- Здравствуй, Вася - я снеслася! – так выразила свое неудовольство по поводу нового замечания в свой адрес тетя Лида, сестра Виталькиной мамы, и очень театрально всплеснула руками. – Ну, прааально! Чего уж там - лепи! Ну, надоело, Галь! На-до-е-ло!!! Как что-то в твоем доме случается, так обязательно у тебя всегда Лида виновата! И так всегда!
- Не всегда! – мама Галя уже немного успокоилась. – Не передергивай! Но заметь, что получаешь ты от меня всегда по заслугам.
В принципе, Виталькина мама давно привыкла ко всяким выходкам своей сестрицы, но не поучить непутевую девку сегодня она не могла. Та надоела ей своей бестолковостью до невозможности. Взрослая дылда, а хуже ребенка! Совершенно сестрица выросла к жизни не приспособленной. Оставалось только удивляться: где она все это время проживала – на Луне, что ли? Впрочем, что Луна, что детдом (он же, дурдом!) – почти одно и тоже – ни там, ни там не знают, что в нашей стране творится. Люди оттуда выходят каким-то чумовыми и придурковатыми.
– Ведь просила ж я тебя, как нормального человека, приглядеть за ребенком, а ты что учудила? – мама повернулась к тете Лиде, вытирая руки о фартук.
- А что я такого уж страшного учудила? – тетушка, не мигая, смотрела в окно и медленно цедила горячий кисель из металлической кружки.
- А ты будто бы совсем не понимаешь…, - мама Галя пристально посмотрела ей в глаза.
- Не-а, - ответила ее непутевая сеструха и невинными глазками луп-луп. – Все же нормально! Все живы-здоровы! Ничего страшного и не случилось…
- Нормально… Дал же бог сестрицу! – мама с сердцах смяла фартук и бросила его с размаху на стул. – Врагу не пожелаешь! Вот, честное слово, и никаких врагов не надо, коли есть у тебя такая родственница! – и Виталькина мама плюнула себе под ноги. – Скажи мне, пожалуйста, зачем ты его учила этой гадости?
- Какой гадости? – неподдельно удивилась тетя Лида.
А двумя днями раньше…
- Дорогие родители! У нас скоро День выпускника. Все! Ваши детки, слава те господи!, выросли… В первый класс в этом году пойдут, как Вы, наверное, помните..., – и так далее все родительское собрание. То да се, туда – сюда… И так целый час.
Только уже выходя из помещения, Виталькина мама услышала слова в свой адрес:
- А Ваш Виталик будет петь у нас на утреннике песенку про петушка. Да, Виталик? - «обрадовала» маму Галю воспитательница Карина Магомедовна и погладила ребенка по голове, слащаво улыбаясь до самых ушей и показывая свое акулье нутро с металлическими зубами. – Очень способный мальчик. Очень! Наверное, в школе будет отличником.
У Витальки она была самой нелюбимой воспитательницей. Во-первых, она была усатой и с бородавкой под носом. Во-вторых, говорила матерные слова вполголоса, когда дети ее не слышали. Но у Витальки-то слух будь здоров! Он все прекрасно слышит и такие слова даже по губам читает. В-третьих, она постоянно приводила в их группу своего противного сына Муратика, который был толстым, слюнявым, противным, настырным и наглым мальчишкой. Фу! И он все время на всех жаловался своей маме. Чуть что не так – тотчас поднимал скандал. Карина Магомедовна бежала ему на выручку и наказывала ни в чем не повинных друзей Виталика – кого сразу в угол ставила на целый час, кого оставляла без компота на обед. И, наконец, самое последнее, в-четвертых, она его однажды ни за что отлупила своей тяжелой рукой. Да-да! Он не врет! Вот стыдобища-то была! Особенно перед девчонками. Ведь она тогда оставила его лежать на кровати со спущенными штанами с голой попой. Даже не удосужилась прикрыть его одеялом.
– Я вот тут написала Вам слова песенки на бумажке, - пробасила воспитательница. - Проследите, пожалуйста, чтобы ваш ребенок их выучил. А то будет как-то неудобно, если все детки подготовятся к празднику, а Ваш Виталик не будет знать слов.
И передала маме Виталика мятый листок из тетрадки, на котором красным карандашом были нацарапаны слова песни. Мда… Почерк у нее был такой, будто бы не она их писала, а сам петушок старался это сделать, сидя с курочками на насесте.
