Междугородний автобус заехал на площадку автовокзала, дверь открылась, и Владимиру пришлось выйти из уютного сухого салона под нудный, моросящий дождь, светло-серый костюм почти сразу потемнел. Когда уезжал в командировку, стояла летняя жаркая погода, и костюм взял лишь по настоянию жены. Хорош был бы он сейчас без пиджака. Правда, до городского автобуса рукой подать, но и его нужно дождаться. Даже в плаще можно вымокнуть, под навес остановки не пробьешься, стоят вплотную с чемоданами и сумками в руках, кругом пупырчатые лужи.
Видно, дождь с обеда зарядил. Для уборочной плохо. Вот тебе и засушливое Поволжье, чуть ли не всё лето громыхали грозы, и сегодня ненастье.
Дверь автобуса раскрылась рядом. Владимир заскочил в салон и успел выбрать удобное место у окна. Дорога дальняя, битый час из одного конца города в другой, поэтому не хотелось проявлять воспитанность, стоять в проходе и терпеть тесноту. Да и любил он сидеть у окна. Можно спокойно помечтать о встрече с женой и дочурками. Нет ничего приятнее, чем возвращение домой. Охи, ахи, объятия, торопливые поцелуи ещё молодой, но уже располневшей жены, что даже нравилось - появилась женственность, степенность.
Рядом села женщина в модном плаще и складным зонтиком в руках, который долго сворачивала, аккуратно приглаживая каждую топорщившуюся складку.
"Предусмотрительная, — почему-то подумал о ней Владимир. - Наверняка, с утра дождя не было. Уже шестой час, значит, едет с работы".
Все сидячие места заняты. Он посмотрел в окно на череду мокрых рябин с желтеющими гроздьями, потом на пустые трибуны стадиона.
Вот и всё. Командировка закончилась. Скоро он будет дома, и потечет спокойная, размеренная жизнь до новой командировки. Все-таки неплохо изредка почувствовать себя свободным от каждодневных скучных обязанностей.
Подъезжая к остановке, автобус затормозил, и капли, до того равномерно стекавшие по стеклу из переполненного желобка над окном, вдруг хлынули ручьем на плечо. Отодвинуться невозможно, сидели плотно.
Он чуть отвернулся - вода полилась на брюки, пришлось снова подставить пиджак, чтобы не сидеть в холодной луже. Стоило автобусу тронуться с места, как поток прекратился, беспомощно расползаясь каплями.
Дождь всё не унимался, на следующей остановке надо было ожидать новую водяную атаку. Так оно и случилось: вода с иронической точностью хлынула по прежней траектории, пропитав пиджак, рубашку, холодя тело могильной сыростью. Попробовал ладонью направить поток в другую сторону, и вода с удивительной легкостью потекла в теплый рукав, он отдернул руку.
Черт! Угораздило же сесть к этому окну, везде люди спокойно сидят. К концу пути на нем сухого места не останется. И встать поздно, проход плотно забит, неудобно людей беспокоить. Со смущением почувствовал, соседка с любопытством наблюдает за его наивными попытками укротить стихию. Он не видел её лица, и вполне возможно, она не молода, просто - так подумалось, молодежный плащ может надеть женщина и постарше.
Автобус поехал, давая небольшую передышку. Хотелось увидеть лицо соседки, но она сидела отклонившись на сидение, лицо было сзади, и даже краем глаз не видно профиля. А повернуться и посмотреть - не хватало решимости. На очередном торможении, он уже не дергался, обреченно смотрел на стекающую воду.
- Возьмите зонтик, — с сочувствием произнесла соседка.
Первое мгновение он не понял, зачем ему предлагают зонтик, не на улице же, потом догадался прикрыть им плечо, направив поток вниз от сдвинутых колен.
- Спасибо, вы меня спасли, — с улыбкой проговорил он, повернув к соседке голову, но увидел только пышные каштановые волосы, закрывающие лицо сбоку.
Обменявшись первыми фразами, можно было продолжить разговор, хотя бы о погоде, но стоит ли приставать к человеку с дурацкими разговорами, даже если он и сделал тебе добро, подумал он и промолчал.
Они всё ещё ехали по Старому городу. На остановках, теперь уже безопасных для Владимира, вместо трех вышедших впихивалось не меньше десятка, старенький автобус всё терпел, покряхтывая и наклоняясь из стороны в сторону на поворотах. Придерживаясь, соседка схватилась за ручку переднего сидения, ткань плаща на рукаве поползла назад, обнажая тонкое запястье, на котором красовались мужские часы на оригинальном блестящем браслете, составленном из мелких пятиугольных чешуек отполированных чуть ли не до зеркального блеска.
