1письмо.
Началось все тогда,когда к берегам нашего города пришли муссоны.Подняв пески своими тяжелыми ладонями,они легкомысленно разбросали их возле каждого окна,предупредительно разложив на подоконниках,опустошенных от горшков с цветами,мертвых птиц.В такие дни мне не разрешалось гулять и я целыми днями сидел в большом дедовском кресле и смотрел на трупы.Я изучал каждую малейшую деталь,ни что не могло ускользнуть от моего цепкого взгляда,жадно впитывалась мной каждая новая капля крови на окне и мне казалось,что даже опарыши,и те смотрят на меня с уважением.Бабушка не мешала мне наблюдать,радуясь тому,что еще ни разу птица не постучалась к нам в окно."К смерти"-вздыхала она,гладила меня по голове и уходила в кухню.А я оставался в незримом ощущении блаженства,видя все новые и новые открывающиеся кровотоки на голубином тельце.Почему-то тогда я решил стать врачом,а бабушка в очередной раз принесла мне в кресло кисель из агруса,который у нее получался зеленее чем зецветшее море.Когда раз я вышел на кухню,то увидел как она жмет самые настоящие изумруды и одна скупая слеза катитьcя по ее щеке и падает в мою кружку.
Но в тот вечер муссон не принес мне птицу,и я ушел помогать бабушке в кабинет.Пока она любовно протирала корешки своих романов,я открыл ее оттоманку и меня обдало запахом прогнившей пыли и старого дерева.Внутри я увидел целую кучу женского белья,не принадлежавшего бабушке -в чем я был абсолютно уверен- и большой кожанный кошелек,который источал запах стиракса и сандала.Среди целой кучи женского тряпья я нашел один из самых интимных предметов,что только могут принадлежать мужчине.Из кошелька торчало несколько красных лент,как маленькие драконьи языки;и я с мальчишески азартом потянул за один из них. На полу оказался конверт,небольшой,формы напоминавший чуть переросший квадрат. В нем я нашел завернутое в зеленый бархат фото женщины и маленькую записку. Мгновения,проведенные в изучении,оказались минутами,в которые я не слышал никого и ничего,и это не могло утаиться от внимания бабушки.
-Нашел-таки?-как ни странно мягко произнесла она.
Я кивнул и подозвал ее ближе.Она шумно села рядом на старый табурет и взяла из моих рук фото.
-На что похожи ее глаза?-поинтересовалась она у меня.
-На две тучи,поссорившиеся из-за того,кому сегодня исторгать свой гнев.-правый глаз чуть косил,так,что казалось будто бы он обиделся на левый за то,что тот подглядел нечто сокровенное в тайне от него.
-А теперь?-бабушка поднесла фотографию ближе к коже кошелька и вновь вернула мне.
-Ее глаза похожи на те изумруды,что ты каждую обедню давишь мне в кружку!-воскликнул я.
Все происходящее казалось мне великой тайной;будто я заглянул за ширму кровати в момент соития двух ангелов.И мне нестерпимо захотелось узнать,что это за женщина,чьим слезами поит меня моя бабушка.
-Кто она?-не выдержав,спросил я.
-Мать всех матерей,жена трех мужчин и мать одного из них.
Я сжал фотографию в руках и тут заметил надпись на обратной стороне.Она была на немецком.
-Бабушка,ты знаешь,что это значит?
-Нет.Я забыла немецкий в день,когда родилась.А теперь иди спать.
Мы разошлись по комнатам,свет во всем доме погас. Я забрался в постель и раскрыл кошелек. Под свет походного фонаря в нем я увидел еще множество писем,подвязанным или нет,но все они были в одинаковых конвертах;отличалась лишь подпись,но ни одну из букв я так и не смог разобрать.Письма были на разных языках,разного размера и временами разного почерка. Единственное,что их объединяло-запах. И я знал,что принадлежат они одному и тому же человеку.Я смог прочесть лишь одно письмо,явно вырванное из общей картины,но давшее мне возможность понять,что я хочу проснуться через 7 лет.
