1.
Зал балетного училища был слишком маленьким. Поэтому Насте приходилось часто заниматься во вторую смену. И хотя занятия заканчивались в четыре, за окном было уже темно. Но фанатичная страсть девушки к любимому балету не боялась никаких преград.
Дорога через старый, заснеженный парк всегда была безлюдной. Когда на пути девушки возник хмурый тип в надвинутой на глаза шапке, Настя успела улыбнуться ему.
— Дура ты!.. — мрачно сказал грабитель.
У него были толстые пальцы и неумелые руки. Первым делом грабитель снял серебряное колечко… Улыбка Насти скисла до по-детски виноватой гримасы. Когда дело дошло до сережек, стало немножко больно, и Настя сказала громкое «Ой!..».
— Терпи уж, глупая!.. — посоветовал грабитель.
Настя молча кивнула и всхлипнула носом. Вскоре она рассталась с тоненькой цепочкой — единственной золотой вещицей — и дубленкой, на которую мама с бабушкой собирали деньги целый год.
— Вот я и говорю, дура!.. — ворчал грабитель. — Шляются тут, а потом виноватого ищут.
Под ногами, наконец закончившего свою работу вора заскрипел снег. Он уходил неторопливо и, прежде чем исчезнуть за кустарником похожим на огромный сугроб, оглянулся.
— Слышь, малохольная, может тебя проводить, а?
Настенька отрицательно покачала головой.
— Чего стоишь?! — грабитель довольно выразительно постучал себя по лбу. — Беги, а то замерзнешь!..
2.
В отделении 45-м отделении милиции было шумно и крайне неуютно. Настенька стеснялась своей старой кофточки и жалась к теплой батарее. На нее смотрели с нескрываемым любопытством. Очередь к дежурному сержанту за стеклянным окошечком была длинной и тусклой, как кусок старой газетной страницы. Впереди Насти стояла разъяренная старушка с порванной подушкой, из которой сыпались перья, и высокий, худой мужчина с унылой физиономией профессионального кляузника.
Рядом с дежурным сержантом, стенографирующим громогласную речь старушки, стоял прапорщик Петров. Он ел бутерброд и указывал сержанту на грамматические ошибки. Иногда Петров бросал быстрые взгляды на Настеньку. Потом бутерброд все-таки закончился. Прапорщик вышел к очереди.
— Идемте! — строго сказал он Насте.
Девушка послушно прошла в соседний кабинет.
Там сидел лейтенант Кошкин. У него было мужественное, но явно скучающее лицо супермена только начинающего свою карьеру.
— Мишка где?!.. — шепнул прапорщик Петров на ухо Кошкину.
Лейтенант посмотрел на Настеньку. Девушка покраснела и уставилась на свои сапожки.
— Может у майора Алехина сидит? — так же тихо ответил прапорщику лейтенант.
Настеньку усадили. Ей налили стакан горячего чая и дали лист чистой бумаги.
— Пока пишите заявление… — сказал лейтенант Кошкин.
Прапорщик и лейтенант исчезли из кабинета.
Настенька грызла ручку и не знала что писать.
3.
В городском управлении милиции клеили обои. Их клеили везде и всюду, начиная от кабинета генерала Сидорова и кончая крохотной кладовкой уборщицы. Веселые студенты строительного института, подрядившиеся на очередную «халяву», заглядывали через плечо в таинственные бумаги полковников и майоров, травили анекдоты и отдыхали от работы усевшись с ногами на помпезные, великодержавные столы.
Генерал Сидоров сбежал со своего государственного поста не дожидаясь конца рабочего дня. Немного поразмыслив, он приказал шоферу ехать в 45-е — то есть ближайшее — отделение милиции…
— А я к тебе вот, понимаешь… — генерал Сидоров прижимал к груди пару толстых портфелей с бумагами. — Не надолго, правда, пока ремонт у нас не закончат. Ну, как вы тут, а?..
Начальник 45-го отдела милиции майор Алехин бодро отрапортовал всегда готовые для высокопоставленных лиц цифры.
— Ладно, понимаешь… — отмахнулся генерал. — А что у тебя за беготня-то?
— Мишку ищут, товарищ генерал, — уже менее официально доложил майор Алехин.
Он даже улыбнулся.
— Это, какого Мишку?.. — генерал Сидоров наморщил лоб. — Это, у которого любовь с балериной была?
— Так точно!