Затем Карина Магомедовна быстро развернулась и утиной походкой ушла прочь, чтобы, не дай бог!, услышать еще раз в свой адрес какие-то замечания и пожелания от мамаш и папаш. Надоели все! С глаз долой – из сердца вон! Бросить бы, наконец, всех этих противных детей, как говно с лопаты, и забыть их как страшный сон. Вот только бы из общаги, наконец, переехать хотя бы в коммуналку! Тогда она другую работу себе подыщет – подальше от этого бедлама.
Виталькина мама, конечно, сначала здорово расстроилась. Одно дело, когда твой ребенок находится в садике под присмотром воспитательниц - накормлен-напоен. Другое дело, когда он один дома. И не известно, поест ли он, не натворит ли что-нибудь. А то, не дай бог!, и к дымящимся головешкам можно вечером вернуться. Вон сколько пожаров бывает от детских шалостей – спички-то они находят запросто! Опять что ли ей на работе отпуск брать? Только кто ж его даст? Летом?? Опять??? «Вы с ума сошли?» - опять взвоет ее зануда-начальник. – «Вы же не одна здесь работаете! Есть и другие, кто хочет летом отдохнуть. Попробуйте своего Виталика к бабушке отвезти или в пионерский лагерь определить. Путевку туда профком выделит».
Но дома тетя Лида тотчас заверила ее, что она может посидеть с Виталиком. А чего тут особенного? Все равно, она ничем сейчас не занята! Какие могут быть проблемы? Какие разговоры? Какие счеты, вообще, могут быть между сестрами? И песню они с Виталиком выучат, как надо, и слова к ней. Это ж раз плюнуть!
И на следующий день Виталика в садик не повели. Зачем? Ведь дома родная тетка осталась! Развеселая такая!
Перво-наперво, как только дверь за мамой захлопнулась, тетя Лида с Виталиком за компанию «прикончили» в холодильнике все, что там еще было из съестного. А что такого? Если ребенок хочет есть – что ж тут плохого? Почему бы его не накормить от души? Дегустировать нужно ВСЕ - это однозначно! Ну… чтобы ребенок ненароком не отравился. К тому же у шпрот и баночки с красной икрой с нижней полки срок годности уже подошел. Не выбрасывать же их в мусорное ведро? Они, кстати, оказались вполне съедобными.
А вот сухая колбаса была действительно очень сухой - хоть об стену бей. Вот и пришлось ее тоже быстренько того… ням-ням, чтобы она еще в размерах не уменьшилась.
Виталик, правда, высказал робкое предположение, что его мама будет вечером очень недовольна и, скорее всего, станет ругаться по поводу съеденных продуктов. Но веселая тетушка махнула рукой и показала пальцем на кастрюлю с позавчерашним киселем, миску с застывшей манной кашей и блюдце со вчерашней недоеденной ложкой салата из помидоров и огурцов.
- Ничего… Не будет ругаться. Тут есть еще, чем закусить, - и захлопнула дверку холодильника. – Всем хватит! Полным полна коробочка…
Ну, коли тетка так сказала, то, значит, так и есть!
- Ну ладно, поели – можно и поспать, - сказала тетя Лида и тихонько ладонью шлепнула мальчишку по затылку. Получилось звонко и чувствительно.
- Так мы же только недавно проснулись, - пролепетал Виталик, потирая затылок.
- Ха! Мультики надо смотреть! Это оттуда. Так! Поспали – можно и поесть, - и тетя Лида подмигнула Виталику.
- Опять? Так мы же все уже съели, - взмолился мальчик.
- «Дюймовочку» надо смотреть, говорю! Одевайся, пока не передумала! Пойдем гулять! – и она помчалась в ванную наводить марафет, как она выражалась. Это означало, что тетушка опять постарается походить на Мальвину из детской книжки. И как она не старалась, а с ее-то лицом получалась только Гингема спросонья.
Здоровая тетка, а мажется как кукла! Вон, Ленкина собака увидела ее позавчера в таком виде и зашлась в диком вое. Как по покойнику… Сначала лапами сучила в воздухе, потом на попу села и описалась, а затем завалилась набок, глаза закатила и стала тяжело дышать. Еле откачали бедную псину – уколы какие-то кололи. Ленка потом плакала и жаловалась Виталику на его тетушку за то, что ее бедная Альмочка заикаться стала, и аппетит у нее пропал. Жалко собаку… Говорит, что молоко у нее пропало – щенков кормить нечем.
Интересно, а как собаки заикаются?
