Нино

Эта история произошла давно, мне тогда было 15 лет, я лечилась в Кисловодске, в подростковом санатории «Сосновая роща».
Был конец февраля, в воздухе пахло весной, мы с удовольствием гуляли по горному терренкуру, знакомились и завязывали дружеские отношения. Дети от 14 до 17 лет любят общаться, считают себя взрослыми и легко выносят суждения о жизни и сверстниках. В то время не было таких бурных романов, как сейчас, ухаживания были целомудренными и красивыми, глупостей никто не делал. Романтические, чистые времена…
***
Нино была не такая, как все, держалась в стороне, в общую столовую не ходила, гуляла со своей надзирательницей (так мы её называли) и жила в отдельном номере, куда не допускался никто посторонний. Она носила светлые красивые платья, таких не было ни у кого, совершенно белые, блестящие волосы были заплетены в одну или в две косы. Больше всего возмущало то, что она везде ходила в темных дымчатых очках, а на улице гуляла со свой «надзирательницей» исключительно по парковым аллеям и под зонтиком. «Фифа» – фыркали девчонки. «Задавака» – пожимали плечами мальчишки, которые пытались с ней познакомиться, но получили молчаливый отпор. Нино была хороша. Высокая, тоненькая, с нежной, молочно- розовой кожей, она высоко держала красивую голову, её тонкий нос был украшен горбинкой, это её не портило, а в сочетании с изогнутыми в затаённой улыбке пухлыми губами, придавало лицу одновременно гордое и нежное выражение. О, какие взгляды тайком бросали на неё мальчишки!..
Однажды на прогулке её «надзирательница» замешкалась, поправляя обувь, и Нино врезалась в идущего на встречу человека. Так мы узнали, что она слепая. Конечно, враждебные настроения сразу сменились сочувствием, которое никто не скрывал, пытаясь подружиться со «слепенькой». Только Нино вежливо, но твердо отвергала и сочувствие и дружбу, и вскоре её оставили в покое.
В санатории часто организовывались поэтические вечера, диспуты, концерты, в которых я принимала активное участие как чтец и сочинитель. В то время стихи наполняли пространство вокруг меня, я писала их много, легко. Мне нравилось читать и других поэтов, Есенина, Лермонтова, Блока… Классиков и современных.  Нино никогда не пропускала этих вечеров, приходила со своей «надзирательницей» и вставала у стеночки. Моментально кто-нибудь из мальчишек находил для неё место, но она садилась только тогда, когда места было два, чтобы «надзирательница», которую она называла Ташей, сидела рядом. Однажды, после поэтического вечера, посвященного творчеству Асадова, ко мне подошла Таша и заговорила. От неожиданности и от того, что Таша говорила с сильным акцентом, я, по началу, ничего не могла понять, а когда поняла, удивилась еще больше. Меня приглашали в гости к Нино. Конечно, я согласилась, еще бы, любопытство во мне так и подпрыгнуло.
В назначенное время я, волнуясь, я постучала в закрытую дверь, она сразу же открылась, и Таша пригласила меня внутрь. Комната была большая, светлая с очень красивой мебелью и мягкими креслами, совсем не такая, как у нас с девочками, где стояли только кровати и тумбочки при них.  Нино сидела на одном из кресел за накрытым столом. Чего там только не было! Апельсины, яблоки, груши, виноград (это в феврале-то!), всевозможные сладости, каких я и вовсе не видела. Нино улыбнулась и сделала приглашающий жест. «Как принцесса» – почему-то неприязненно подумала я, но послушно села. Таша принесла из другой комнаты пузатый графин и налила темно-рубиновую жидкость в стаканы. Я понюхала и удивленно вскинула брови. Вино! Словно увидев моё удивление, Нино тихонько засмеялась и сказала:
– Не пугайся, это особое вино, в нем нет алкоголя. Его полезно пить каждый день, чтобы кровь была лучше.
И она принялась рассказывать, что у них, грузин, вино дают даже младенцам, предварительно проведя обряд очищения. Для этого старший мужчина в семье накаляет свой кинжал на открытом огне из виноградной лозы до красна и опускает в сосуд с вином.  Алкоголь уходит, вино становится смирным. Здесь нет мужчины, но старшая у нас Таша, поэтому этот обряд  выполняет она. Я впервые слышала голос Нино, удивилась его тихой мелодичности, спокойному и четкому произношению, с легким милым акцентом. Она приветливо улыбалась и говорила так непринужденно, что напряжение ушло и через некоторое время мы уже вовсю болтали о всяком-разном. Если бы не эти темные очки, я, пожалуй, забыла бы, что Нино чем-то отличается от меня, от других девочек.
Мы пили полезное вино, если фрукты и сладости, о которых Нино тоже очень интересно рассказывала. Не удержавшись, я спросила:
– Почему ты выбрала меня, почему позвала?
Нино замолчала на некоторое время, и я испугалась, что она обиделась. С досадой вспомнила, что решала ни о чем не спрашивать и уже готовилась к неприятному ответу или к молчанию, после которого наше знакомство закончится, но Нино вздохнула и ответила:
– Понимаешь,  я ведь не вижу людей, но хорошо их слышу. В каждом человеке живет музыка, её слышно лучше, когда человек говорит, но, когда молчит тоже слышно, только тихо. У тебя хорошая музыка, ты даже не представляешь, какая хорошая. Мне захотелось слушать её чаще, я точно знаю, что ты меня не обидишь, я тебе доверяю. И… можешь задавать свои вопросы, если хочешь.
И я стала спрашивать о музыке, какая она у Таши, какая у… одного мальчика. Оказывается, Нино неплохо знала окружающих, видимо умела внимательно слушать и сопоставлять голоса с именами. А мы-то думали, что она вообще никем не интересуется. Нино оказалась такой же любопытной и смешливой девчонкой, просто она жила за некой преградой, которую сама старательно возводила между собой и сверстниками. «Так спокойнее», – говорила она.
