А, вот у нас в деревне, мужики не сильно выпивают. Бывает, конечно, налакаются до поросячьего визга, но это не каждый день. Так, раза 3-4 в неделю, не чаще. А я с ними не пью. Может и пил бы, да не пью, не наливают они мне. Жмоты. А, вот, деду Пети, всегда наливают. Бывало, достанут где-то пару литров самогонки, почитай, всю вылакают, но обязательно на пару стаканчиков оставят, на донышке. И нет, чтобы, враз ко мне идти: угощать, так - нет; идут к деду Пети, его угощают. Очень уж им нравиться его слушать, а он и рад стараться: выпьет стаканчик, и ну, лясы точить, а они сидят его слушают, забавляются. Я может тоже, много чего мог бы рассказать, только мне не наливают. Пожалуй, так и совсем пить бросишь.
Приходят мужики к дому деду Пети, и ну, нарочно громко разговаривать, вызывают, значит. Выйдет дед Петя на крыльцо: « Вы чего, тута, расшумелись?». А они ему: « Выпьешь, дед Петя?». Прищурит дед Петя один глаз, оглядится: «Ну, давайте. Только быстро».
Нальют они ему стаканчик, огурчик дадут закусить. Выпьет дед Петя, сядет вместе с мужиками на лавочку, закурят. Посидят они немного, помолчат, а потом мужики и начинают деда Петю подначивать:
- Ходят слухи, дед Петя, будто обмишурился ты в молодости, дюже сильно. Так, али нет?
А сами уже посмеиваются. Знают, что сейчас дед Петя им свою историю расскажет. Сколько раз они уже её слышали, и каждый раз дед Петя рассказывает её по- новому.
- Не так, чтобы сильно, я обмишурился,- начинает рассказ дед Петя, - но, да. Был такой момент в моей жизни. А вернулся я, ребята, из рядов Советской Армии в 50-х годах. Вернулся в свою деревню, огляделся, водочки месяца два попил, проспался. Вышел на улицу с мужиками поболтать, и на работу устроиться. Тут мужики мне и рассказали: Матвей в деревню из Сибири вернулся, и мотоцикл с собой привёз – БМВ – называется. А Матвей этот, на войне был, а после домой не попал, отправили его в Сибирь, в учебке работать. И вот, этот самый мотоцикл он, видать, на войне, где-то нашёл, трофейный, и в деревню привёз. А я, как про этот мотоцикл услышал, прямо затрясся весь: - ну,- думаю,- будет этот мотоцикл моим, хоть в лепёшку расшибусь. Я, надо сказать, в то время, прямо с ума сходил от разной техники: а тут - мотоцикл, да ещё - БМВ. Я прямо, заболел весь. Дождался конца рабочего дня, и сразу к Матвею.
- Здравствуйте, - говорю,- Матвей. Слыхал: чудо техники у тебя есть. Покажи, будь любезен.
- Здравствуй, Петя – отвечает Матвей, - да уж, есть. Только я показываю его не всем, а только тем, кого уважаю. А уж, чтобы потрогать мотоцикл, или, там, скажем: завести, о том и речи нет. Тебе покажу, потому что – уважаю.
- Что же, - говорю,- показывай. Может мне и самому не очень захочется его руками трогать.
Заходим в сарай, а там… чудо! Чёрный весь, с блестящими боками, с кожаным сидением – мотоцикл, и табличка на нём: БМВ. Как увидел я, так и дыхание у меня спёрло, и руки затряслись.
- Всё,- говорит Матвей,- поглядел и хватит. Выходим.
Вышел я на улицу, а у самого голова кружится.
- Продай,- говорю,- Матвей. Любые деньги заработаю, и заплачу.
- Что ты, Петя,- машет руками Матвей,- ему цены нет. Поглядел и будя. Иди с Богом.
Пришёл я домой, а сам места себе не нахожу. Мечусь по углам, курю, и думу думаю. Потом и ночь всю не спал, потерял покой, и на душе муторно. Только под утро меня осенило, придумал я, как мотоцикл себе добыть. Встал я утром пораньше, мать разбудил.
- Мать, - говорю,- я жениться буду.
- Батюшки святы,- побледнела мать,- и на ком же?
- Пока ещё не знаю. К вечеру скажу.
Оделся я, и бегом к Матвею. А у него, в ту пору, пять дочерей было. Захожу к нему в дом, и прямо с порога:
- Я,- говорю,- Матвей, жениться на твоей дочери хочу.
Взглянул на меня Матвей, улыбнулся.
- Это на какой же?
- Пока не знаю,- говорю, они все мне одинаково любы. Покажи,- говорю,- всех, а я выберу.
Зовёт Матвей своих дочерей. Глянул я на них: ну, красавицами их, конечно, не назовёшь.
« Ладно,- думаю,- главное мотоцикл добыть, а там видно будет». Смотрю, по годам, вроде, Нюрка подходит.
- Нюрку,- говорю,- полюбил всей душой. И желаю жениться побыстрей.
- Ну, что же,- говорит Матвей,- быть свадьбе.
Через месяц я с Нюркой расписался. Ну, сидим, значит, на свадьбе, за столом. Я, прямо, весь, как на иголках, жду, когда подарки дарить начнут. Доходит очередь до тестя, он встаёт и говорит: хотим подарить нашим молодым,…матрац, горько! Я, прямо, чуть со стула не упал.
« Как же так,- думаю,- а мотоцикл, как же? Чего же это он творит?»
Когда гости разошлись, я к Матвею прямиком.
- Чего же,- говорю,- вы, батя, делаете то? Без ножа,- говорю,- режете.
- Ты про что, сынок?
- Как про что,- говорю,- я думал, вы мне мотоцикл подарите, а вы, вона – матрац. Знал бы,- говорю,- во век бы, на вашей Нюрке не женился.
- Что ты,- говорит Матвей,- у нас и уговору с тобой такого не было. Живите счастливо, благословляю.
- Продайте тогда,- говорю,- как родственнику, подешевле. Сделайте милость.
- И не думай об этом.
Сказал так Матвей, и домой ушёл.
Замолчал дед Петя, закурил. Потом к мужикам обращается:
- Есть, что ли, ещё чё?
- Есть, дед Петя. Выпей, и рассказывай дальше.
Наливают ему мужики. Выпьет дед.
- А чего дальше? Так и живу с ней, с Нюркой, почитай, пятьдесят лет уже, мучаюсь каждую минуту.
Тут окно из дома открывается.
- Быстро домой иди. Ишь, слюни то, распустил, старый чёрт. А вы, оглоеды, бросьте его поить, сейчас же. Ишь, моду взяли - кричит баба Нюра.
Дед Петя быстро встаёт с лавочки и, кряхтя, ковыляет к дому.
- Постой, дед,- кричат ему мужики,- а с мотоциклом то, чего стало?
- С мотоциклом, то. Да, подарил его Матвей второму зятю, а потом они его вместе и пропили кому то. Поторопился я тогда, ох, поторопился. Ну, видать, судьба такая.