Возле корпуса часов выделялась красивая рельефная надпись - "Тольятти". Владимир не мог оторвать глаз, пытаясь понять, самоделка или фабричная работа? Поражала чистота отделки и дизайнерское оформление. Трудно придумать более совершенное исполнение, почти немыслимое для ручной поделки. Вполне возможно, какой-нибудь завод и начал выпускать такие браслеты небольшими партиями. То-то их разбирают. Женщина руку не убирала, словно ожидала реакции, и Владимир не удержался.
- Прекрасный браслет, - сказал он негромко, с таким расчетом, если соседка не расположена к общению, то без неловкости сможет промолчать, сделав вид, что не расслышала.
- Да, многим нравится, — охотно откликнулась она и покрутила запястьем,
приглашая полюбоваться ещё раз.
- Где же вам удалось купить его?
- Это подарок, — с едва заметной паузой произнесла она,
и таким тоном, что можно было понять: такие вещи не продаются, а только дарятся.
- Неужели самоделка? Это же ювелирная работа. Я даже не представляю, как можно дома сделать такой браслет,
- А это не дома. Есть умельцы. Делают по заказу, по личной просьбе.
- Где же обитают эти умельцы?
- На ВАЗе. Зря удивляетесь. У нас есть очень талантливые ребята, мастерят такие уникальнейшие изделия, каких, наверное, и в музеях не увидишь, только в частных коллекциях. Вот и эти браслеты. Один делает заготовки, другой обрабатывает, третий полирует, и каждый договаривается на часть готовых браслетов. Так что на выходе, для одного, получается немного. Я попросила — мне сделали.
- И чем вы отдарили?
- В обмен на рецепт.
- Вы врач?
- Нет, просто я смогла достать этот рецепт. У меня есть знакомый врач. Конечно, это не разрешается. Но иначе с ними не договоришься. Деньги не нужны, сам готов отдать. Уж лучше бы он пил.
- Ну, зачем же? Это хуже всего, — не понял Владимир.
Женщина, понизив голос, таинственно сообщила:
- Этим он безвозвратно губит не только себя, но и окружающих.
- А как же они работают? — удивился он, догадавшись, про кого она говорит.
В его представлении наркоманы были людьми неспособными нормально работать, они постоянно нуждаются в очередной дозе наркотика, поэтому целыми днями лежат где-нибудь в укромном закутке и с жадностью глотают дурманящее зелье. На большее они не способны. Разве что, грабануть кого.
- Как и мы с вами. Обыкновенные мужики. Не зная, ни за что не скажешь.
Поразительный разговор, — подумал Владимир. — Без тени смущения, как будто всё так и должно быть. Или чего-то не понимаю, не так воспитан, зря преувеличиваю? И наркоманы ничего страшного не представляют - это наши серые будни, никто их не преследует, даже не укоряют за пагубное пристрастие, наоборот, спокойно снабжают рецептами, а была бы возможность, то и наркотиками. Не опасается. Хотя, чего ей бояться, случайные попутчики. При всем желании второй раз можно не встретиться.
- Вы разве на ВАЗе работаете?
- Да, в Прессовом.
- А я подумал, вы с работы.
- Нет. На примерке была у своей портнихи. Привыкла к ней, и она ко мне. Знает мой стиль, вкусы. Хочешь — не хочешь, а приходиться мотаться туда-сюда.
Автобус выехал за Старый город и прибавил скорость по дороге без перекрестков. Дождь по-прежнему сыпал в окна, стекая по стеклу извилистыми ручьями и преломляя длинный ряд подрастающих берез перед черным, уже запаханным полем. Зонтик пока был не нужен, и Владимир держал его между колен, чувствуя, как под туфлями хлюпает натекшая лужа.
Женщина продолжала доверительно рассказывать о себе, что в детстве и юности была болезненно застенчива, плакала от любого грубого слова, ничтожной несправедливости. В старших классах постепенно поняла, что нельзя быть такой дурой, над которой все смеются, взяла себя в руки. Изменилась настолько, что сейчас сама может обидеть любого.
Умалчивала только о муже; из её рассказа было непонятно, то ли он живет с ними, то ли нет, или это само собой подразумевалось и в уточнении не нуждалось. Владимиру оставалось поражаться словоохотливости этой довольно симпатичной женщины. Он всё же, решился повернуть голову и сразу встретил прямой смелый взгляд, она словно ожидала, когда же он посмотрит на нее.
