Реванш
Шло время, все как, сговорившись, молчали, как будто цыганей не было вовсе. Только раз через неделю дед сказал:
- А цыганей то цыган увёз. Говорят, заехал на конях и забрал их разом. Так что времени у него не было, внучек.
- Знаю, дедушка, могли и через хутор ехать зараз или людям оставить.
Тут же возразил он замолчавшему деду.
Но всё равно время лечит. Лечило оно и Егорку. В первое время ему часто снились голуби, не цыганские, а другие, белые и не свои, и не над своим домом, а над родной дедовой хатой. Снились долго и к хорошему, но потом всё реже и реже. Дверка на цыганскую голубятню осталась открытой, ветер гонял её, у Егорки чесались руки прикрыть её, но в последнее время, в последний миг он не решался, боялся. Надежда на исход хороший была ещё жива, но обида на Ваню затаилась. Затаилась в глубине его души и жила там, на окраине самостоятельной жизнью. Ольга с того времени успокоилась, временами украдкой, как и мать, гладила его вихрастую голову ненароком. Бабуля готовила борщи, они с дедом мастерили лыжи Егорке к зиме, Пух подарил пару молодых сизарей и всё потихоньку наладилось.
Потом приехали Ростовановцы. На них была настоящая футбольная форма. Играть их с Щербиной ещё не брали по малолетству, играл Ромка, да Федя Горобец от пацанов, а они с Витькой сторожили мячи от Куры, чтобы они не попали в воду. Игра была знаковая, важная, потная. Втихаря даже подъехали с Прохладного голкипер* с защитником, но всё равно взрослые ребята проиграли. Проиграли в который раз. Над хутором опять повисла беда, и весь вечер хутор говорил об этом. Взрослые ребята трепали их головы, говорили с горечью:
– Вот так - то, пацаны, на вас вся надежда за нас рассчитаться.
Ростовановцы проезжали мимо. Они казались Егорке чужими, и он даже их чуть боялся. Он всматривался в их лица, фигуры, старался понять, почему и как они всегда их обыгрывают. Мужики на бугре шумели долго, махали отчаянно руками уезжающим Ростовановцам вслед, говорили:.
- Не обыграть нам Ростовановку. Не обыграть.
С Щербиной Егорка помирился. Помирился быстро. Хоть и выказывал Витька сопением неудовольствие своё, но после беды Егоркиной простил ему всё разом. Они хотели идти за канал, в лесополосу за клюшками, но дед рассоветовал. Сок, мол, ещё в деревьях гуляет и надо вроде бы попозже, а когда, дед подскажет. Старые клюшки за лето ссохлись, да и, честно говоря, они им уже не нравились. После футбола хутор заговорил о хоккее, о реванше Первой улицы над Второй.
Год назад в болотах Первая улица проиграла Второй. Проиграла обидно, почти всухую. Егоркина улица не участвовала по причине отсутствия команды. Взрослые ребята почти все на хоккей плевали, а оставшиеся боялись льда, как огня. Ваня Рудний со Второй улицы предложил им объединиться улицами, потому как Первая улица на этот раз будет сильна и их взрослые ребята обещали порвать их в пух.. В особенности обещали это сделать братья Дашковы. Здоровенные лбы, на них пахать, да сеять, а они на лёд прутся. Хоть и кичился Ваня, браваду свою выказывал, а Егорке видно было, что он их боялся.
Егорка их не боялся, он боялся Горобца. Боялся его и Щербина. Месяц они его боятся, на Первой улице не появляются одни у его дома. Страшно. За лето бугаём стал, легче перепрыгнуть, чем обойти.. Рубах сколько порвал на футболе, скоро в магазине у дяди Коли на него размера не будет. Бричку сзади поднимает и стоит, ухмыляется. На Ольгу заглядываться стал, бугаина. Того и гляди родство Ромкино лопнет. Ростовановцы его тоже боятся, хотя толку от него в футболе никакого, краёв в футболе не знает, на Куре с мячом останавливается. А их учит, мол, бегать не умеете.
