Ну, вот… пришли к сексопатологу две семейные пары и говорят:
- У нас одна и та же проблема. По 20 лет живём в браке. Дружим семьями. Всё вроде зашибись, но в последние годы и в той и в другой семье…это самое…ну не так тянет друг к другу, как раньше. Посоветуйте, как специалист в этих вопросах, что делать?
Врач подумал и говорит:
- Вы же дружите? Вот и помогите друг другу. Поменяйтесь на один сутки партнёрами. Я вас уверяю: через сутки вы избавитесь от этой проблемы.
Поменялись. Утром, через сутки одна из женщин говорит:
- Боже мой! Я никогда в жизни не испытывала такого наслаждения!!! Это было восхитительно!!!
- О да!!! А теперь пойдём, посмотрим, как там наши мужчины…
Ты так заразительно смеёшься над этим, в общем то, стареньким анекдотом, что я начинаю хохотать в ответ. Мы смеёмся и, изображая в лицах героинь, валимся на кровать.
«Вот это… да…молодцы…какие…О…да! Никогда…не испытывала…, - задыхаясь от смеха, выкрикиваешь ты, а я повторяю за тобой, как эхо, - о да!»
Потом мы, наконец, успокаиваемся и лежим рядом…. Знаешь, лапочка, мне так хорошо с тобой… Мне хорошо с тобой смеяться, говорить… и даже молчать хорошо…
- Мальчик мой, - сказала ты как то, - мне так уютно с тобой молчать… А это что-то да значит.
- М?
- Раньше комфортно молчать у меня получалось только со своей кошкой. Она такая классная у меня: никогда не достаёт, не задаёт глупых вопросов, а на умные не ждёт ответа.
- У тебя замечательная кошка, я её уважаю и даже люблю, - говорю я, обнимая тебя.
- Нет, я серьёзно…если мне комфортно молчать с тобой, это…это - высшая степень доверия. Понимаешь?
- Угу, - я не могу удержаться и начинаю скользить ладошкой по твоему телу, скрытому от меня только тоненькой футболкой.
Провожу по груди, по животу, спускаюсь на бедро и снова поднимаюсь… Губы тянутся к твоему животику и я начинаю целовать его через ткань. Ты запускаешь пальцы в мои волосы и замолкаешь на минуту… Я поднимаю футболку… Как здорово рисовать губами и языком цветы на твоей нежной коже. Такие затейливые сказочные цветы с длинными гофрированными лепестками в крапинку…может быть, чем-то похожие на тигровые лилии, только гораздо красивее. Закрываю глаза и вижу их, эти цветы…ярко оранжевого цвета. Рыжие! Рыжие, как ты!
- А я на тебе сейчас такие красивые цветы рисую. Мммммм…мечта садовода!
- Помнишь, малыш, под одним из наших текстов тебе предложили нарисовать меня? Бьянка Мартини, кажется?
- Угу.
- А ты…. Нарисуй мне меня…
- Лапочка! Ну, какой из меня портретист, ей бо! Я так по мелочи – птички-цветочки, детский сад вощем.
Ты берёшь моё лицо в ладони и смотришь строго:
- Мальчик мой, нарисуй мне меня… Как умеешь. Ты же обещал делать всё, что я хочу. Помнишь? Ну, пожалуйста… Хочу.
- Девочка, не смотри на меня так своими ведьмовскими глазами, иначе я превращусь в какую-нибудь кракозябру! ….Ну, я же…я же не умею, чесслово!.... Ну, хорошо, нарисую тебя… красками слов. Хочешь?
- Красками слов? Красиво звучит… Хочу. Рисуй!
- Я… Мне тогда нужно, чтобы ты сняла с себя эту ненужность…
- Какую ненужность? - Игриво улыбаешься ты.
- Да вот эту! – Я тяну зубами тонкую ткань, - Терпеть не могу, когда на тебе что-то надето.
- Зачем?
- Ёлы-палы! Ты же будешь мне позировать. Бушь натурщицей! А натурщицам положено быть обнажёнными.
- Ну… Если положено... Тогда, я буду лежачей натурщицей…
- Тогда я буду лежачим художником. Пойдёт?
- Лады. Рисуй только!
Ты снимаешь футболку, грациозно выгибая спину, и швыряешь её на стул.
- Довольна?
- А это? Это ты кому оставила? – говорю я строго.
- Ты издеваешься? Я же замёрзну!
В твоих глазах прыгают мои знакомые озорные бесенята. Жёлтые тигриные безумные бесенята в безумно зелёных глазах.
- Ты хочешь сказать, что эти, с позволения сказать намёки кружев, тебя согреют? Сыми немедля!
Ты медленно, нарочито медленно, стягиваешь кружевные трусики, притворно вздыхая:
- Ох, сложно с вами, с художниками.
