Соломенно- оранжевым закатом был озарен утес в дали,
Возвышаясь над толщей глубины морской непринужденности,
Он, проживши тысячи веков, ждал чего- то дальше, впереди,
Как жена себя хранила бы, для мужа в верности,
Так он, хранил трепещущее сердце, в глубине горных пород.
Шли годы мимо горного утеса, бежали на перегонки с ветрами,
Сменялись времена друг с другом, медленно и больно,
Обожженный знойным солнечным протуберанцем.
И замерзший, скованный во льдах, увенчанный короной,
Временами наступающей, безмерной власти над стихией,
Иногда охваченный морской волной, но стойкий,
Всегда спокойный, непоколебимый, сильный.
Как если бы, в груди его биться заново могло,
Сердце рвущее, сердце львиное…
Душа некогда любимая, некогда любившая…
Но…
Соломенно- оранжевый закат смотрела на одинокую скалу утеса,
Уже на протяжении долгой долгой временности.
Она видела его в гневе животрепещущем временами,
И в радости прибоя шумного, о глыбы его каменностей,
Она могла смотреть на скалу утеса этого годами,
Когда вода плясала танцы, ведомые волнами,
Всегда обыденно, всегда однообразно.
Страдая воспалением нутра такого одинокого,
Искала сквозь призмы, измененные безобразностью,
Трепещущее сердце утеса каменного, гордого,
Спокойного, непоколебимого и стойкого…
Им суждено было любить, но полюбив друг друга,
Вкусивши сладостный, до притарности, вкус-
Страдать недосягаемостью самих себя и в муках.
Ей- смотреть на стену одинокого утеса, его скалу,
Ему же- на саломенно- оранжевый оттенок ее волос запутанных…