Старуха шла, словно дряхлый, скукожившийся баркас по ленивому морю полуденного зноя, целеустремленно раздвигая костистым носом-волнорезом густую жару. Перекормленными чайками глядели на нее голуби, нервно бросая головенки то на один, то на другой бок. Смутно ощущая перемены, они стремились как можно полнее запечатлеть происходящее в горошинках мозгов.
Тишина и покой обманчивым занавесом скрыли затаившийся в горячем мареве риф. Поверхность его ходила ходуном, азартно дрожа от предвкушения и являя то там, то здесь, обезображенные щетиной щеки и изрытые оспинами застарелых пороков носы. Время от времени они морщились, чуя воздушную волну, порожденную мерными взмахами хозяйственной сумки.
– На абордаж брать бабку! – множеством глоток проорал риф, рассыпавшись десятком крохотных фигурок самого устрашающего вида. Воздух потемнел от взвившихся крючьев и взметнувшихся яростными прыжками телец, в едином порыве сверкнувших короткими кривыми саблями.
Но не успели стальные острия достигнуть цели, а мелкие, поросшие густым волосом, ручонки вцепиться в цветастый халат, как старуха издала утробный, переходящий в угрожающий рык, стон. Из раскрытого рта, из поросших жестким волосом ушей, из глубины ноздрей волной хлынули защитники. Вид их был печален: за долгие годы белые латы превратились в мятые жестяные листы, а плюмажи выцвели до голых розог, куце торчавших в разные стороны.
И все же исхудавшие руки твердо сжимали кортики, а в запавших глазах ярко горела отчаянная решимость. Нетвердо, но уверенно распределились они по палубе, перекрыв все ходы в недра верного корабля. Те, что покрепче, угрюмо пригнулись у горла, готовые стоять до последнего.
Недолго длился бой, но разве определяет время жестокость? Налетчики целеустремленно резали защитников, те из последних сил рвали непрошеных гостей на части. Тело старухи сотрясалось, неуклюже топчась, поворачиваясь на одном месте, морщинистые руки беспомощно взмахивали и бессильно падали.
Увы и ах, не стоит лукавить и говорить, что лишь чуть не достало сил – смяли оборону, задавили числом. Когда последний боец в проржавевших останках древних лат рухнул и растворился в небытии, из жаркого воздуха принялись ткаться быстро обретавшие реальность очертания все новых и новых коротышек, немедленно принявшихся за дело.
Ловкие ручонки деловито отцепили седоватые волосы, скатали, разгладив морщины, кожу, аккуратно разложили по ящикам мышцы и возложили кости на специальные подводы. Все, что осталось, погрузили в цистерны длиннющего поезда. Крохотный локомотив, натужно пыхтя, потащил его туда, где другие умелые руки уже очень скоро развернут рулоны, разгрузят вагоны, распакуют ящики и завертится колесо конвейера, загалдят рабочие, застучат станки, перекраивая, подгоняя, ушивая и раскатывая. К инструкциям они относятся очень почтительно.