Владимир в смущении отвернулся, не зная, что и думать. Одного раза было достаточно, чтобы запомнить её характерное, выразительное лицо, почему-то подумалось, что они даже с одного года. Казалось, она могла говорить на любую тему, не уставая, и её интересно было слушать. Впервые чуть подосадовал, что автобус едет чересчур быстро, и уже подъезжал к первому кольцу Автограда.
Но соседка, похоже, пока не собиралась выходить. Они успели поговорить о новых законах, реформах, посетовали на медленную перестройку человеческой психологии.
- Наши начальнички и не думают меняться,- заметил Владимир, — живут по принципу: лишь бы над головой не капало. Ты меня не трогай, я - тебя. Взяточники и спекулянты тоже не очень испугались.
- В чем-то вы, конечно, правы, не всем нравятся новые времена, но и болото не враз высыхает, нужно время. А нечестные люди всё же, боятся. Мне иногда приходиться бывать там, где собираются, так называемые, сливки города. Боже, чего на столах только нет! Какие деликатесы! Диву даешься, откуда всё берется? Купцы раньше так не жили. Я имею ввиду – обеспечение продуктами. Об обстановке молчу - роскошь немыслимая. Подруга говорит: золото надоело, сменю на бриллианты. Ну и что? Счастливее она от этого станет? И знакомые у них такие же: ты — мне, я — тебе. Зато живут в вечном страхе. Конечно, это не прямо выражается, но заметить можно. Поверите, однажды подруга пригласила на день рождения. Купили подарок, пришли. Полчаса стучали. Думали, может быть, легли отдохнуть перед вечером. Стучали, стучали. Бесполезно. Ну, думаю, я к тебе больше ни ногой. Оставила записку: "Пусть тебе будет хуже". Надо же, позвать гостей, а самой уйти куда-то. Через несколько дней она прибежала с извинениями: Прости, Жанна, мы вынуждены были скрываться. Обещали прийти с обыском. Вот мы и куковали на даче.
- Какая разница? — не понял Владимир, второй раз, посмотрев на соседку.
- Даже за один день можно многое изменить, - многозначительно усмехнулась она, — Кому позвонить, с кем поговорить. Нет, такая жизнь не по мне. Уж лучше пусть у меня будет такой браслет, чем так дрожать от каждого звонка. Мы ведь, когда к ним приходим, не звоним, стучим.
- Не все же попадаются. Многие припеваючи живут годами, десятилетиями.
- В страхе. Уж я-то знаю. Врагу не пожелаешь такой жизни.
В автобусе стало просторнее, больше выходило. Через пять минут конечная, А там недалеко и его дом, старая пятиэтажка, каких сейчас не строят.
Странная женщина. Неужели она со всеми такая разговорчивая? Не заметил, как и приехали. Всё у нее просто и легко: хочешь воровать - воруй, когда-нибудь попадешься. Да и сама, видно, умеет устроиться. Такие всё могут. И живет она, скорей всего, в кирпичном доме.
- Вы здесь живете? — спросил он, доказывая на кирпичный квартал. — Хорошие квартиры?
- Замечательные. Я так довольна. Не зря же два раза очередь уступала, отказываясь от блочного дома. Вот и моя остановка,
- Спасибо за компанию,- сказал Владимир, протягивая зонтик.
Женщина кивнула и пошла к выходу, уже отчужденная от всего, что было минуту назад. Дождь всё не прекращался, с тупой последовательностью брызгая в рябое стекло и шершавые лужи.
Она раскрыла зонт, пережидая автобус, посмотрела перед собой и встретилась со взглядом Владимира. Он поднял руку, то ли прикасаясь к лицу, то ли прощаясь, и она чуть кивнула, со значением прикрыв на секунду глаза. Трудно понять этих женщин, вот уж действительно - инопланетянки, тридцать лет прожил на свете, а всё - загадка.
Автобус рванулся, набирая скорость, но красный свет через дорогу заставил водителя затормозить.
Владимир снова подумал о женщине. Доведется ли когда встретиться, а если и да, то узнают ли друг друга, или узнавание окажется ненужным, пройдут мимо, чтобы не насиловать себя и преодолевать неловкость ненужного знакомства. Пожалуй, они больше не увидятся - работают в разных производствах, живут в разных кварталах, это почти равносильно проживанию в разных городах. Случайная встреча. Можно бы и забыть про нее и никогда не вспоминать, но что-то изменилось и мешало, он не мог понять - что, и надолго ли?
Ставрополь-на-Волге
1990 год