Галка, хоть и находилась в подростковом возрасте гадкого утенка, но уже по-женски чутко понимала, что нравится Леше. Часто с удивлением, испытывая чувство неловкости и недоумения, она ловила на себе его пристальные взгляды, которые он, развернувшись вполоборота на своей первой парте, куда его посадили из-за невысокого роста и подростковой близорукости, не особенно скрываясь, адресовал ей в соседний ряд, третью по счету парту.
Часто под монотонный рассказ учительницы Лешка, мечтательно подставив ладошку под еще почти детскую припухлость щеки, подолгу не сводил близоруких наивных глаз, цвета чистой лазурной голубизны с Галки.
В ответ получал сильно озадаченные вопросительные взгляды ее удивительно красивых, обрамленных густыми пушистыми ресницами огромных светло-карих глаз. Тогда Лешка смущенно снимал очки, торопливо взволнованно протирал их, делая вид, что полностью поглощен этим занятием. А иногда учительница, не выдержав, вмешивалась в этот процесс созерцания. Уже привычным жестом, кончиками пальцев она брала Лешку за макушку с белокурыми вьющимися волосами и решительно разворачивала лицом к классной доске.
-Такой хороший мальчик, - Галкина мама, работавшая фармацевтом в аптеке, была просто очарована ее одноклассником, который часто забегал к ней за кислородными подушками и медикаментами для тяжело больного отца.
- Мама, он же маленького роста!
Галка просто страдала от чрезмерного внимания мальчишки.
- Мал золотник, да дорог, - улыбалась в ответ мама, - он человек хороший. Посмотри, как он заботится о больном отце.
Неожиданно осмелев, Восьмого марта, Леша при всем классе открыто на перемене подарил девочке симпатичного плюшевого мишку. Это было так внезапно, что одноклассники моментально притихли, и с любопытством уставились на ребят.
В этой тишине, которая казалось, вот-вот взорвется, Галка страшно покраснела, смутилась, быстро пробормотала «Спасибо» и неловко сунула игрушку в парту. Ей сразу захотелось, чтобы все скорее забыли о произошедшем, а ее сердце готово было выпрыгнуть от волнения. Но мишка был такой мягкий, уютный, что ей не терпелось скорей его снова потрогать и… обнять.
- Мне другой мальчик в классе нравится, - смущенно как-то призналась маме Галка, - Лешин друг Витя Соколов. Он такой красииивый…
Плюшевый мишка виновато смотрел своими наивными глазами-пуговицами из своего угла.
Галка часто думала о Вите. Именно его образ она представляла себе в каждом литературном или киношном герое. Героиней романов и кино, впрочем, она представляла себя.
Леша, вторгаясь в ее жизнь, путал все романтические девичьи мечты. Похоже, он тоже догадывался, что не он герой ее романа, что сердце неприступной Галины занято Витей. Но ничего не мог с собой поделать. Он думал о ней постоянно, узнал, где она живет, и, часто прячась за другими домами, замирая, ждал, когда она с подружками пройдет мимо, беззаботно болтая и смеясь о чем-то, понятным только им – девчонкам.
На уроке литературы проходили «Евгения Онегина». Атмосфера романтики царила в классе, витала, растворяясь в воздухе, и оседала в головах учеников, будоража и пробуждая первые трогательные чувства и мечты. Учительница говорила о любви Татьяны и Онегина, Ольги и Ленского.
- К завтрашнему уроку выучить письмо Татьяны Лариной наизусть, буду спрашивать, - закончила урок Алла Давыдовна.
Началась переменка, Галка не заметила, как и кто положил ей на парту аккуратно свернутый листок. Она развернула его, и щеки ее мгновенно заалели запылали радостью.
«Галя, давай встретимся сегодня у профилактория, ВИТЯ».
Первое свидание! Сердце волнуется и почти выпрыгивает из груди:
«Чтоб только слышать Ваши речи,
Вам слово молвить. А потом,
Все думать, думать об одном
И день, и ночь до новой встречи»
Строчки поэмы вертелись в голове, как заклинание, как заговор на счастье. И уже не Галка, а сама Татьяна Ларина бежала, нет, летела на свидание.
Профилакторий, который работал только летом, в марте месяце почти пустовал и наполненный уютными беседками, тихими аллеями, очень хорошо подходил для романтических свиданий. Правда, находился он далековато от Галкиного дома, но в данный момент это не имело никакого значения.