С тех пор мы каждый вечер встречались в её комнате. Гулять вместе она категорически отказалась, за что я, честно говоря, была ей благодарна, потому что и так мои подружки допекали меня вопросами и предположениями. Я никогда никому не рассказывала о том, что происходит на «закрытой территории», за что на меня страшно обижались и, мне кажется, завидовали. Еще бы, ведь почему-то я вошла в разряд «избранных». Но вскоре мне и это простили, потому что я умела хранить тайны, слушать и утешать, что при запутанных  подростковых отношениях  было очень ценно.  Нино же стала для меня не просто подругой, а чем-то большим. Она была моей ровесницей, но в рассуждениях и знаниях была взрослым и очень интересным человеком. Я узнавала от  неё много интересного, она открывала для меня новые грани жизни.
Постепенно наше общение стало таким доверительным , что я решилась попросить её снять очки. После некоторого колебания, Нино выполнила мою просьбу. Я ожидала увидеть под очками провалившиеся глазницы, или изуродованные бельмами глаза, но вместо этого мне открылись большие, обрамленные длинными снежными ресницами миндалевидные очи с радужкой рубинового винного цвета. Я растеряно молчала.
– Я альбинос, – вздохнула Нино, – Уродина,  правда?
– Нет, – потрясенно ответила я, – ты инопланетянка.  Не надевай больше очки, это необыкновенно красиво!
– Необыкновенно, да… Но сомневаюсь, что красиво. Но если тебе правда нравится, могу их не надевать при тебе, – и Нино положила очки на стол.
– А ты всегда была слепой? – помявшись, спросила я.
– Нет. Я видела до 9 лет, а потом зрение пропало. Но знаешь, – Нино лукаво прищурила свои глаза, – я хорошо помню, какого цвета небо и трава и вижу цветные сны. А еще… Я люблю рисовать и смотреть картинки.
– Как это? – потрясенно вырвалось у меня.
Нино что-то сказала Таше по-грузински, и та принесла ей альбом с репродукциями, цветные мелки и блокнот.
– Не будешь смеяться? – спросила она.
– Конечно, не буду, что ты!
– Я сейчас попробую нарисовать тебя, только… Можно я потрогаю твоё лицо?
Я села рядом и Нино быстро и легко, словно бабочка крылом, коснулась пальчиками моего лица, погладила волосы, задумалась.
– А ты красивая, – улыбнулась она, – у тебя темные волосы, смуглая кожа и голубые глаза. Нет, скорее серо-голубые.
– Так не честно, – воскликнула я, – ты у Таши спросила.
– Нет, – нахмурилась Нино, – я вижу руками. Не веришь? Дай мне какой-нибудь мелок.
Я стала подавать ей мелки, а она безошибочно называла цвета. Потом открыла альбом с репродукциями и стала рассказывать, что там нарисовано. Иногда она ошибалась в мелочах, но настроение, смысл нарисованного всегда называла верно. К каждой картинке у неё была история, словно люди, или предметы, изображенные на ней, были живые… На какое-то время у меня возникло сомнение в её слепоте, но глядя в её неподвижные прозрачные глаза, на вздрагивающие, тонкие пальчики, порхавшие над репродукциями, я поверила.
– Ты инопланетянка, точно инопланетянка! – воскликнула я с восторгом.
Нино довольно засмеялась, взяла блокнот  и стала быстро рисовать, время от времени, хмурясь, ощупывая рисунок. Мой портрет получился странным, размытым, словно сквозь туман, но похожим, только я на нем была немного взрослее и, кажется, красивее, чем была в то время. Такой я стала года через два, когда ушла подростковая угловатость.  Очень жаль, что рисунок не сохранился…
Нино учила меня слушать музыку. В ее двухкомнатных апартаментах было пианино и, иногда, она играла удивительные мелодии. Грустные и нежные, поднимающие из глубины души необыкновенные чувства, иногда вызывающие слёзы.
– Нино, у меня нет музыкального слуха, но музыка во мне будит что-то такое, от чего сердце стучит быстрее. Почему так? – спросила я однажды.
– Я вижу картины руками, а ты слушаешь музыку сердцем, что тут удивительного? – пожала плечами Нино.
У неё на все был ответ. Или вопрос, который помогал найти ответ.
***
Когда мы расставались, Нино просила писать и обязательно рисовать что-нибудь в письмах. Я возразила, что художник я никакой, на что она ответила, что даже простой рисунок, даже просто линия иногда может передать чувства и настроения. Сама Нино писала довольно бойко, пользуясь специальным приспособлением, планочкой-строкой, которая передвигалась по вертикальной линейке.
Я написала ей четыре письма, Нино мне ответила на три. На четвертое письмо я ответа не получила, на пятое тоже... Спустя месяц я обнаружила в своем почтовом ящике конверт из Кутаиси, города, где жила Нино. Письмо было написано незнакомым крупным подчерком с миллионом ошибок и неровными размытыми кляксами. Это было послание от Таши, в котором она сообщала мне, что Нино умерла от опухоли в мозге. Я не поверила… Подумалось, что Таша чего-то перепутала, ведь она плохо знала русский… Перечитала письмо раз пятнадцать и только потом вдруг поняла, что это правда. Я долго плакала, на следующий день даже в школу не пошла, так распухли глаза.
Теперь, когда я вспоминаю Кисловодск и Нино, мне светло и грустно.  Инопланетянка… Может быть, она и не умерла совсем, может быть, она улетела на свою планету, где живут прекрасные беловолосые люди с глазами цвета рубинового вина.
Пусть ей будет хорошо, где бы она ни была…