В первых числах ноября сделали они ему с Щербиной. Сделали и за Ольгу, и за футбол и за велосипед Щербины. Второй год пошёл, как он в восьмом классе, да и четвёртый хуторской он брал со второго раза, но ему всё нипочём: хоть быкам хвосты крутить, хоть с волчьим билетом по жизни. Велосипед его у школы среди всех главенствует, всегда открытый, потому как Федя любит охоту, а значит, смывается из школы, когда ему заблагорассудится. Никто его велосипед заставить не может, потому как забрасывает он их на акации, а снимать их потом под смех школы никому не хочется. Подгадали они, когда он смыться из школы решил. Заставили его велосипед у акации, пол школы на него накидали напротив своего окна школьного. А потом смеялись с классом довольные. Девятый вал от их окна по школе пошёл, директор прибегал, смотрел в окно, здоровался с Горобцом среди раскиданных им велосипедов. Немка в двери с тетей Дашей прыгали за спинами учителей: - «Что случилось?»
- А шо случилыся? Сама ни пийму, шо вины в окне побачили, гогочут страх Господень.
Николай Савельевич тогда с ним под ручку долго по коридору ходил. Горобец кивал ему головой, согласный. Но с того времени больше не забрасывал велосипеды на акации, ушло от него это, но и приставлять велосипеды сознательно никто не решался потом, кроме как впопыхах, да по запарке кто.
Сейчас они с Щербиной в супчиках у него ходят. Хоть и добрый Федя, а уши надрать может, а ещё хуже натереть заднее место снегом, как пацану Веденяпинскому. Стыда не оберёшься. Замиряться надо. А как? Думают они с Щербиной.
С первым снегом Федя сниться по ночам стал. Между ног зажмёт их с Щербиной, а возможность выбраться наверх отсутствует. Школу он не видит, а гогочет она наверху, как будто в небе и голос Настин: - «Так им, за дылдыну, так!». Федина голова снизу от земли хитро улыбается: - «Шо, супчики, колысь велисипед заставлять, так герои!». А рука потная, волосатая к его заднему месту тянется.
Просыпается в поту Егорка. Выть хочется. Пухову пару дарить надо, хоть и жалко, а выхода нету.
Утром ранним пошли, выходной подгадали, Федя зоревал ещё. Вышел заспанный, глаза дерёт, а с база бабушка его кличет: - « Федуся, Федусь, подь сюды». А им облегчение какое, бабка ведь справедливая, Федю костылём гоняет. Побежал Федя, куда и сон делся, кабанчика загнал, щеколдой хлопнул, тазами гремел долго, затем повис на заборе, отдышался.
- Ага, супчики, аш два! Косо покосился назад, как- будто ушами рассмотрел происходящее сзади.
- Федя, тут мы… Егорка покосился на Щербину. Витька высунул из-за пазухи второго голубёнка.
- Тут мы решили с Витькой подарить тебе голубят. Этих вот ….
Дух закончился, и Егорка сунул голубёнка Феде в лицо. Сделал это и Щербина.
Заулыбался Горобец, осмотрелся на всякий случай – не разыгрывают ли его, через калитку вышел, а они у дороги стоят. Петухи чужие на них косятся, гуси шипят, разбудили их край спозаранку. Подходить Федя стал, а ноги их не слушаются, жизнью своею живут. Гусак паршивый туда же, гонит их, гогочет. Егорка первым стал. Пнул гусака, остепенился. Щербина сопит, улица на них окнами смотрит, А выхода опять нету, стоять надо.
Хорошо тогда всё обошлось. Федя радостный был. Целовал их в клювики. Прижал голубят к груди и смылся. А им хоть плач – ушла пара..
Шли улицей. Братья Дашковы - четыре лба здоровенных, сладко спрашивали, как у них дела на их улицах, рваную сумку кирзовую под их забитые им шайбы предлагали. Щербина ни с того ни с сего ощетинился. Сказал им прямо, что будет так, как тогда, а может быть и хуже, потому как они улицами объединяются, и предложил им мешок под шайбы амбарный с мамкиной фермы. Опять пришлось ногами работать. Несправедливая Первая улица, да и родственников у них на ней нету.
К Рождеству зима завладела Курой окончательно. Старое её русло под бугром, залитое водой, замёрзло. Дашки пробив лунки установили железные хоккейные ворота, установили их под себя основательно. Ваня Рудний с Ромкой спорили с ними долго о длине, но братья не уступали, ни миллиметра.
Поле выходило коротким, без заездов за хоккейные ворота и узким. Ходили смотреть хоккей по телевизору вечером. Телевизор был один в хуторе, привезён он был учителем начальных классов с севера. Опять спорили, заезды за ворота размели от снега, а удлинять не стали, уширили только. Мол, в болотах вы нас перебегали, а вот под бугром увидим кто кого. А под бугром и бежать не надо, вратари лбами чокаются, но переиначивать не стали. Вторая улица свято веровала в своё катание на коньках, Третья - в Ваньку, Первая- в силу. О количестве игроков не спорили, посчитали вместе по телевизору. Дашки с Горобцом остались довольны, они в эти рамки влезали.
