглядом своих практически черных глаз. Тогда, я узнала его адрес, и пока он был занят на съемках, я пришла к нему домой. Консьержке, я соврала, что являюсь его невестой, и она с радостью отдала мне запасной ключ от его однокомнатной квартирки, причитая, что «мальчику давно не мешало бы жениться».
Три часа у меня ушло на то, чтобы выкинуть из его квартиры всю траву и многочисленные бутылки из под пива и текилы. Он пил и курил в одиночестве. И явно было следствием давно непроходящей депрессии. Выкинув все в мусорный контейнер через пару кварталов от его улицы (это так, мера безопасности), я устроилась на его диване и начала ждать его прихода. И кстати, еще я успела сделать копию ключа, благо палаточка находится на соседней улице.
Вообщем я ждала его. И он был безумно удивлен, найдя меня в своей квартире. Еще больше он был удивлен тому, что я выкинула, все его запасы травы и алкоголя. Он был настолько удивлен, что кричал на меня так, как никогда на меня никто не кричал. Кажется, он даже сорвал себе горло.
— Что ты наделала?! Кто тебя просил?! Какая тебе вообще разница как я живу! Тебя же никто не просил лезть в мою жизнь, так какого черта ты лезешь? У меня и без тебя все нормально! Не смей! Не смей больше приходить сюда! Не смей больше распоряжаться моими вещами! Я сам знаю, как со всем справиться!
Он был удивлен настолько, что ударил меня. Ударил меня со всей силы по лицу. Так, что разбил мне губу. Стоило ему сделать это, как в его глазах сразу появился страх. Наверно, он понял, что натворил. Но на тот момент я была испугана больше. Он сделал шаг мне навстречу, я дернулась в сторону и практически выбежала из его квартиры.
Я услышала, как вслед он прошептал мое имя:
— Одри… прости. Черт, прости… Что я натворил… — он опустился на пол и обхватил голову руками.
До дома я дошла вся в слезах.
Сославшись на недомогание, я отпросилась на работе на пару дней. Я просто не могла появиться там в таком виде.
Что странно, обиды по отношению к Чарли я не чувствовала. Совсем. Даже наоборот. Я твердо решила для себя, что завтра тоже пойду к нему и сделаю, все то же самое. И после завтра, и через месяц и через два. Я не сдамся просто так. Он не заслужил этого. Я не могу так его бросить, и пусть он меня ненавидит.
Он не ненавидел меня. Он доказал мне это, когда пришел, на следующий день ко мне домой, чтобы извиниться.
Я не пустила его, но это не помешало мне на следующий день снова пойти в его квартиру, и через день, и через два. На работе нам не удавалось особо много общаться. Съемки подходили к концу и все, даже мало-мальски занятые в проекте люди, были на нервах. Он говорил, что хочет подарить мне цветы, но не может сделать этого на работе, так как не хочет меня скомпрометировать.. А я каждый вечер приходила к нему и выкидывала всю ту дрянь, что мне удавалось найти.
— Зачем ты это делаешь?
Как-то спросил он меня. Я знала, что ответ ему не очень нужен. Я знала, что главное, что я делаю это.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Он ничего мне не ответил, просто встал и пошел из столовой на улицу. Мне была непонятна такая реакция. И я пошла за ним.
— Зачем я тебе нужен? – он развел руками, изображая растерянность.
— Я уже сказала тебе.
— Ты не сможешь исправить меня! Тебе незачем связываться со мной! – он снова говорил на повышенных тонах и редкие прохожие, тоже видимо спешащие на съемки, с удивлением оборачивались. На очередное такое удивление, Роб просто ехидно улыбнулся:
— Мы репетируем парень, иди отсюда.
Он ходил вокруг меня из стороны в сторону, и приводил десятки различных доводов в пользу того, что я не должна иметь с ним никакого дела, и что должна перестать пытаться помочь ему. Я кивнула головой и пошла работать.
Он снова наорал на меня, когда застал у себя в квартире, придя с работы. Он долго кричал, повторяя одно и то же.
— Я не нужен тебе. Тебе нечего делать с таким как я ! Я… я просто слабак… Я не могу справиться с этим, не могу перебороть это…Эта чертова тоска! Она… как будто пожирает меня…
Он опустился на пол, и кинул пульт от телевизора в зеркало в прихожей. Оно разлетелось на сотни маленьких осколков.
— Я ненавижу себя…— прошептал он, запрокидывая голову назад и облокачиваясь на стену.
— Зато я не ненавижу тебя.
— Не бросай меня. Помоги.
Это был первый и единственный раз, когда он прямо попросил помощи.
Ему было сложно. Он злился больше даже не из-за того, что я пытаюсь помочь, а из-за того, что ему трудно обходиться без травки и текилы. Хотя на работе все отмечали, что он выглядит гораздо лучше, ему было безумно тяжело. Он говорил, что ощущение такое, как будто его выворачивают наизнанку, чтобы кожа была внутри, а кости наружу. Врач из клиники говорил, что это нормально.
Никто так и не увидел, что контракт был нарушен несколько раз.
В один из таких дней. Он пришел ко мне, и попросил помочь. Я заставляла его пить воду и блевать, чтобы вывести из организма, всю ту дрянь, что он принял. Никогда не думала, что смогу провести всю ночь с кем-то стоя над унитазом и вытирая блевотину, попутно приговаривая, что скоро все наладиться, и рассказывая истории о будущем успехе, в который сама не верила. Я гладила его по спине, и по голове, мне не было неприятно, убирать за ним, мне было плевать, что от него несет перегаром. Главное, что он пришел ко мне. Главное, что он хочет, чтобы я ему помогла. Главное, что он верил моим историям.