*Я проснулся следующим утром еще до первого петуха.Странное ощущение постигло меня в тот момент. Я знаю,ты простишь меня за мои слова,ты всегда прощаешь.Поэтому я расскажу тебе: она ушла от меня ночью,ты знаешь,что я не держу в доме часов и никогда не ношу их с собой. Смотреть на часы значит приближать себя к часу кончины. Я и лет своих не знаю,соизмеряя свой возраст с количеством седых волос. Вчера перед уходом она нашла у меня один и положила его под подушку.Так видится будущее.И я заснул,окруженный дурманом запаха ее тела.Не помню,что снилось мне в эти часы,но знаю,что всплывет это в моей памяти именно тогда,когда оно мне будет нужно. А пока я проснулся и смотря тебе прямо в глаза,брат мой,я не увидел тебя.Так она меня некогда научила. Мне кажется,это все потому что каждую ночь она кладет свои ладони,источающие аромат свежего имбиря,мне на глаза и что-то беззвучно шепчет,одними лишь губами. Сегодня после рассвета,я заметил на зеркале отпечаток ее губ,крашенных польской помадой.А значит следующее мое письмо тебе будет из Польши*
Я проснулся через семь лет,и поцеловав бабушкину ладонь в знак благословения,уехал в Гдыню.
2 письмо.
Перед самым своим отъездом я нашел письмо на польском,и шелестя дедовыми словарями,перевел его.
*Иногда мне кажется,что я боюсь ее. Я нашел ее на судне в Гдыне,похожем на голодное человеческое тело,испещренное шрамами. Я не мог смотреть на этих двух существ. Глядя на одно из моих глаз текли слезы,глядя на другого-кровь.Какое-то доселе неведомое желание обуревало меня,когда я увидел как качаются бедра ее в такт штормовым волнам.Таких сильных бедер не было ни у одной из моих женщин. Или же не было в моей жизни ни одной женщины ни до,ни после нее. И все они принадлежали лишь тебе? Но не это так важно. На том судне она была мужчиной,с черным губами и тугим крысиным хвостом,которым хорошо помешивать пиво в зимнюю стужу.Она была уродливым мужчиной,но прекрасной женщиной. В ту ночь она позвала меня к себе в каюту и усадила перед тремя алюминиевыми зеркалами. Растянув ленту на голове,она погрузила комнату во тьму своих мыслей и опустившись на одно колено,исторгла из меня семя в золотой сосуд.Поцеловав меня в лоб,она налила в тот же сосуд козьего молока и разделась донага.Я боялся еще сильнее,и кажется потерял на миг сознание,когда увидел как окунает она пальцы в золотой сосуд и раскладывает таро,и в зеркале я видел тебя,брат.И никогда ты еще не был так уродлив."
По приезде в Гдыню,я первым делом отправился в порт.Там, в свежепокрашенном доме без крыши сидел старик и мешал пиво крысиным хвостом.Я поздоровался по-польски и не удостоившись ответа вошел.Изнутри дом напоминал воронку и стоило мне сделать пару шагов,как голова моя уперлась в туманное небо. Я заметил легкую полуулыбку на лице старика и сел рядом. Мы молчали несколько часов кряду,пока он как-то особенно риуально пил свое пиво.Я осматривался и мне казалось что ноги мои растут как ветви гороха и скоро уткнуться коленями самому Богу в спину.И только я начал расстворяться в этих мыслях,как услышал молодой тонкий голос. Это говорил старик:
-Ты напоминаешь мне одну женщину,единственную женщину,чьей внешности я не помню,но знаю что ты похож на нее.Знаешь ли ты итальянский?
Я хотел было ответить,но голос старика вновь прервал меня:
-Она знала.Еще давно,когда я сидел на этом же стуле мальчишкой,ночью судно,похожее на измученное тело,вышло в море.Мне стало страшно и я закрыл глаза.Но то,что увидели мы однажды никогда нас не покинет.Так и в тот момент над ухом моим писк комара сменился бархатным шепотом.Она пела почти про себя,пела так будто молилась,пела на языке моего Бога и Дьявола. Глаза я открыл совершенно седым и совершненно мудрым. А в доме этом появились крысы.
После рассказа я было хотел расспросить его еще,но старик заснул,опустив голову к своим коленям.Тогда я достал из сумки письма,два из которых были на итальянском.В "воронке" среди крыс и золы была лишь одна книга-учебник итальянского языка. Я взял его в руки чуть было не отпрянул-с обложки на меня смотрела капитолийская волчица,с двумя изумрудами вместо глаз.
