День, с утра обещавший весьма многое, у государственных ворот остановился в великой задумчивости. Растерянно почесываясь полуденным солнцем, решал – не оставить ли все как есть? То есть - в неопределенности.
Становилось все жарче. Спасали от жажды многочисленные ларьки, натыканные хаотичной грибной россыпью, неумело подражавшие разноцветному изобилию по ту сторону кордона.
Длинная вереница устаревших пыльных автобусов безропотно тянулась от ворот далеко вниз, грозя втянуть в приграничные разборки всю окраину Ужгорода. Город надменно взирал на спешащих покинуть страну, предпочитая жить своей тихой безалаберной жизнью.
Наш автобус оказался самым первым. Упершись в плохо покрашенные зеленые прутья, он тупо проявлял непонимание того, почему должен наполнять разошедшимся солнцем свое дряхлое нутро.
По ту сторону лениво расхаживал молоденький солдатик. Своей важностью рисовал на лице всю глупость многочисленных предков. Страна доверила ему совсем не хитрую, но имеющую огромный державный смысл, работу - принимать от въезжающих на просторы бумажку с разрешением на радостное поглощение, торжественно открывать пред ними врата изобильной Отчизны.
Люди прятались в тени вереницы, периодически бегая попить пивка. Беззлобно упоминали всуе вынужденную жизнь. Я же томительно размышлял о том - почему Родина так не любит именно меня?
Словаки,заносчивые своей независимостью, перекрыли границу как раз перед нашим автобусом. И если бы не рейсовый, который проскочил без очереди, я бы уже пил «Старопрамен» где-нибудь в Кошице.
Соседи не впускали к себе целый день, никому не объясняя причин своего гостеприимства, превращая тем самым приграничье в потный и нервно-пьяный Вавилон, однако, беспрепятственно выплевывали из своей страны всех желающих вкусить наших будней.
К вечеру моя мыслительная деятельность свелась к нулю. Я сидел в траве среди заробитчан и с грустью смотрел на неспешно въезжавшие к нам машины.
Солдатик важно открывал широченные ворота. Позади него с таможни кричали желто-синим во все стороны света большие жестяные буквы «УКРАИНА». А сразу за воротами любовалась собою огромная яма, выбитая нескончаемым транспортным потоком в старом еще, советском, асфальте.
Автомобили, кряхтя, опускались в яму. Надрывно урча, по-утиному, выкарабкивались из нее. Потом облегченно вздыхая, отправлялись, набирая обороты, в сторону нашего понимания жизни…
Я же в изнеможении постигал природу символизма.