Про Мишкину любовь знали все милиционеры города. Мишка таскал своей красавице-балерине настолько огромные букеты цветов, что от них шарахались даже пчелы. На службе он быстренько раскрывал заведомо безнадежные дела и спешил к своей возлюбленной. Девушка была довольно капризна и тогда Мишка написал на центральной городской площади фразу огромными, двухметровыми буквами «Олечка, я люблю тебя!». Особенно хорошо надпись читалась с крыши мэрии. Вскоре там стали назначать свидания друг другу все влюбленные города. Мэр три дня слушал топот ног над своей головой, а когда на его лысую голову свалился первый кусок штукатурки, обратился в милицию.
Фраза на асфальте оказалась сделана несмываемой краской. Ее отдирали, стирали и смывали все подчиненные генерала Сидорова. Мишку понизили в звании до лейтенанта.
Потом неугомонный Мишка отремонтировал фонтан в центральном парке. Фонтан бездействовал последние двадцать лет и, проснувшись, вдруг обнаружил такое рвение к работе, что его струи взмыли над крышами пятиэтажек. Веселый «дождик» разогнал из парка всех алкоголиков и наркоманов. В парке стали собираться только влюбленные. Они целовались под зонтиками или бродили босиком по лужам даже самую отчаянную жару.
На мэра города обрушилась лавина жалоб от граждан лишенных своего привычного места отдыха. Раздраженный мэр попытался сам заткнуть фонтан, но его отбросило на мокрую толпу своих подчиненных.
С фонтаном пришлось бороться генералу Сидорову. Мишку снова понизали в звании, а фонтану перекрыли воду при помощи подземных взрывов.
А потом от Мишки ушла невеста… Точнее говоря, она вышла замуж за своего богатого поклонника и уехала покорять Париж при помощи русского балета. Мишкина драма, в отличие от его счастья, была тихой и не заметной. Он стал напрашиваться на самые опасные задания, но его не брали ни бандитские «пушки», ни хулиганские «перья»…
4.
Генерал Сидоров подошел к кабинету рядом с дежуркой. Там стояла целая толпа милиционеров. Один из них смотрел в замочную скважину.
Генерал отстранил «юнца»-прапорщика и заглянул в скважину сам.
— Красивая!.. — сказала он, любуясь девушкой. — И действительно на балерину похожа. А Мишка-то где?
Толпа за спиной генерала задвигалась… Всем было интересно взглянуть если не на балерину, то хотя бы на дверь, за которой она сидит.
— Ищут, Мишку, товарищ генерал.
Генерала Сидорова мягко толкнули пониже поясницы. У генерала были заняты руки портфелями с государственными тайнами сыска и он не смог найти точку опоры.
Настенька оглянулась на шум…
Толстый генерал стоял на коленях в дверном проеме. Дверь тихо ударилась о стену и вернулась к неожиданному визитеру.
Настенька уронила карандаш.
— Мишка еще не пришел? — спросил генерал, придерживая одной рукой «драчливую» дверь.
У девушки округлились глаза и поползли вверх брови.
— Какой Мишка? — тихо спросила она.
«Глаза у нее тоже очень красивые, — решил Сидоров, рассматривая лицо девушки. — Да и вообще… Годится, короче говоря!»
Он встал и молча закрыл дверь.
5.
Прошло еще полчаса. Настенька сидела в кабинете одна. За все это время она написала только одно слово — «Заявление»… Что писать дальше она так и не придумала.
Генерал Сидоров лично обошел все отделение и даже заглянул в изолятор для задержанных. Но Мишки нигде не было…
— Найти хоть под землей! — рявкнул он. — Их товарищ от любви с ума сходит, а они ему новую балерину найти не могут. Полный бардак тут у вас, в общем!..
Подчиненные, кроме майора Алехина, охотно брызнули в стороны.
— Своих, понимаешь, найти не могут, — ворчал генерал, снова направляясь в сторону кабинета рядом с дежуркой. — Своих!.. Тоже мне, сыщики!
Майор Алехин плелся следом за начальником.
В кабинете лейтенанта Кошкина генерал сел на стул для подследственных и ласково посмотрел на Настеньку.
— А вы пишите-пишите!.. — мягко сказал он. — Не беспокойтесь, найдут Мишку.
— Да какого Мишку?!.. — снова удивилась Настенька.
— Нашего лучшего следователя, — бодро отрапортовал майор Алехин.
На всякий случай он вытянул руки по швам.
— Точно так, — подтвердил генерал.
6.
Тихая паника царила уже не только в 45-м отделении, но и в прилегающих к нему самых глухих окрестностях. Мишку искали везде: в пьяных забегаловках, где иногда можно обнаружить несчастных влюбленных оглушающих неразделенную страсть спиртным, в подозрительных подвалах, словно специально построенных для милицейских засад и даже на чердаках, где, по поверью некоторых молодых милиционеров, можно было запросто наткнуться на снайпера готового совершить заказное убийство…
А Настенька рассматривала единственное слово «Заявление» на листочке.