3 письмо.
Помнишь ли ты Элуизу,Деву Мария из Солоник,с копной седых,пахнущих астрами волос? Она шептала наше имя на воды Днепра и смеялась как скребла ножом по медному тазу для умывания. В ее глазах я полюбил Италию,хоть и прожил там лишь первый год своей жизни. Представь себе,я так и не знаю итальянского,но знаешь его ты.И мне приходится писать тебе волновые звуки,сидя за зеркальным столом в кафе на площади Сан Марко.Здесь на удивление всегда чистые ложки,напоминающие лоб Каллигулы.Оттого их тут и моют часто.Потому что женщины с уже опалой грудью,но крашенным губами приходят сюда и целуют его в лоб.
Никогда я не любил историю так как ты,но все же хочу поведать тебе одну,случившуюся в отражении одного лба.
5 лет назад я сидел на этом же стуле в этот же день и пил то же вино. Признаюсь,за 5 лет дурмана в нем стало больше,а воды меньше. И тогда я заказал себе розовую кашу,разглядывая голубя в округлости ложки.Тогда я вздрогнул от того,что вино мое запахло кровью,а на стол передо мной чья-то рука опустила цветок азалии. Лишь позже в отражении я увидел вместо нас-молодую женщину с разыми цветами в волосах.Почему мне достался именно этот -я понял в ту же ночь.
В полночь я всегда начищаю свои ботинки,сидя на коленях в душном предбаннике. Так было и в этот раз. Я,смочив губку ячменной водкой,опустился на пол и услышал стук в дверь. Не успел я подняться как дверь открылась,и я,некогда стоявший на коленях лишь перед тобой,оказался перклонен перед женщиной,одетой лишь в лепестки лилий и роз. Я поцеловал ее в живот и он вошла,надменно качнув головой в знак разрешения проследовать за ней.Эту ночь мы провели в разговоре двух душ под переливы любовных часов. А следующим вечером она ушла,оставив на своей подушке самоучитель немецкого и фотографию, на обороте которой,как я позже понял,было написано: "Это моя сестра. Я излечу тебя." Я знал,что мы совсем скоро увидимся. Сейчас она покупает бобровую шубу-мы слишком долго плыли из Польши.
Сегодня же мы будем в австрийских горах.Там нет зеркал. А вечером я разорву на ней матроску,пока она будет петь на итальянском. Жаль,что ты этого не услышишь.
Мужчина сложил написанное письмо в два концерта,перевязал их красной лентой,и сунув поспешно в карман,расстворился в толпе туристов.
4 письмо.
Я думал о том,что бы проследовать за письмами сразу в Австрию,но раскачиваясь в автобусе до ближайшего вокзала,какая-то внутренняя сила подтолкнула меня к тому,чтобы я прочел и второе "итальянское письмо". Развернув чуть потрепанный желтоватый лист некогда накрахмаленной бумаги,первым,что я увидел бы адрес,на котором значилось "Мне.Моему брату.Из Пизы в Италию." С трепетом и опаской,избегая блеска изумрудов,я открыл учебник,взятый у старика в Гдыне и принялся переводить. Этот перевод мне отчего-то давался с трудом,и лишь по окончании своей кропотливой работы,я понял почему.Я был все ближе к истине.
"Дорогой брат,сейчас я смотрю на тебя с высоты небес,с кружащейся от женского дурмана головой,из-за самого трепетного плеча,что я только мог встретить в своей жизни.Мы великолепно провели время а Австрии и вернулись сюда.Ты удивишься почему мы вернулись,но я тебе расскажу.В нашу последнюю ночь я проснулся от томного женского смеха,открыл глаза,но никого в моей постели не было,и подушка была холодной,как январский лед.Я встал и чуть слышно подошел к запотевшему окну,в небе сквозь легкие дуги,проталенные моей ладонью,я увидел два изумруда,две звезды,которые как дьявольские глаза продирались сквозь заросшую,непринадлежавшую мне душу.Мне стало плохо и я принялся судорожно тереть глаза моркыми,холодным ладонями,как ощутил за спиной едкий запах бругмансии.Сам дьявол явился за мной и положил свои руки,завершающиеся длинными окровавленнаыми ногтями мне на плечи.Я не мог и не хотел шевельнуться,как вдруг увидел в окне тебя.Ты так лихорадочно и жадно улыбался,смотря на то,как ускользает моя жизнь,как мое тело,единственное,что еще принадлежало мне в этом мире,цепенеет и расстворяется в чужой воле,что,собрав последние свои силы,я повернулся и ты не поверишь-я увидел ее,ту,что забрала мое,сердце,душу и теперь жизнь.Я не мог промолвить ни единого слова,теряя сознание от запаха этой дьявольской травы,и ощущал лишь то,как слипаются волосы от прикосновения ее рук к моей голове.