Разошлись, с Куры молча, как дуэлянты.
Егорке в Рождественскую ночь перед хоккеем не спалось. Он смотрел на Луну тупо, на поле снежное перед каналом, ворочался в постели. Мать окликала его, волновалась. Он прислушивался к себе, но болезни в себе не находил. Кричал им с Ольгой в спальню об этом. Завтра Витьке в воротах не сладко придётся, да и его в защите ломать будут. Луна уже перекатилась на другой конец хутора, когда он кое - как заснул.
А утро он проспал. Щербина в фуфайке, в ватных штанах с вратарской самодельной клюшкой, обитой железом, свистел у калитки. А ему снилось, что это свистят шайбы над их воротами, а в воротах висит кирзовая сумка, полная шайб. Дашки кричат ему, чтобы он убрал шайбы из сумки, чтобы другие не летели мимо. Щербина в воротах закрывает сумку на замок и идёт к нему, улыбаясь: - «Егорка, мы выиграли, пойдём, там наши с Ванькой им мешок добивают».
Заходить в дом он отказался, только крикнул от калитки.
- Егорка, давай быстрей, Ваня просил ещё раз промести поле, чтобы трактористы падали!
Как не спешил Егорка, но они опоздали. Поле было чисто выметено. Заезды Ванька удлинил, и теперь поле с бугра напоминало куриное яичко с двумя крапинками от ворот. Ромка катался по полю, нещадно лупил шайбу, от Дыдымовки по бугру спешно спускались трое. Настя. В груди у него замлело. Не надо было и прислушиваться к себе – он заболел. Он затягивал снегурки к валенкам ремнями, кожаные ремешки, прихваченные морозом, затвердинели, и он держал их в руках, отогревая. Дыдымовские девчата ввалились на поле и разбежавшись, покатились по нему визжа и хохоча. Щербина стоял уже в воротах, Ванька что-то ему советовал, враждебный лагерь сгрудился на бугре, чего - то выжидая. А он не поднимал глаза, они втроём подкатились к Щербине, хлопали по его вратарской амуниции, просили клюшки, чтобы погонять шайбу. А его для неё не существовало. Ну и ладно. Злость подняла его. Она была в красном пушистом платке, как цыганка, розовощекая, смеющаяся и она катилась к нему.
- Здравствуй, Егор! Смотрите не проиграйте. Мы за вас болеть будем.
Она была другая, не школьная и красивая, и он с ужасом понял, что не может говорить, и чтобы не сипеть, кивнул головой утвердительно.
- У тебя зуб болит, Егор?
Он опять кивнул. Подхватил шайбу, повалился корпусом перед Ромкой влево. Ромка клюнул, пробросил шайбу ему между ног и вколотил шайбу в ворота мимо ничего не понимающего Щербины.
С бугра кричали: - «Наши ночью у канадцев выиграли, учитель сказал – 5-0!»
Наверху засуетились, злорадно поглядывая вниз, стали спускаться.
Ванька, обернувшись на бугор, подняв лицо, всматривался в них.
- Трактористы все в сборе, охотника нету. Ну, пацаны, щас начнётся, знач, как договорились. Бросайте нам с Ромкой шайбы на любое свободное место, а там мы разберёмся. Егор, вперед пока не иди, посмотрим, что они там на бугре придумали.
Егорка на бугре у плиты заметил деда, дед был без шапки, рядом мужики тоже, дядя Коля в белом халате с химическим карандашом за ухом бегал среди них, пересчитывая бутылки. Рождествуют, значит. Ольга с подругами спустились чуть с бугра, там и осталась. Старший Дашок отделившись, подошел к ним.
- Знач, три периода по двадцать минут. Время по моим армейским. Часы будут висеть на вербе. Время обычное, не как там у вас по телевизору чистое. Пять минут и сходимся!
Отойдя чуть, обернулся.
- И чтобы всё честно было.
-Своим скажи, а то щас начнут нас с шайбой в ворота заносить.
- Роман, я скажу и лично прослежу, потому как….
Он подымает палец к верху, к мужикам на бугре.
- ими поставлен для этого.
