С 18 февраля прошло некоторое время. Я не могу посчитать, сколько.
Ты сейчас он-лайн в контакте. Я ничего не могу сделать. И не хочется, наверное. Или хочется, я не понимаю.
В который раз ловлю себя на мысли «Этого же со мной не было! Почему я чувствую?». Видишь ли, со мной происходит то, что называется «фантомные боли». Я не была за тобой замужем, я не переезжала к тебе, у меня не было от тебя детей. НО. Я выбирала свадебное платье, я с тобой жила, я любила Сонечку.
Представь себе большую трехкомнатную квартиру. Здесь редко кто-либо живет. Кухня, спальня, гостиная и ещё одна маленькая комнатка… «вот там маленький столик, здесь шкафчик с синенькими эльфиками с крылышками, а тут сундук с игрушками…» - не представляешь, как мне стало страшно, когда я сказала всё это вслух и представила малышку с нежными темными кудряшками. Сонечку. Так мы однажды решили.
Всё получилось не так, как кто-либо из нас вообще когда-то хотел…
Я много думала обо всем этом. Ничего лишнего, ничего личного, ничего того, что можно было бы изменить. Ведь ситуация была безвыходной. Даже если бы я попросила тебя выгнать его, и ты бы это сделал, всё равно бы ничего не вышло. А я бы всё равно не смогла простить то, что он приходил, и утром оставила ключи, как и получилось сейчас.
А знаешь… я же хотела сказать тебе правду в тот вечер. Сесть после ужина, расплакаться потому что больше не могла держать её в себе, и выдать тебе простое однозначное «Да!». Я даже начала было говорить, когда готовила, что со мной что-то не так и я чувствую себя «не в своей тарелке», но решила сначала поужинать. Зря я так решила… И ты бы спрашивал, почему не сказала сразу, раньше, а я бы не знала, что ответить… но мне было бы настолько легче…
А может всё дело в том, что на тот момент, когда ты задавал свой вопрос, действительно ничего ещё не было.
А ещё ты виноват. Ты почти пять лет говорил, что ты не ревнуешь. Так нельзя. Я привыкла к тому, что ты можешь знать всё, хотя ни один человек не должен этого делать.
И дело здесь даже не в том, каким литературно правильным словом назвать меня, а в том, зачем ты вообще стал с ним переписываться… У меня даже была мысль, что он тебя загипнотизировал. В районе трех часов ночи ко мне пришло ощущение того, что ты сам пожалел, что так сделал. Я чувствовала, что в тебе говорит противоречие. Но я в тот момент разговаривать не могла…
Когда он выключил свет, моей первой мыслью было: «Господи, верни мне тебя! Того, которого я знаю! Сейчас же там не ты! Это – совершенно незнакомый мне человек!». Знаешь, я так хотела быть с тобой… Я расправилась со всем прошлым, которое у меня было, у меня не осталось никого, кроме тебя…
Ты же знаешь, что я не люблю готовить для одной себя. А сейчас, когда всё-таки приходится готовить, я до сих пор чуть ли не кладу ещё одну порцию для тебя… А знаешь, как трудно мне смотреть на твои фотографии и понимать, что я знаю и люблю этого человека, но не могу теперь ему доверять. Всё дело в том, что я с первой секунды нашего знакомства я доверяла тебе больше, чем всем людям на Земле вместе взятым. Даже больше, чем себе.
И ещё. Только ты знаешь. Тот психотренинг... всё вернулось обратно, и мне очень плохо. Знаешь, он всё-таки меня ненавидит...
Я почти расправилась с ощущением того, что потеряла свою семью. Ты был ей. Ты, твои друзья и родственники, которых я так любила.
Никто надо мной не шутит. Никому нельзя кроме тебя. Вот ты что-нибудь мне скажешь, а я разозлюсь, укушу тебя за руку или буду бить своими маленькими кулачками по твоей широкой мускулистой груди… а ты сожмешь меня в своих объятиях, и я забуду, почему злилась…
Если честно, всё, что есть сейчас я просто таким способом боюсь покалечить…
Я стала слишком много ездить. По стране, за границу. Мне всё равно. Наверное, таким образом я убегаю от реальности. От той, которую я не хочу больше видеть, слышать, ощущать…
Каждый раз, когда я возвращаюсь из академии, мне хочется свернуть раньше, чем нужно, не переходить на свою ветку метро, а поехать домой. К нам. 30 минут по прямой…