Она красит ногти кровью,такой же какой разливает ночь на эту землю"-это была единственная мысль,которую я помнил,прежде чем очнутся здесь.На восьмом этаже Пизанской башки.Мы шли сюда пешком,но я не чувствую ни малейшей усталости,лишь злость-злость от того,что ты нашел меня даже там,вне этих зеркальных масок,ты стал являться ко мне даже во льдах и моя любовь к тебе все больше стала сменятся ненавистью,но сейчас,сейчас я понимаю в чем дело.Я вижу как смотрит она в ту же лужу,что и я,как под каплями холодного дождя ее беснующиеся как змеи волосы остаются сухими,как улыбается она в людскую пустоту,в ту пустоту,которая принадлежит тебе.Как раньше я не понял,что вы заодно с ней,как раньше я не понял своего горя,но сейчас мне некуда отступать.Я вытесал в черном камне наши имена и сегодня ночью она станет моей женой.Я мог бы остановить твою игру,но во мне все еще тлеет надежда."
Это письмо показалось мне пропитанным кровью,и я понял,почему оно обветшало сильнее других.Бумага,как известно,хранит множество эмоций,питается всем тем,что испытываем мы,когда пишем.Мне стало не по себе,и я должен был осмыслить все то,что только что предстало моим глазам.Я ненадолго остановился в Праге,чтобы понять и принять ту правду,которая только что предстала моему разуму.Как только я вышел из автобуса,то глаза моим предстал небольшой ресторан- "Черный петух". Меня влекло ко всему необузданному,странному и мистическому,и я решил присоединится к отдыхающим здесь гостям.К моему счастью или сожалению,ни день,ни час не был хорош для "петуха" и я оказался единственным посетителем.Я сел за стол в самом дальнем и темном углу,и разложил перед собой еще раз то самое письмо.
В ресторане работал всего лишь один человек,мужчина,чьи волосы уже давно покрыло серебром,но усы все еще оставались смоляными.У него был вид задумчивого,но простодушного человека,который давал комару напиться своей крови,и после спокойно смотрел как душонка насекомого отделяется от маленького красного тельца.Каждый раз,когда он подходил ко мне,то бросал грузный взгляд на письмо,которое я не переставал мусолить в руках даже во время трапезы.И лишь спустя пару часов,он вдруг подрузился на скамью против моей и подставил мне кружку темного пива.Какое то время мы просидели молча,слушаю дождь за окном,после чего я неожиданно для самого себя спросил его:
-Бывает ли так,что человек стоит под дождем,а волосы его сухие?
Моего нового товарища казалось бы этот вопрос ни сколько не смутил и улыбнувшись теплой полупьяной улыбкой,он кивнул:
-Если этот человек женщина-то все может быть.Сюда порой приходит много народу,тут отмечают и свадьбы,и похороны.И помнится мне как несколько десятков лет назад,когда я был еще совсем ребенком,здесь сидела пара,молодожены.Они заказали моему отцу свадебный пирог,но на лицах их была такая печаль,что мне хотелось заплакать.И я уверен,друг мой,что это у этой женщины волосы всегда сухие.Как опаленная солнцем солома они даже в самый жуткий ливень.
Я достал из кошелька еще три письма и выбрал из них единственное оставшееся с адресом отправителя.
5письмо.