— Мишка он парень ничего… — генерал Сидоров взглянул на часы и чуть заметно поморщился. — Хороший, в общем. Ему, сколько лет-то, Алехин?
— Двадцать семь.
Майор скромно сидел в углу кабинета. Он держал на коленях личное дело своего подчиненного.
— Институт Мишка как окончил?
— С отличием.
— Вот я и говорю, хороший парень! — довольно улыбнулся генерал.
Следующая пауза получилась довольно длинной.
— Еще чаю? — спросил генерал девушку.
Настенька отрицательно покачала головой. Она выпила уже три стакана, съела четыре булочки с маслом и не без страха думала о предстоящей диете.
Генерал Сидоров барабанил пальцами по столу и смотрел в окно. Там шел снег, но быстро теплело и между снежинок моросил дождь.
Майор Алехин перелистывал дело…
«Может быть, еще его вслух почитать?..» — подумал он.
— Я пойду? — тихо спросила Настя.
— И в самом деле, засиделись мы что-то тут! — ожил генерал Сидоров. — Пошли-ка, пройдемся, майор, вместе с гостьей...
7.
Мишки не было в моргах, вытрезвителях и больницах. Он не вылетал на самолетах, не выезжал на поездах и не отплывал на морских лайнерах в виду полного отсутствия последних. Милицейский радио эфир ругался едва ли не сотней охрипших голосов.
— За городом искали?!..
— Все лесополосы прочесали!..
— А у матери в деревне?!..
— Были.
— В сугробах искали?
— Каких сугробах?!
— Вот и ищите!.. Иначе сами к Сидорову на доклад пойдете.
8.
В коридоре было прохладно. Настеньке набросили шинель на плечи и она стала похожа на новобранца впервые оказавшегося в казарме.
— А вот тут у нас камера для задержанных, — генерал Сидоров любезно распахнул перед девушкой тяжелую дверь. — Ремонтировать ее, правда, не на что, но ничего… Еще никто не сбежал.
Несколько бомжей встали, затравленно посматривая на генеральские погоны на плечах девушки.
Настенька сама догадалась на всякий случай внимательно присмотреться к задержанным. Грабителя среди них не было…
— Слышь, Алехин, а «красный уголок» у вас есть? — шепнул генерал майору.
— На втором этаже…
— Веди! — прошипел Сидоров. Он подтолкнул Алехина. — Нашел, понимаешь, где девушке экскурсию устраивать, в КПЗ!..
— А, вообще-то, у нас и отдохнуть где есть, — уже громко, вслух, сказал генерал. — Прекрасная комната, знаете ли!.. Вот Алехин нам сейчас покажет. Правда, Алехин?..
— Правда… — убитым голосом признался майор.
На ремонт «красного уголка», то есть бывшей подсобки, у начальника 45-го отделения тоже не было денег.
9.
Капитан Еремин стоял у окна и ел пирожок. Увидев в коридоре толстую генеральскую фигуру, он чуть не подавился и вытянул руки по швам.
— Здравия желаю, товарищ генерал!.. — бодро отрапортовал он.
Сидоров отмахнулся и без всякой надежды спросил:
— Слышь, Еремин, ты Мишку, случайно, не видел?
— Так ведь он на задание с московским ОМОНом поехал… Веньку «Косого» брать.
Сидоров застыл.
—Давно?!
— С утра еще… Уже взяли наверное.
— Кого?!
— «Косого»…
— К черту «Косого»!.. — рявкнул генерал — Мишку сюда, быстро!!
Стрелки часов уже показывали половину девятого вечера…
10.
Машина «Скорой помощи» остановилась возле 45-го отделения милиции ровно через полчаса. Санитары вынесли носилки и поставили их на снег.
У Мишки было бледное лицо, а лоб закрывала окровавленная повязка.
— Вот он… Герой наш! — генерал Сидоров держал над Настенькой зонтик. — В общем, Мишка и будет вести ваше дело, Настенька. Понимаете?..
Мишка приоткрыл глаза и посмотрел на склонившуюся над ним девушку одетую в генеральскую шинель.
— Вы кто?.. — тихо спросил он.
— Потерпевшая! — быстро пояснил за Настеньку майор Алехин. — Кстати, она тут недалеко учится…
— В балетном училище, — добавил за подчиненного генерал Сидоров.
Настя вдруг улыбнулась, рассматривая Мишкино лицо. Мишка закрыл глаза и устало вздохнул.
Санитары взяли носилки. Настя пошла следом, держа над носилками предупредительно одолженный генералом зонтик.
Носилки поставили в машину. Настя села возле них. Машина тронулась.
Генерал Сидоров вытер мокрое от снега и дождя лицо.