Тетя сказала, что это любовь. На то, что мы не встречаемся, и еще даже ни разу не целовались, она лишь пожала плечами и улыбнулась.
Чарли играл великолепно. Вся съемочная группа приходила смотреть сцены с его участием. Я чувствовала гордость.
А он смотрел только на меня. Только на меня. Ему никто не был нужен, кроме меня. И этот его взгляд как будто он смотрит на меня снизу вверх, хотя он выше. Этот взгляд полный чего-то похожего на любовь.
— Я никогда не достигну того, чего достигла ты. Ты мой кумир, – говорил он, и улыбался, своей по-детски наивной улыбкой.
Я была для него всем. А он был всем для меня.
Однажды меня не было на работе, и он сорвался. Мне позвонили, и сказали, что контракт расторгнут. И что деньги, которые полагаются Чарли отходят компании. Я позвонила ему на мобильный. Он не подошел, и тогда, я на автоответчике оставила все, что думаю о нем.
Ближе к ночи раздался звонок в дверь.
— Тебя не было на работе… Я просто… Прости.
Он стоял у меня на пороге, опустив голову и с букетом лилий в руке. Кажется, он боялся даже посмотреть на меня. Я взяла его за руку, и заставила переступить порог моей квартиры. Он сделал шаг мне навстречу. Мы стояли практически в плотную друг к другу. Я чувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Он дотронулся рукой до моих губ. Прошептал одно единственное слово: «Прости». Прошептал так, что его губы практически касались моих.
Он действительно раскаивался. Просто этот сломанный человек не знал как себя вести, он не знал, как жить, и что ему делать после того, как вся его жизнь, все его планы рухнули в одночасье. И так получилось, что единственной его опорой на всем белом свете была я, единственным человеком, кому он смог открыться, даже по непонятным ему самому причинам, была я. Номинально его начальник. И если бы я в этот момент бросила его, мне даже страшно подумать, что могло бы с ним произойти.
Но в тот момент я не думала об этом. В тот момент меня интересовали только его губы и его дыхание. От него пахло дешевым кофе и мятной жвачкой, и я хотела раствориться в нем. И когда его губы накрыли мои, я не сопротивлялась, а наоборот подалась вперед. Потому, что он был центром моей вселенной. Я никогда не думала, что в моей жизни может появиться кто-то вроде Чарли. Я никогда не думала, что смогу влюбиться в такого человека. Я всю жизнь представляла себя рядом с каким-нибудь независимым и богатым мачо, который будет говорить мне, что делать. Я думала, что если и буду с кем-то, то только не более чем аксессуаром.
И сейчас, когда я чувствовала его горячее дыхание на своем теле, его сильные руки, ласкающие меня, я забыла обо всем этом. Все, что мне нужно было — это он. Он, шепчущий мне на ухо, что я единственная кто ему нужен. Он, с его большими, практически черными глазами. Он, с его бесстыжими губами, с его улыбкой. Просто он.
Я проснулась, когда часы показывали 7 утра. Чарли по-хозяйски обнимал меня. Я была не против.
Вскоре съемки закончились, а я так и продолжала ходить в его квартиру, правда уже ничего не выкидывая, а только проверяя, чтобы никакая запрещенная гадость там не появилась.
Он лишь смеялся.
— Неужели, ты не понимаешь, что теперь ты – это единственное, что вызывает у меня зависимость?
Я чувствовала, что он боялся окончания съемок. Наверное думал, что я смогу его бросить. Какая глупость.
Прошло три месяца после выхода фильма в прокат. Чарли завязал со своими привычками и выкинул из головы все то, что еще недавно его пожирало.
— Ты доказала мне, что я все таки что-то значу. Это все, что мне было нужно.
Фильм получил хорошие отзывы критиков в основном благодаря Чарли.
Его начали приглашать в новые и новые проекты. Он окончательно завязал с травкой и алкоголем. Занялся спортом. Роль, в крупнобюджетном боевике сделала его кумиром миллионов пацанов, и заставила девчонок развешивать плакаты с его изображением у себя в спальнях.
А потом еще и еще. Новые фильмы, новые роли, новые успехи.
И произошло то, что он думал, не произойдет никогда. Он перегнал мой успех. Он зарабатывал миллионы, он одна из самых ярких персон сегодняшней киноиндустрии.
Я думала, он меня бросит. Вокруг него начался настоящий ажиотаж, толпы актрис и моделей преследовали его, и я была уверена, что с его успехом и закончиться наша с ним история. Я не особо расстраивалась. Главное, чтобы он был счастлив.
Но вместо того, чтобы бросить меня, он встал на одно колено и сделал мне предложение.
Я согласилась.
Чуть позже, я спросила, почему он сделал это, ведь сейчас у него есть успех и он может найти себе кого—то гораздо лучше, чем я.
К моему удивлению, он засмеялся.
— Не важно, что у меня есть сейчас, и что будет потом. Успех. Деньги. Признание. Мне плевать на все это.
Я смотрела на него широко открытыми глазами.
— Если у меня не будет тебя – у меня не будет ничего. И если у меня будешь ты – у меня будет все. Потому что ты для меня – это все.
Он снова засмеялся и поцеловал меня.
Прошло уже 10 лет, с того момента. Сейчас у нас двое детей, и мы счастливы. Он продолжает занимать первые места в рейтингах самых сексуальных и самых талантливых. Я больше времени провожу с детьми, и практически не работаю. Он же снимается в картинах известнейших режиссеров. И, что самое интересное, он все еще продолжает повторять, что никогда не сможет стать таким как я, что я его кумир, и смотреть на меня снизу вверх, хотя он и выше.
Я знаю, что я – все для него.
Он, знает, что он – все для меня.
Надеюсь, что это уже никогда не изменится.