*Я сделал ей предложение и рубин на кольце,ощутив прикосновение с ее пальцами,зарделся алым пламенем,брыжжа искрами света как каплями жгучей крови. Я знал на что я иду,но в этой жизни мне уже нечего терять. Я был один,совершенно один. В моей жизни был лишь ты,брат. Как больная мозоль я не мог от тебя избавится,потому что всю жизнь был вынужден ходить в одних и тех же туфлях.Кто-то рождается в рубашке, я же был рожден в лаковых туфлях тех годов,когда мужчины еще уважали трости и носили английские шляпы. И больнее всего,что я не знаю,как снять с себя эти оковы,дабы освободиться от тебя и твоего проклятия. Я люблю тебя,и ненавижу себя за то,что так слепо ведусь на все твои уловки,на все твои мысли и обманы.
Но не смотря ни на что,мне все еще хочется верить ей,той женщине,что привнесла в мою жизнь цветы той редкости,что не встречали даже самые вельможные паны,цветы,красоты которых не видел ни единый султан. Как в пряной земле росли эти драгоценности прямо в ее волосах и оставляли запахи на моей вечно влажной подушке. Я до сих пор пытаюсь понять,почему каждое утро приходится мне класть подушку ближе к окну,чтобы солнечный свет мог избавить ее от влаги.Возможно,все дело в одиночестве.
Сегодня же,слушая свое сердце,я решил навсегда избавить себя от этого,пусть будет это не мое счастье,но я не хочу больше оставаться один. Когда я смотрюсь в зеркало и вижу там тебя,мне страшно.Ты наверно заметил что я хожу все чаще небритым,а все потому что какая то гниль внутри меня разливается каждый раз,когда я подхожу ближе к зеркалу и открываю глаза. Она же спасает меня,спасает немного,но ее глаза-изумруды-это единственное зеркало,в которое я могу смотреться с широко открытыми глазами,и всматриваться туда,в глубь души,которой не существует. Жаль,что достоин я этого лишь ночами,когда дрожу над ней как тепличный лев и насильно пытаюсь заглянуть в два драгоценных камня,которые она прячем от меня под покровом черных ресниц и тяжелых сусальных век.
Такими изысками я напоминаю себе кобылье молоко,простоявшее в недрах пустыни под лучами хмельного солнца,и поэтому скажу лишь немногое.Сегодня в Праге,мы дьвольском месте,как назвала его она,мы отметили нашу помолвку.Мне было грустнее обычного и пиво мое пенилось как будто черви копошились в стакане,она же читала немецкие стихи,крутя золотой перстень на пальце и плача одной слезой в свой кисель из агруса,отчего тот становился зеленым как июнький луг во время полдника.Она протянула мне свой бокал и попросила осушить его,и я повиновался,как всегда,одному лишь ее взгяду.После чего она встала,и направилась в номер,а я задержался,чтобы расплатиться и написать тебе пару строк,пару строк,которые я вижу и встречаю с ними рассвет.Почему именно в этот момент,момент зарождения нового дня,мне захотелось еще раз взглянуть на фотографию ее сестры,ту самую фотографию.И я заметил кое-что,но об этом тебе знать не следует.
Сейчас из кухни придет мужчина и заберет с моего стола серебряный поднос,а вместе с ним и тебя.Но лишь на сегодня.*
Мужчина сложил лист бумаги в несколько раз,почти не разборчиво написал на чешском адрес ресторана,и вышел в поток людей,окаймленных золотым,но холодным светом. Остановившись у фонаря,прежде чем войти в гостиницу,где его ждала она,он достал из кармана небольшую фотографию женщины.Казалось,один ее глаз обиделся за что-то на другой.Мужчина ухмыльнулся и поцеловал правый глаз недвижимой женщины.В этот момент ему почудилось,что она улыбнулась ему в ответ,и с каким-то страхом в душе и швейными булавками в сердце,он открыл дверь своего номера.
6 письмо.
В то утро,войдя в свой номер,и взглянув на кровать,которую не расправляли в эту ночь,мужчина с маленьким зеркальцем в руках,вдруг задрожал то ли от страха,то ли от холода,холода в его разгоряченной в последние годы душе.Посреди небольшой комнаты стоял цветок сансевиерии, таких размеров,которые никто и никогда не мог представить даже в самом больном воображении.Все пространоство наполнилось дурманящей свежестью,искодящей от этих вечнозеленых листьев,больших и диких,способных погладить тебя всего целиков,обвив собой как тонкими женскими руками. Мужчина подошел ближе к источнику благоговейного воздуха,хватаясь за шею и раздирая пальцами горло,в надежде вздохнуть привычной капли воздуха. Он бросился на растения,разрывая каждый лепесток цветка,стараясь прекратить эти мучение. Тот будто бы рос из самой земли и едкий кислый сок разодранных листьем окропил всю комнату.Он настолько был поглащен этой дикой борьбой,что не заметил как в распахнутое окно ворвался ветер и подхватив фото девушки с изурудными глазами,унес его.Наконец все закончилось.