Тетя Лида странная у них какая-то… Любит ходить загорать на пляж на плотину. Это ж так далеко – за тридевять земель! В палисаднике под окном ей, видите ли, не нравится. Ей воду подавай, грибочки в горошек и желтый песочек! Знает Виталька эту воду и песочек! На мужиков ей охота посмотреть в трусах! И как они в воду с вышки потом прыгают… Иногда даже и без трусов, когда на пляже очень мало народу.
Мужиков тетя Лида любит – эт-точно! Виталька прекрасно знает, как тетя Лида балет по телевизору обожает смотреть! Особенного, когда красивые дяденьки там прыгают. Умора и только! Цирк! Обезьяны так не могут веселить, как она.
Усядется на пол перед самым экраном и ржет, как лошадь цирковая. Благо, что голос у нее, как иерихонская труба – так мама Галя говорит.
- Лида! Ты не корабле у себя! Потише давай! Что ты ржешь, как сивый мерин? – делала в таком случае ей замечание мама. – Мы же ни в море! И ты не одна в комнате. Это ж неприлично так смеяться-то! Что соседи-то скажут?
Лида махала на нее рукой и продолжала веселиться перед экраном, наблюдая, как полуголые дядьки в обтягивающих колготках прыгают под музыку на сцене. Иногда на них и колготок не было, а лишь какие-то тряпочки.
- Интересно! А они на самом деле голые прыгают или это только так кажется? У них и вправду колготки? Галь, а вот интересно, они туда что-нибудь подкладывают или у них это на самом деле? – и ни в меру любопытная тетушка придвигалась еще ближе к экрану, чтобы что-то там у них узреть.
Виталику в такие моменты было даже не удобно за свою тетушку. Это ж неприлично так смотреть на балетных. Правда, мальчику и самому было интересно знать, почему они так странно одеваются. Ему казалось, что только девчонки и тетеньки могут носить колготки. Наверное, он чего-то еще не понимал. Но мама со временем ему и это объяснит, он знал.
А маме Гале просто надоедало слушать эту конюшню и смотреть на это безобразие, она молча подходила и переключала старенький телевизор на другой канал.
И поэтому Виталик так и не узнал, чем же заканчивается балет с красивым названием «Лебединое озеро», потому как нервы у мамы были слабые. И на пределе. И ей было трудно переносить их обоих вместе – тетю Лиду и Виталика. И она скоро просто либо с ума сойдет, либо сдохнет к чертовой матери, так она говорила.
- Вы просто смерти моей хотите, - вздыхала она в изнеможении, когда уже никаких доводов в запасе не оставалось, и уходила либо на кухню что-то готовить из топора, либо в ванную стирать чьи-то грязные Монбланы. Знать бы только, что это такое - Монблан? И почему из топора? Неужели это вкусно?
Но тетя Лида, как сильная личность – это она про себя так говорила Виталику - недолго печалилась по поводу ее отлучения от передач про балет, и нашла другое озеро – настоящее – местную плотину и много-много мужиков в синих семейных трусах из ближайшего стройбата. Те частенько туда заглядывали, чтобы ополоснуться после очередного задания своего командира «отсюда и до обеда».
Вот и сегодня она захотела пойти туда «тряхнуть стариной».
- Неее. Я не пойду! – заартачился Виталик. – Это ж очень далеко! Мне так далеко мама никогда не разрешает гулять, - взмолился мальчик.
- Не боись! Ты со мной пойдешь, - успокаивала она его.
- А песню про петушка?.. Когда ее-то учить будем? – это был последний Виталькин аргумент - козырной туз.
- Да выучим! – тетя Лида махнула рукой. – Раз плюнуть. А хошь, я тебя другой песне научу? Вот такая песня! - и она подняла палец вверх. – Айда за мной!
Виталик понял, что с ней спорить бесполезно – себе дороже – и быстренько набив карман жареными семечками, пошел за теткой.
- Запоминай, - сказала она ему, когда они уже подходили к лесной опушке.
И она заголосила во всю мощь своих легких:
«Нагадал мне попугай счастье по билетику.
Я три года берегу эту арифмееее-ти-и-и- ку…»
Песенка была веселой, а припев еще лучше:
«Любовь кольцо, а у кольца начала нет и нет конца.
Любовь – кольцо!»
Слова быстро запоминались. Но они были не главными в песне. Главное было, как можно громче орать - так сказала тетя Лида. Она сказала, что у них получается даже лучше, чем на пластинке, которую она слышала в магазине.
Так они шли некоторое время вдоль леса и горлопанили, обнявшись, как два пьяных мужика. Витальке это жутко понравилось.
Потом они пели песню «У моря, у синего моря сидит браконьер дядя Боря…» Тоже хорошая песенка. Но тетя Лида больше слов не помнила, поэтому они сразу же запели третью - «Мурка, моя Мурка! Мурка, дорогая!..»
