Нет ничего более прекрасного в архитектуре, чем свердловский конструктивизм. Когда говорят о красотах Лондона, Бильбао, Тбилиси жители России или даже Урала, я стремаюсь. Как так можно ничего не смыслить в искусстве и архитектуре в частности. Что вообще может быть удивительнее Свердловского конструктивизма?! Купил сегодня 14 том красненькой иллюстрированной ЭНЦИКЛОПЕДИИ (в Роспечати продают) – прочитал статью «Конструктивизм», пишут про дом К. Мельникова, какой-и то дом в Ростове, про братьев Весниных, проиллюстрирована супрематизмом Малевича. Про Свердловский конструктивизм не пишут. Может сволочи, а может и не знают, слизывают статьи оттуда-отсюда.
Свердловск прекрасен именно им. В нём есть и другие архитектурные стили, но это как раз и позволяет увидеть превосходство, бесспорное и вечное превосходство конструктивизма. В ЕКБ есть модерново-барочные, так сказать, «лжемавртинские» дома дворцы из 19 века, но их мало, кажется что они импортированы откуда-то из Питера. Харитоновский дворец гостю уральской столицы кажется каким-то архитектурным сумасшествием. Купеческие домики, каких немало в Казани или Самаре, здесь сохранились компактна на одном квартале улицы 8-марта. Они вызывают ощущение приживалок из провинции: тихий дореволюционный Таганрог, так сказать. Даже на том же ул. квартале 8-го марта «Дом конторъ» растворяет весь этот уездно-купеческий крыжовниковый рай.
Конструктивизм, он локаничен, он супрематизм в архитектуре, ничего лишнего. Классицизм с украшениями, круглыми и разными окнами, колоннами, лепниной, куполами, башенками – красив, спору нет. Но в нём есть агрессия «дворцов», в конструктивизме умиротворение, удовлетворение мира «трущоб», получившего право голоса. Дом Севастьянова, дом Малахова, они чопорно, брезгливы, они отмахиваются от визга радикальных журналистов. Конструктивизм освобожден от нагрузки ставить плебс на колени, в его красоте нет скрытого рычания неандертальца. Это разумный стиль, стиль, как предвосхитил Маяковский ауры Свердловска, «без традиций, бульвара, фонтана и неги».
Хотя и бульвар, и фонтан как раз и появились, и оформили эстетический центр города. Но когда застройщики покусились на эту святая святых свердловского конструктивизма Площадь Труда (тут Главпочтамт, здание Обкома, фонтан, сквер, Дворец Севастьянова - бывш. Дом профсоюзов- , купеческие особнячки по Пушкина, водонапорная башня с бревенчатым верхом), бюргеры Екатеринбурга восстали, почти 4 тысячи народы вышли на площадь, перед этим по полной прошумев в интернете и по телеканалам.
Хрущёвки 60-х, спальные районы 9-тиэтажак так называемого «застоя», на время спрятали «конструктивизм», который, кстати, никто тогда так и не называл. Здания уже были пошарпаны, трубы поржавели, в энтузиастичную мечту о светлом математическом будущем уже позабыли. Но на рубеже 20-21 веков, о конструктивизме вспомнили. Он проявился, как фотобумага в проявители. Новый архитекторы, впрочем, уже как художники подневольные, высоко оплачиваемые рабы, воздвигают то-сё в угоду хозяев, возникает эклектичный, нагло-болезненный бург-стайл. Порой и даже часто архитекторы пытаются подражать великому свердловскому конструктивизму, но у них не получается и не получится. Конструктивизм скромен и смел. Новая архитектура по-хамски громоздится над городом, трусливо в ночи разрушает старинные, узаконенные государственной Охраной Памятников особняки (как было с домом Ярутина)».
Чем больше исчезает красота былого Свердловска, тем сильнее ностальгия, восторг от архитектурной красоты этого революционного, гениального, искреннего, человечного, воистину футуристического стиля. Этот свердловский конструктивизм – тот самый «пароход», то самое «воплощенное хорошее дело», о котором размышлял Маяковский. «Работник и воин». «труд и энергия» - таков конструктивизм».
Кроме конструктивизма архитекторы и архитектуроведы любят говорить ещё про «сталинский ампир». В «сталинском ампире» уже нет естественно супрематизма. Это другое. Видимо, можно подумать, тут появилась уже идея расслоения, некая новая советская имперскость, тоталитаристский гигантизм-мегалитизм. Но это не правильный ход мысли. «Сталинский ампир» термин откровенно ироничный. Он откликается на появление декоративных излишеств, но эти излишеств с их потугой на красоту, величие сдержаны, строги. Этот «ампир» дурашлив как советское кино 30-х, как Черкасов в роли депутатов-интеллигентов. Он, «сталинский ампир», создает нечто романтическое, радостное, но при этом остаётся в рамках прямолинейной грандиозности, марша. Здание Совнархоза-УрГУ, или баня на Первомайской с их перебором торжественности милы и рядом с конструктивизмом создают впечатление важничанья.
Черёмушки хрущёвок, как бы пренебрежительно к ним не относились, добры, словно напоминают об оттепели шестидесятников с Гагариным и Фиделем. Альбом из этой архитектурной эпохи, конечно, не сделаешь, как из «конструктивизма», «классики», «модерна» (в «Академкниге», например, лежит альбом «Конструктивизм Свердловской области» – 1900 рублей). Но как только новая архитектурная эпоха выстраивается, старая начинает выражать себя отчетливей. В эпоху черёмушек появились поэтические строки о «ламьей красоте» Свердловска: «мой город – маленький Париж»… - натяжечка, «Циклонический Чикаго» - здесь попадание, на многих «конструктивистских» зданиях – углы округлены: гостиница Исеть, Дом Контор, ДОСААФ, стадион Динамо, прокуратура на Репина.
Свердловский конструктивизм – д’Артаньян. Свердловский «сталинский ампир» – Атос. «Классика», «модерн», «эклектика» - Арамис. А хрущёвки с 9-тиэтажными ирониями судьбы – Партос. Такая метафорическая модель города Е.
А.Козлов