На кровати лежал рубин,почерневший на столько,что казалось лиш одно легкое прикосновение и он рассыплется как прогоревший древесный уголь.Мужчина смотрел на свое отражение,испещренное мелкими шрамами граней драгоценного камня.После чего она достал лист бумаги и начал писать:
"И сколько бы я не смотрел в ее глаза,я не помню ни цвет их,ни разрез; и сколько бы не ласкал я ее груди,не знаю,умещались ли они в одну ладонь мою; и никогда я так не любил вкус крови,как во время нашихсамых страстных поцелуев,и она была единственной женщиной,которую принял Дезертир,наш старый конь.Я видел как он ел птичий хлеб с ее рук.Признаюсь,я мог бы принять с этих рук даже яд. И я принял. И она ушла"- так он писал своему брату по ту сторону отражения.как вдруг услышал тихие шаги.
***
Я задыхался от нестерпимой боли в груди,казалось сердце мое сейчас разорвется на части.Будто бы какая-то женщина с точенными ногтями впивалась мне под ребро и глумливо улыбаясь,вырисовывала там картины моей смерти,самые изощренные,какие только можно вообразить.Я корчился в агонии на дощатом старом прогнившем от сырости полу и в поисках спасения искал продолжение текста. И вот наконец на обратной стороне листа я увидел текст. Он не был написан как все остальные ровным,жестким,острым калиграфическим почерком.Вместо этого почерк сменился на более мягкий и круглый,и написал был наточенным подзявязку твердым серым карандашом.
***
*Я сидел на этом грязном полу,в пыли и смятении в момент,когда вошла она,та девушка с фотографии,чьи глаза были зеленее изумрудов.Она подошла ближе и слизала кислый сок сансевиерии с моей щеки.Прошли месяцы.Я смотрел на тебя,на множество таких как ты в гранях кроваво-красного рубина и улыбался.Все закончилось.Я не был одинок.И мне захотелось рассказать тебе о ней,и о нашем маленьком секрете.О той женщине,чьи волосы всегда оставались сухими.
Она всегда красила губы смолой,чтобы навсегда оставлять отпечаток саих поцелуев в виде неглубоких рубцов по телу и извечно кровоточащих губ.Стягивающая волосы в тугой хвост,она подчас распускала их,отвлекая своей детской загадочностью от смерти на руках даже отца всех отцов,чьи локоны за тысячелетия стали бесконечны и неизмеримы но никогда они так не обрамляли его правильное воинственное лицо.Она прятала свою душу за семью замками,ключи от которых разбросаны по всему миру.И если шесть из них возможно было найти,пусть даже для этого пришлось бы опуститься на дно мертвого моря,то последний,седьмой ключ,спрятала она в своем чреве,потому что предназначался он и мужу ее,и отцу и сыну. А сейчас она ушла,оставив не свою сестру.Та сидит подле моей кровати и расчесывает мне волосы,игриво беснующиеся.Я сплю под касанием ее пальцев и во сне пишу тебе это письмо.Оно последнее.Завтра утром я проснусь отцом.*
7 письмо.
У меня в руках было семь ключей.Я объездил весь мир и изучил десятки языков,чтобы найти ответы на все свои вопросы.Мне осталось найти лишь один ответ,и у меня оставалось лишь одно письмо.Я решил прочесть его дома.Когда я вернулся в родную деревушку,дом уже был пуст и мне было 45 лет,столько же,сколько было Ему когда он узнал Ее,дьявола.И я открыл седьмой конверт,но не было в нем бумаги,лишь лежало маленькое карманное зеркальце,перевязанное красной лентой.Я заглянул в него,но вместо своего отражения увидел тебя.Я был седьмым ее ключом и теперь должен был повторить весь путь.Путь отца ее,мужа,и сына.И быть может тогда я спасу тебя.