Но что там в песне дальше было, Виталик так и не узнал. Из-за высокого деревянного забора местного садового кооператива, а заодно и местного свинарника, раздался такой жуткий собачий лай в сто глоток, что петь почему-то сразу же перехотелось и очень захотелось быстренько вернуться домой. А еще очень захотелось в туалет по-маленькому.
- Вы дураки что ли? – выскочил из ворот мужик в рваном грязном ватнике и берданкой в руках. – Совсем чокнулись, да? В милиции давно не были?
В эту же минуту из ворот выскочили огромные зверюги, привязанные к длинной-предлинной цепи, и принялись наперебой облаивать непрошенных гостей. Виталик в испуге спрятался за тетю Лиду, которая сама затряслась от страха, как осиновый лист. Мужик в ватнике с трудом удерживал их на натянувшейся металлической цепи.
- Охренел что, старый пердун? – повысила голос тетушка. – Людей травишь собаками! Убери своих кобыздохов! Иначе пожалеешь у меня – сам будешь тюремную баланду жрать!
Виталька к своему ужасу в этом мужике узнал Ленкиного папу:
- Аааа…, - злорадно протянул он. – Так это опять вы? Мало того, что вы дома мою собаку до полусмерти испугали, так еще и хотите, чтобы теперь у моей коровы выкидыш был? Вы нарочно это делаете, да?
- Какая корова? – удивилась тетя Лида. – А при чем здесь мы? Ты мужик говори, да не заговаривайся! Мы здесь совсем не при чем! Ты на нас ничего не вешай! Мы мимо шли – никого не трогали!
Виталькину тетушку голыми руками не взять. Уж если его мама с ней совладать не может, то куда уж другим-то!
- Какая корова, спрашиваешь? Стельная! – зашипел на них Ленкин папа. – Выкидыш будет – засужу! А матери твоей пожалуюсь! И скажу еще, что вы вдвоем специально дразнили моих животных, – и он строго погрозил Витальке пальцем. – А теперь – пошли вон отсюда, пока солью в задницу не получили.
И он сдернул с плеча ружье.
Спорить с ним было бесполезно и опасно. Кто его знает, что у него еще там на уме?
Собаки просто стонали и катались по земле от желания укусить хоть кого-нибудь. Слюни обильно капали из их пасти. Глаза горели огнем. Да и за забором остальные не сидели смирно – голосили на всю округу. Подмога была тут как тут.
Тетя Лида посмотрела на Виталика, грустно вздохнула:
- Пойдем отсюда, - и быстро повернула в сторону дома. - Ну, что вот за люди у вас в Москве? Гнилые какие-то… Только о себе и думают. Пошли быстро домой, пока эти заразы с цепи не сорвались! Милиции на него нет! Все настроение испортил, гад… Вот что за изверги такие - сами не живут и другим не дают! Радоваться жизни совсем не умеют. Чем мы ему помешали-то, а? Песня, как песня.
Виталик ничего на это не сказал. Что толку – его мнения все равно никто не спрашивает – туда-сюда, как куклу, таскают.
А вечером Ленкин папа пожаловался-таки Виталькиной маме. Так и сказал ей, что из ее сына ничего путевого не вырастет, коль с такого возраста он тюремную Мурку наизусть уже знает и орет благим матом на весь лес с какой-то придурковатой теткой. Получится, мол, из него только уголовник. И что, мол, понаехала тут лимита какая-то.
Интересно, а кто эта Мурка, что он так ее не любит? И что такое «лимита»? И никаким матом он вовсе и не орал – он и слов-то матерных совсем не знает. Вернее, знает, но никогда не говорит. И почему их с мамой и тетей Лидой нужно за 101-й километр выселять?
Вот странный все-таки у Ленки папа! И ябеда к тому же!
И прав был утром Виталька, когда говорил тете Лиде, что и дома можно песню про петушка выучить и совсем незачем было переться на это озеро.
Ну, что они такого плохого сделали? Всего лишь песни пели. Ну, громко. Ну, не всегда в ноты попадали. Ну, так не с балкона же они орали на всю улицу? Тетя Лида еще возмущалась потом, что им не дают заниматься народным творчеством. И сказала, что сегодня они с Виталиком стали настоящими жертвами искусства.
…А песню про веселого петушка пришлось дома учить. С мамой. Что ж поделаешь, если настоящее искусство всегда требует жертв. Вот и пришлось им пожертвовать в этот раз мамиными выходными.