Начали сходиться, Горобца не было. Дашки все в рабочих ватных комбинезонах, Младшие двое на коньках, старший в чистом на часах, значит, судить будет. Последний без коньков за главного, в валенках. Стояли кучей, улыбались хитро друг другу, как бы поздороваться пришли. Шайбу разыграли по жребию. Старший Дашок свистнул, и они пошли кучей, Пошли разом, как татары на Рязань. Прижали их в углу, Егорке дышать трудно стало. Дашок гарнёт шайбу валенками с их ногами и со снегом вместе. Кое - как отбились. Щербина шайбу ухватил, а кому бросать не знает. С Ваней два Дашка на коньках. С Ромкой Дашок без коньков почти руками держит. А Егорка без уважения, значит, чистый. Просит Щербину – дай. Вспомнил Егорка Ванины слова, кинулся с шайбой за свои ворота, а за ним их куча. Выждал чуть, собрал их по возможности вместе, ринулся затем с шайбой вдоль ворот в угол, как мог, ринулся, все силы отдал на эти пять метров, с угла вдоль снежного борта, чтобы не перехватили, послал сильно Ване шайбу. Подхватил тот, как канадский профессионал подхватил, прижался ко льду, слился с ним, вышел с угла на голкипера, намахнулся ложно на угол ближний, проскочил его с голкипером лежащим, и закатил шайбу позорно тихо в пустой угол, даже планка железная не дрогнула.
Дашки отреагировали сразу. Младший остался в защите и дальше пятака носа не совал уже. Зато с бугра спешно спускался Горобец. Заметив Ольгу, раскланивался долго, наверное, ехидничал.
- Всё, они нас затопчут, кони.
- Не ныть, пацаны, осы тоже больно жалят!
То, что было до того, показалось им раем. Горобец, с Дашком утюжили ближний к бугру край основательно. Ваня кричал им, чтобы они не встревали и пропускали их в угол и за ворота. Да они и не могли этого сделать. Горобцу клюшка казалась лишней, он мёл по краю лёд валенками с шайбой вместе, а клюха его болталась сзади, як прицеп. Точно ДТ-75 с прицепом. На углу они останавливались, становились спинами к их воротам, передыхали. Идти по чистому льду к воротам напрямки они не решались, эффект был нулевой – они падали. Поглядывали на пятак через спины, ловили момент их большего на нём присутствия и вбрасывали шайбу туда.
Начиналась рубка. Ломались клюшки и временами казалось, что им бы ухватится за ворота руками и тогда они затолкают их всех в ворота с шайбой вместе. Пару раз так они и сделали, но старший Дашок свистел и гол отменялся. Они спорили. Потные, без шапок, они стучали клюшками по льду перед ним, но спасал телевизор – прижатая вратарём шайба ко льду, считается его и толкать её с вратарём вместе в ворота не разрешается. Но все равно они её им затолкали, затолкали вначале третьего периода верхом, с отскока от Щербины. Шайба зависла у него на плече, он хотел от неё отмахнуться, как от назойливой мухи, но не успел. Она скатилась по его спине и также тихо закатилась в ворота, как у Ваньки, не звякнув о пластину.
Они бросились отыгрываться, и тут же родственник Ванькин с Первой улицы убежал к Щербине на свидание. Витька отбил шайбу, но второй волной они её затолкали. Старший Дашок не свистел и Егорка ему верил. Верил и Ваня. Они съехались за ворота Щербины, глянули время на вербе, выпросили минуту на размышления.
Бугор шумел, разделившись на две половины. Егорка чувствовал себя неуютно. Прямо в бугор он не смотрел, только боковым зрением видел Настю, деда, Ольгу с подругами. Дашки, собравшись у ворот, натягивали голкиперу вторую фуфайку, натягивали задом наперёд для смягчения ударов.
- Сейчас валяться в воротах будет, не пробьешь.
Ромка был уставший, с чужой клюшкой, его родную сломал Горобец и он то и дело крутил её в руках, приноравливаясь.
- Не раскисать, пацаны, не раскисать! Егорка, ты у них не сильно видный. Заскочишь щас им за ворота. Ромка выложит тебе шайбу. Сделай так, как тогда.
Глаза Ванины горели, Егорка его понял, надо развести вратаря по разным углам с шайбой. Чтобы не успел он завалиться на лёд раньше Ваниного удара, а стоять до удара он обязан, это в телевизоре видно. Впервые он был во главе, впереди команды и впервые ему захотелось породниться с Ванькой. Ромка увалень уже сдался, а Ольга кричит на бугре, волнуется, да и дед шумит, за них переживает. На Настю он не глядит. Боится.
