О языковых парадоксах в литературе на примере стих

Дама Из Амстердама
 

   О языковых парадоксах в литературе на примере стихотворения малоизвестного поэта



                Чей туфля? - Ё! Моё.

     Парадокс, как известно, - это странное, необычное явление,  противоречащее  здравому смыслу.  Тут, правда, сразу возникает вопрос - а насколько, собственно говоря,  здрав этот самый здравый смысл?
Впрочем, сейчас не об этом.   Поговорим о языковых парадоксах. Почему возникают парадоксы в языке? Причин много. Как ни странно, основная причина их появления – исключительное богатство языка.
Многозначность слов, несовершенное совершенство грамматики,  постоянные  изменения  всей  сложной лингвистической системы, взаимодействие с другими языками и так далее и тому подобное. Одна из причин – это, безусловно,   бесконечная   борьба  между  литературной   нормой и  разговорными вариантами.  Победителя  определить  несложно:  человек, изъясняющийся на  правильном языке, рискует нынче показаться безграмотным.
   
Приведем конкретный пример  языковых парадоксов. Вот слово, которое мы произносим каждый божий день, -  тапки. Где мои тапки? Подай тапки! Куда подевался мой тапок? Тапок? А правильно ли мы употребили это слово в форме единственного числа?   Не сомневаюсь, что большинство   читателей  не задумываясь скажут -   конечно же, правильно! Тапок, что здесь сложного? 
И попадут  тапком, извините, пальцем в небо.  Потому что слово тапка  женского рода. Так же как и туфля, и кроссовка.  И ведь никто не объяснит, почему  туфля и кроссовка женского рода, а   кед – мужского.   

   Серый тапок с пушистой оборкой
   Под диваном томится в пыли,
   О судьбе незавидной и горькой
   Проливает молчанья свои.
   Был на рынке он с парою куплен,
   Но разлука их злая ждала.
   И теперь позабыт и загублен –
   Убежала с задрипанным  туфлем
   Та, что жизни дороже была.
   И никто бедолагу не спросит,
   Как житуха, мол, все ли тип-топ.
   И никто бедолагу не носит,
   И не любит, конечно, никто.
 
Это стихотворение  Ива Лебедева.   С точки зрения языковых парадоксов оно представляет несомненный интерес.  Одна тапка в этом стихотворении женского рода, другая, вернее, другой – мужского.  Вместе они составляют пару, в которой, как мы видим, каждый участник маркирован по родовому признаку.
Метафора исключительно проста, но она заставляет автора пренебречь грамматическими нормами. Одно нарушение тут же влечет за собой другое, а точнее, целых два.  Неверная дама сердца сбежала с  «задрипанным  туфлем».  Туфель поменял свой  пол (мы-то уже знаем, что правильно  «туфля» - это слово женского рода), видимо,  чтобы избежать обвинений в нетрадиционной ориентации. Любовь в этом произведении  все время причудливо переплетается с лингвистикой. В конце стихотворения поэт называет своего незадачливого героя  бедолагой. Это слово , как известно, общего рода.  Так хитроумно автор завершает гендерную грамматику стихотворения.

Что до второго нарушения, связанного с трагической любовной историей из жизни обуви,  то оно касается   слова "пара".  С одной стороны, пара – это  некое лицо, которое объединяется с другим, подходит ему,  мужчина и женщина, подходящие друг  другу как супруги;  с другой  - это  два однородных или одинаковых предмета, употребляемые вместе  и составляющие одно целое или комплект,  двое как нечто целое.  Поскольку тапки – это парный предмет,  возникает забавная путаница, связанная с игрой слов, -  то ли приобрели   две тапки, то ли три. Конечно, здравый смысл подсказывает, что купили все же две тапки - одну пару, однако парадоксальность языка  отменяет ненадолго  эту скучную арифметику  привычного бытия.

Cвязавшись с этим забавным стихотворением, обратила внимание на слово «тип-топ» .  В словаре крылатых выражений нашла такую статью :  «Попав в нечестные руки, волшебный горшочек из сказки братьев Гримм  говорил: "Мне пора тип-топать", и уходил к настоящему владельцу,  восстанавливая справедливость.

Привлекает внимание само слово "тип-топать", которое, конечно, принадлежит не братьям Гримм, а переводчику. Типать в некоторых   диалектах русского языка значит "легонько пошлёпывать, постукивать". Таким образом, тип-топать будет означать "медленно, с постукиванием и притопыванием брести куда-то", то есть именно то самое, чем занимался гриммовский горшочек.

Hо, между прочим, в двадцатых годах прошлого века существовало пиво "Тип-Топ", упомянутое Ильфом и Петровым: "А  миллионер, может быть, сидит сейчас в этом так называемом летнем саду  за соседним столиком и пьёт сорокакопеечное пиво "Тип-Топ". Вот что  обидно!" Пива "Тип-Топ" никто уже не помнит, но ведь языку до этого  дела нет, и вполне возможно, что забавное словечко получило переносное  значение в пивнушках и портерных. Hо в любом случае, немецкая сказка,  переведённая и изданная по-русски в 1901 году, появилась на свет  раньше и, значит, именно она, прямо или опосредованно, лежит в основе  фразеологизма".
 
 
   В современных переводах сказки ничего похожего не  нашла.
Это же слово обнаружила в словаре воровского жаргона.  Видимо, в воровской среде тщательно изучали сказки братьев Гримм  1901 года издания. Или упивались пивом  «Тип-топ», что более вероятно.         
  Вот такие сказочки,  то   есть парадоксы.
  Эпиграф взят из всенародно    любимой комедии  «Кавказская пленница».
 Вицину удалось   изменить слово «туфля» по родам, хотя, как известно, в русском языке существительные по родам не изменяются.