— А ты говорил!.. — сказал он Алехину.
— Что я говорил? — удивился майор.
— Да ну вас всех! — отмахнулся Сидоров. — Какого-то Мишку четыре часа найти не могли! Кстати, где моя шинель?..
Не дожидаясь ответа генерал устало поплелся в отделение…
11.
В больничной палате стояла только одна койка.
Настя смеялась…
— Настя, я больше не хочу, есть! — отбивался Мишка, но ложка с клубничным вареньем упрямо преследовала губы. — Не хочу!..
— Это мое любимое варенье, глупенький.
— Но я съел уже пол-банки!..
— Подумаешь!.. Ты — раненый и тебе нужно выздоравливать.
— Лучше поцелуй меня и я сразу встану…
Мишка молча обхватил девушку за талию и привлек ее к себе.
— Ой!.. Миша ты — хам!
— Целуй!
Ложка с вареньем упала на пол.
Веселую возню прервал визит генерала Сидорова. На нем был белый халат, делавший его похожим на гордого провинциального профессора и только сетка с апельсинами превращала его в обычного смертного посетителя.
Майор Алехин выглядывал сзади, из-за могучего генеральского плеча.
Под генеральской тяжестью скрипнул стул.
— Ну, как вы тут? — Сидоров поставил на колени сетку. — Выздоравливаем, что ли?.. А я вам это… Я вам орден принес.
Генерал вытащил из кармана красную коробочку и протянул ее Насте.
— Держи, понимаешь, красавица, орден жениха.
Настя раскрыла коробочку.
— Спасибо… Ой, какой симпатичный!
— Еще бы не симпатичный и, кстати, третий уже. Но орден — не ордер, — заметил генерал и его лицо вдруг стало озабоченным и виноватым. — Правда, с ордером на квартиру сложнее, ребята... Но я постараюсь.
— Я тоже… — пообещал Алехин.
Он наступил на ложечку с вареньем и чуть не поскользнулся.
Настя снова засмеялась… У нее были удивительно счастливые глаза.
12.
Через две недели, как раз в пятницу в кабинет генерала Сидорова ворвалась очень красивая молодая женщина. Раскрасневшаяся секретарша слишком торопилась следом и едва не споткнулась о край ковра.
— Простите, но я просто была вынуждена войти к вам таким образом, — твердо начала женщина. — Со мной никто не хочет разговаривать!..
— Простите, кто вы? — Сидоров не без любопытства рассматривал незнакомку.
— Меня зовут Оля. У вас работает мой жених Михаил Ершов, но я никак не могу его найти!
— Мишку, что ли? — насторожился Сидоров. — Простите, а вы не замужем случайно?
— Была, но это ничего не значит. По крайней мере, для вас. А кроме того мне просто нахамили в 45-м отделении!
— Извините… — буркнул Сидоров и потянулся к телефону. — Мишку, понимаете ли, и в самом трудно найти. Алло, Алехин, это ты?.. Привет! — генерал откинулся на спинку кресла и улыбнулся. — Жалуются тут на тебя. Говорят, грубишь гражданам… Что? Это я понимаю, не дурак… Так-так… Понятно.
Генерал положил трубку рядом с аппаратом.
— Улица Тверская, дом четырнадцать, квартира двенадцать, — сказал он разгневанной гражданке. — Ваш Мишка просто сменил адрес.
Женщина не поблагодарила и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью перед самым носом секретарши.
Генерал снова потянулся к трубке.
— Слышь, Алехин, так ты говоришь, засада у тебя на Тверской на ребят «Рябого»?.. Ага, понятно… А регистрация у Мишки когда?.. В два часа, говоришь? — Сидоров мельком взглянул на часы. — Ты вот что, Алехин, ты эту злую фифу только до вечера задержи, а то я тебя знаю!.. Ты ее и на ночевку в камеру к бомжам отправить можешь. Смотри у меня, понял?!
Генерал бросил трубку и снова посмотрел на часы. Потом он встал и не спеша, подошел к шкафу. Там висел мундир со всеми регалиями на случай неожиданного визита высокопоставленного начальства.
Примеривая его перед зеркалом Сидоров, откровенно любовался собой и даже живот уже не казался ему таким уж большим.
— Свадебный генерал, понимаешь!.. — горделиво буркнул он себе под нос. — Кому, понимаешь, и свадебный, а кому и самый настоящий!
Предстоящее свадебное торжество обещало быль просто грандиозным. Но генерал Сидоров по-солдатски четко видел свою главную задачу: не напиться и уж тем более не уснуть лицом в салате. Чужое счастье было еще слишком хрупким и нежным, как росток только что проломивший асфальт…