Он выкатился вперед в нападение. Дашки выстраивались елочкой у ворот, изумленно на него поглядывали. Эквивалент Ванькин их не пугал. Это было видно сразу. Дашок в валенках равнодушно смотрел на него и косо посматривал на бугор, там разговлялись. Оставалось пять минут.
Как и предполагал Ваня, крыть Егорку никто не собирался. Он легко прошёл их, не коснувшись. Обосновался у них за воротами и ждал. Ждать пришлось недолго. От конька Дашка, рикошетом шайба летела к нему. Было задумано так Ванькой, или это был случай, Егорка не задумывался. Некогда,. Он выскочил из-за ворот. Угол был пуст. Ваню сбили у ворот, и он кричал ему со льда, чтобы он бросал, и он бросил. И вовремя, через мгновение ноги вратаря перекрыли угол. Гол получился звучным, металлическая пластина дрожала.
Дашки запросили минуту. Горобец начал их учить быстро бегать, и они переругались. Вышли из-за ворот уставшие, потные, с расстегнутыми бушлатами, шапки с развязанными тесёмками смешно трепыхались при их движении.
- Всё кони сдохли!
А Егорке было жалко их, Дашки на коньках в ботинках еле стояли Горобец ещё владел силой и нервно переминался на дальнем от бугра фланге, Дашок в валенках на ближнем не переминался. Он опять поглядывал на бугор, щурился как бы кого - то там выискивая, он устал.
Но они пошли, но это был укус комара. Они шлепком его отбили и повисли у них на воротах.. Голкипер их не вставал со льда, он в них просто лежал. При ударах закрывал лицо. Вскакивал на колени, прижимал шайбу ко льду, Дашок свистел и всё начиналось заново Вратарь их спасал.
Первая улица уже свыклась с этой мыслью и вперёд не шла. Второй улице с Третьей надо было поднять над голкипером шайбу. Только поднять. Ваня мог это сделать, Егорка это знал, но как у него это получится на гладком льду, он не знал.
Шайба в хуторе над льдом ещё не летала. Пацаны долго спорили перед зимой, как там у них в телевизоре это получается, но никто ничего не понял, а Ваня понял. Вечером перед хоккеем, ему одному, он поднял шайбу у себя дома. Поднял чуть выше кирзового сапога. Шайба угрожающе звонко стукнулась о забор и ему стало страшно за себя. Ему представился Горобец, пущенная им шайба и своё колено. Ваня объяснил ему, что дело в крюке. Показал свою клюшку, но Егорка крюка не увидел. Клюшка внизу была прямая, такая, как у всех, с канала, только присмотревшись, он увидел изгиб, полуовал от пятки к носку старательно вырезанный Ваней. Ему не верилось, что полуовал этот может поднять шайбу и так его напугать. Ваня повторил ему раза три – шайба летала, у него нет. У него не шло вращение.
Щербина с психу запустил в ворота шайбу рукой, Первая отбила. Дашок засвистел. Не положено. Ваня с шайбой закатился за свои ворота, и стоял там один, не двигаясь. Стоял долго, выжидал. Первая не реагировала. Бугор зашумел, освистывая их, и быки кинулись на красную тряпку. Первым осторожно, как бы ни спугнуть Ваньку, стал подкрадываться Горобец, к нему присоединился Ванин родственник. Они окружали его, Ваня выжидал, к центру стали подтягиваться Дашки.
Ваня выкатился на Горобца, аккуратно обошел его у снежного бортика, и пустил шайбу впереди себя на самотёк. Казалось, что он к ней уже не успевал, Дашки на коньках легко и просто ею завладеют. Но это был обман. Ваня успел, выкатился к воротам, вратарь их уже лежал, Дашки особо назад не спешили, он выкатился на прямых ногах и поднял шайбу. Вращаясь и покачиваясь боками, как бы смеясь в воздухе над всеми, она летела в ворота. Егорке с дрожью казалось, что она не долетит туда и зависнет на вратарской фуфайке, но она долетела. С трудом перевалив её, она скрылась,тихонько дзыкнув о пластину.
Всё было как в телевизоре. Хутор онемел. Вратарь искал шайбу под собой, под ногами , между фуфайками, но её не было, она лежала между сеткой и пластиной в воротах. Дашок в валенках тряс часы у уха, но они к его разочарованию шли. Время не вышло. Гол засчитан. Старший Дашок плюнув, не свистел уже и подымался в гору.
Голкипер* – вратарь.
Продолжение следует