Ниже я привожу отрывок из произведения Альфреда Бестера «Ад – это вечность». А. Бестер писал фантастику, но его произведения наполнены философским смыслом. В этой повести рассказывается, как вызванный группой людей демон отправляет каждого из них мир, в котором исполняется самое заветное желание. И каждый из этих миров становится персональным адом. Этот отрывок о том, как демон дает скептику Браффу то, о чем тот желал больше всего – истину.
«- Вы отыщите истину только в аду, мистер Брафф.
- Как так?
- Потому что истина - это всегда ад.
- И, несомненно, ад есть истина. Тем не менее, я иду туда, в ад или куда угодно, где можно найти истину.
- Может, ты найдешь приятные ответы, о, человек!
- Благодарю вас.
- И может, ты научишься смеяться.
Больше в качестве оправдания перед собой за оттягивание встречи с Папашей Сатаной, Брафф остановился понаблюдать за сопящим клерком, суетящимся у своих клавиш, нажимающим их так быстро, что они трещали, как сотня лодочных моторов. Этот маленький старикашка, подумал Брафф, трудится над подсчетами суммы грехов, смертей и всякой такой статистики. Он и сам выглядит суммой самого себя.
- Я полагаю, тебя немного беспокоят эти небесно-адские дела, да?
Брафф кивнул. Сатана вздохнул и покачал головой.
- Не знаю, что с этим и делать, - сказал он. - Фактически, сын мой, это одно и то же. Естественно, я поддерживаю впечатление, что есть два разных места, чтобы сохранять у людей определенные иллюзии. Но истина в том, что это не так. Я являюсь всем, сын мой: Бог и Сатана, или Официальный Координатор, или Природа - называй, как хочешь.
- Что внутри нас заставляет искать недостижимое? Что это за силы, которые влекут и не дают нам покоя? Что у меня за личность, которая не дает мне отдыха, которая точит меня сомнениями, а когда решение найдено, начинает терзать по-новой? Что все это?
- Вот, - сказал Сатана, показывая на свою странную машину, - вот эта штуковина. Она работает всегда.
- Вот эта?
- Ага. -
Всегда работает?
- Пока работаю я, а я работаю непрестанно. - Старичок снова хихикнул, затем протянул бинокуляр. - Ты необычный мальчик, Кристиан. Ты нанес визит Папаше Сатане... живым. Я окажу тебе любезность. Держи. Удивленный Брафф принял бинокуляр.
- Надень, - сказал старичок, - и увидишь сам. И затем удивление смешалось. Когда Брафф надел очки, он оказался глядящим глазами вселенной на всю вселенную. Странное устройство больше не было машиной для подсчета общей суммы со сложениями и вычитаниями. Это был огромный комплекс поперечин для марионеток, к которым тянулись бесчисленные, сверкающие серебром нити. И всевидящими глазами через очки Папаши Сатаны Брафф увидел, что каждая нить тянется к загривку существа, и каждое живое существо пляшет танец жизни по приказу машины Сатаны. Брафф взобрался на первый этаж лесов и нагнулся к самому нижнему ряду клавиш. Он нажал одну наугад, и на бледной планете кто-то оголодал и убил. Нажал вторую - и убийца почувствовал раскаяние. Третью - и убийца забыл о содеянном. Четвертую - и половина континента исчезла, потому что кто-то проснулся на пять минут раньше и потянулась цепочка событий, что аккумулировались в открытие и отвратительное наказание для убийцы.
Он быстро оглянулся через плечо посмотреть, не проснулся ли Папаша Сатана. Нет, спит. Брафф замер, пригвожденный к месту, пока глаза его изучали сложное Управление Всем. Его взгляд метался вверх, вниз и снова вверх. И вдруг затряслись пальцы, затем руки, потом все тело забила неуправляемая дрожь. Впервые в жизни он засмеялся. Это был гениальный смех, не тот смех, который он часто подделывал в прошлом. Взрывы хохота неслись под куполом помещения и многократным эхом отражались от него.
Папаша Сатана вздрогнул, проснулся и закричал:
- Кристиан! Что с тобой, мой мальчик?
Смех от крушения планов? Смех облегчения? Адский смех? Брафф не мог выдавить ни слова, так был потрясен видом серебряной нити, ведущей к загривку Сатаны и превращающей его тоже в марионетку... Нити, что тянулась, тянулась и тянулась на громадную высоту к другой, еще более огромной машине, управляемой другой, еще более огромной марионеткой, скрытой в неизвестных просторах космоса...
Да будь благословен неизвестный космос!»
1. На первый взгляд классический гностический текст. Истинна в том, что мир бессмыслен, а его правитель сам не подозревает, что он тоже марионетка. Прямо как по Василиду.
2. Но ведь это же одно из возможных мироописаний! Мир может бесконечно разнообразно раскрываться в различных описаниях. Поскольку описания относятся к реальному миру, они истинны. Но они не исчерпывают его бесконечность, которая принципиально неописуема.
3. Сведение неописуемого мира к одному из его описаний вполне может быть понято как ад. И неотвратимость этого ада в том, что данное описание действительно выражает истину, а потому к нему невозможно отнестись просто как к иллюзии. Истина неотвратима, и это в ней самое ужасное.
4. Каждый получает тот ад, на который направлено его понимание. Иначе говоря, человек сам вычленяет из неописуемости то, что слагается в его картину мира. Неотвратимость этой картины в том, что она не иллюзорна, ибо действительно открывает реальное присутствие мира. Брафф хотел получить истинное описание мира, и он получил его.
5. Но мир больше чем его описание. Поэтому выход из ада в отказе от описания, несмотря на факт его имманентной истинности. Иначе говоря, нужно преодолеть понятность мира. Описанная истина-ад – это то состояние, где все соизмеримо в понимании. Однако мир несоизмерим в понимании, и потому он не есть ни описание, ни истина описания. Как только Брафф выйдет за пределы истины понимания, поймет, что мир не соотносим ни с каким описанием, он освободится.
6. В этом отрывке есть что-то еще, что я не могу уловить и выразить…
Томск, 2006