Галка, расправив свои, казалось, мгновенно выросшие крылышки, размахивая в такт быстрой ходьбе руками, вприпрыжку, не заметила как «подлетела» к месту встречи, подняла глаза и… увидела виновато улыбающегося… Лешу! Крылышки как-то сразу сникли, скукожились и отвалились… Лицо ее предательски вытянулось, губы обиженно задрожали. Девочка не в силах была скрыть своего разочарования.
- А где Витя? – Спросила она потрясенно.
- У Витьки зуб заболел, – наигранно бодро, изо всех сил стараясь скрыть волнение, ответил Леша, - он просил передать, что не может придти.
- Спасибо тебе, - Галя совсем, растерялась и не знала, о чем говорить с Лешей, - я домой пойду, - наконец выдавила она из себя.
Девочка едва сдерживала слезы, комок моментально подкатил к горлу и неприятно застрял там.
До дома было далеко.
- Можно, я провожу тебя? – Леша держался просто героически. Галка явно начала подозревать его в обмане.
Они брели проулками по безлюдной дороге, он по одной ее стороне, она, грустная и потерянная, по другой.
- Как ты думаешь, Татьяна Ларина влюбилась в Онегина от скуки? – попытался начать разговор Леша. – Ну, помнишь, «В глуши, в деревне все Вам скучно». Она жила в глуши.
- Нет, - вдруг горячо возразила Галка, - это была настоящая, самая настоящая любовь! С первого взгляда и на всю жизнь!
Она почти выкрикнула эти слова и с вызовом посмотрела на мальчишку. Ей казалось, что она защищает свою любовь к Вите, конечно же, самую верную и единственную в жизни.
Леша шел в двух шагах от нее, такой маленький, что Галка испытывала еще и непрошенную жалость.
Но постепенно разговор о любви, о Пушкине, о Татьяне и Онегине увлек их настолько, что они не заметили, как прошли Галкин дом, потом вернулись, потом прогулялись еще немного. Так они гуляли допоздна и не заметили, как пролетело время, как стемнело, и зажглись уличные фонари.
Прощаясь, Леша робко протянул руку и неловко пожал Галкину ладошку.
- Холодная, - сказал он, - значит сердце горячее.
Галка нахмурилась, снова смутившись. В свете вечерних огней ее глаза завораживающе блестели и неудержимо притягивали. Лешке захотелось навсегда утонуть, раствориться в омуте этой бесконечной волшебной красоты.
- Знаешь, - добавил он вдруг, - когда ты сердишься, ты еще красивее.
Первый весенний солнечный луч, сначала робко, потом смелей заглянул в окна школы, обнаглев, шаловливо пробежался по партам. Весна все уверенней вступала в свои права.
- Ой! У меня так вчера зуб разболелся! – на весь класс оповестил Витя, как только увидел, что Галка переступает порог класса.
Начинался урок литературы:
- Так, - сказала Алла Давыдовна, голосом, от которого замерли в напряженном ожидании сердца учеников, - прочесть письмо Татьяны Лариной наизусть. К доске пойдет…, пойдет к доске-е-е…, - палец медленно полз вниз по списку классного журнала. Ученики внимательно следили за ним. Вдруг палец взметнулся обратно вверх:
- Антонов, к доске! – Прозвучало, словно выстрел в упор.
Леша встал, помялся, потом, набравшись решимости, твердо сказал:
- Я не выучил!
- Два, садись, – учительница внимательно посмотрела на класс, на Галку, которая инстинктивно вжалась в парту и, как ей самой показалось, стала маленькой и незаметной - к доске пойдет Зорина, - учительница все-таки увидела ее.
От звука собственной фамилии у Галки внутри все перевернулось и противно похолодело.
- Я не учила, - сказала она, запинаясь и краснея.
- Два, садись, - Алла Давыдовна безжалостно твердой рукой, вывела в журнале вторую двойку и угрожающе нависла над столом, всем своим видом обозначая крайнее недовольство, - интересно, чем вы вчера занимались! А кто учил?
- Я учил! – сказал Витя.
Галю что-то больно кольнуло в сердце, Витя вчера учил отрывок из «Евгения Онегина»… У него не болел зуб! Он просто был равнодушен к ней! Они разыграли ее! Буря эмоций отразилась на ее лице, слезы готовы были вот-вот брызнуть из глаз.
Она посмотрела на Лешу, наткнулась на его сочувственный понимающий, полный еще не высказанной любви взгляд и, почему-то вспомнила слова мамы: «Мал золотник, да дорог».
А за окном бушевала весна, и впереди была целая жизнь.