(Отрывок из рассказа "Сны о детстве")
Моё самое первое отчётливое воспоминание – жёлтый квадрат солнечного света на чисто вымытом полу кухни. Я стою в этом ярком квадрате и пытаюсь пяточками удержаться на сучках, округло выступающих из широких половиц. На ногах у меня шерстяные, бабушкой вязаные носочки, и пятки соскальзывают, разъезжаются по крашеному, тёплому от солнца, полу.
Сегодня мне исполнилось пять лет. Мне впервые в жизни принесли подарки. Ольга, двоюродная сестра, сунула мне резиновую обезьянку с длинным хвостом в форме крючка и красным мячиком в лапках. За крючок хвоста её было так удобно вешать куда-нибудь. (И где только эта обезьянка потом не висела – на перекладинах стула, спинке кровати, сучках деревьев.) Такого шикарного подарка я не ожидала: так быстро схватила обезъянку (вдруг передумают!), что игрушка резко пискнула. Все засмеялись. Танька, старшая Ольгина сестра, вякнула противно:
- Татьяна-обезьяна!
Я не обиделась – завидует.
***
Мой день рождения – первое значительное событие, происшедшее в стенах новой избы. «Тане сравнялось пять, когда мы переехали». Старого дома я не помню, запомнились только чёрные стены без крыши, которые были видны из окон нового. Половицы на новую кухню перекочевали из горницы старого дома, поэтому и сучки на них, вытертых многолетней ходьбой, выпукло торчали.
***
Первую зиму в новом доме мы жили без электричества - маленькая колхозная гидроэлектростанция, построенная на сливе пруда, сгорела. При красноватом свете керосиновой лампы мать проверяла тетради, брат делал уроки, а бабушка читала газеты, которых выписывала множество. Я смотрела на них сверху, с огромной печки, сбитой из целого куска красной глины, которой наша Кировская область славится чуть ли не на всю Россию.
Про глину эту, из которой и посуду, и знаменитую дымковскую игрушку лепят, легенды ходят. А в нашей семье – своя «глинянная» история. Мать моя – учительница русского языка и литературы. Школа – напротив дома, два шага, только дорогу перейти. Зимой и летом проблем не было, а вот весной нам с братом приходилось дежурить, встречать мать с работы. Она у нас росточком всего ничего, толстенькая, ножки коротенькие, как начинала через раскисшую весеннюю дорогу переходить, так и застревала – засасывала её глина намертво. Кричит оттуда, помогайте, мол. Приходилось нам бежать с лопатами. Мы-то маленькие ещё, лёгкие. Сначала забирали у нее кипу тетрадок с сочинениями, домашними заданиями, потом мать из глины и из сапог выдёргивали, потом сапоги выкапывали.
***
Дом с приусадебными пристройками, огородом и одичалым, заросшим малиной и высоченной крапивой участком – это целое королевство, в котором хозяйничало только моё воображение. Там, по узеньким тропинкам, ходили мои невидимые подданные, на заборе, обозревая владения сопредельных королей, скучали дозорные – с соседями мы жили мирно.
За забором жила семья школьной уборщицы Нюры: муж - беспробудный пьяница и четверо детей – дочь и трое парней, гораздых на озорные выдумки, но покладистых и дружелюбных. Даже меня, несмотря на малые лета и сопливость, брали играть с собой в войну в качестве самого последнего в строю рядового. Вручали мне палку-ружье, с которым я восторженно маршировала и радостно падала в пыльный спорыш, «сражённая» чьим-нибудь «метким выстрелом». «Генералы» и «полководцы», как правило, в «сражениях» «не погибали». Домой я приходила чумазая, в пятнах крови на лысом черепе (на лето меня брили, как мальчишку) - нет, не от ран боевых – от раздавленных комаров.
Иногда мы забирались к соседям на чердак, где неугомонные братья слушали собственноручно собранный радиоприёмник, ставили какие-то непонятные мне физические опыты и курили украденные у отца сигареты «Прима». Чердак был завален невообразимым хламом, какими-то железяками, драными журналами. Странно сладко пахло старым деревом, заношенной одеждой, слежавшимся сеном и дымом дешевых сигарет. Лучи света крутили пылинки, от крыши сочилось летнее тепло, шумели под мягким ветром тополя. И так тут было хорошо, спокойно и уютно, что хотелось остаться здесь навсегда; листать замусоленные журналы и спать в уголочке, подложив под голову прогрызенные молью валенки и накрывшись половиком...
***
...Давно нет на свете бабушки, давно разрушена школа – только облупленные стены стоят ещё посреди одичавшего сада, давным-давно разлетелись по городам и весям те друзья-приятели и поросло глухим бурьяном моё маленькое королевство, но стоит на минутку закрыть глаза, как плывут, плывут мне навстречу летние дни и ночи моего детства и щекочут лицо тополиным пухом...