- Да…мы такие, - я с трудом отвожу взгляд от курчавого треугольничка на лобке и громко вздыхаю, - жаль только, что… нельзя заниматься любовью с натурщицей… во время процесса отвлекает очень, знаете ли…
- Вот и не отвлекайся! Рисуй давай!
- Так давай…или рисуй?
- Рисуй! Ну, какая я? Я хочу слышать.
Я смотрю на тебя, молчу несколько минут, вздыхаю снова и, наконец, начинаю говорить.
- Ты красивая женщина... очень красивая… Мне никогда не нравились слишком толстые или слишком худые…ты именно такая, как мне нравится…ты… ты, как у Лермонтова:
Она была прекрасна, как мечта
Ребёнка под светилом южных стран;
Кто объяснит, что значит красота:
Грудь полная, иль стройный, гибкий стан,
Или большие очи? – но порой
Всё это не зовём мы красотой:
Уста без слов – любить никто не мог;
Взор без огня – без запаха цветок!
О небо, я клянусь, она была
Прекрасна!..
Это всё о тебе…мне лучше не сказать. Ты прекрасна, девочка моя. Вот волосы… твои волосы…они такие рыжие сейчас, красные прям, а месяц назад были абрикосовые. А ещё раньше - почти блонд, но это не имеет значения, потому что ты ражая по сути своей, огненная девочка моя. Ты моя рыжая Лилит, искусительница и бунтарка. Этот цвет рыжий в тебе заложен от рождения. Ты родилась рыжей, как огонь. Когда ты встряхиваешь головой, как норовистая лошадка, у меня дух захватывает…такая ты…огненная моя лошадка. И волосы у тебя пушистые и лёгкие…их так хочется гладить…
Нежно перебираю руками твои прядки, продолжая тихо говорить…рисовать твой портрет. Волосы твои под моими руками, как шёлк, щекочут пальцы.
- Вот…чёлка падает на лоб…прямой чистый…ты у меня умная девочка…
Целую твой лоб и брови, едва касаясь кожи.
- И брови с мягким плавным рисунком…Носик…твой носик…который так любит скользить по мне…когда ты…меня…правильный красивый…
Говорю и легко губами притрагиваюсь к твоему носику: сначала к переносице, потом к самому кончику…
- Глаза…ну…тут никаких красок-слов не хватит, чтобы это описать… Глаза у тебя, девочка, убийственно красивые и всё время разные…меняются от серо стальных, когда ты сердишься или погода хмурится, до тёмно синих…когда ты…особенно, когда ты…в своих желаниях…не…я щас не буду об этом…иначе…не смогу сдержаться.
Целую твои глаза…бережно…так чтобы коснуться ресниц. Ресницы твои щекочут мне губы, и я чувствую, как внизу живота начинает ныть и покалывать…
- А теперь губы…твои губы…такие…такие мягкие… отзывчивые… мои…
Провожу кончиком языка по верхней губе. Потом по нижней…Посасываю нижнюю и начинаю невольно стонать от наслаждения.
- Эй, художник, не отвлекайтесь, - ты ускользаешь от меня, смеясь, - продолжайте!
- А ты не вырывайся, - и я продолжаю…целовать тебя.
- Рисуй! Ну, рисуй же дальше!
Я разочарованно вздыхаю.
- Жаааль, хотя…тут есть ещё очень много неописанных мной мест…и местечек…так что же дальше… Дальше у нас шея идёт…ммммммммм… шея… шейка… лебединая…
- Ой, да ладно тебе! Скажешь тоже.
- Шея… я так люблю по ней губами…она длинная…есть где разгуляться… шея… ушки… красивые ушки… миленькие такие… вкусные, когда их облизываешь… и шея…
- А дальше?
- Дальше? Если я буду описывать дальше, то …потеряю сознание. Потому что там… там.. мои маинькие… мои… маинькие… нежная… сладкая… грудашечка… сосочки - камешки… бусинки - сосочки…
Тяжело дыша, и правда, почти теряя сознание, целую твою грудь и шепчу…шепчу:
- Маинькие…маинькие мои…
- Ну, мальчик мой, перестань… ты же должен меня нарисовать, - сердишься ты, - так рисуй! Рисуй!
- Послушай, девочка моя...перестань надо мной издеваться. Ну, пусти меня к себе, не мучь...я не могу больше…я так тебя хочу уже, что просто...сил нет никаких...
- Нееет… ты сначала нарисуй.
Я вздыхаю тяжело и жалобно, но покоряюсь. Когда мой маленький ласковый рыжий котёнок превращается в разъярённую тигрицу, с ней бесполезно спорить, себе дороже.
- Ну, хорошо же, я отыграюсь позже!
- Просмотрим: кто на ком отыграется, - улыбаешься ты многообещающе. – Рисуй меня сейчас же дальше, мой художник.
- И грудь её была чиста, как будто ранняя зима своим дыханьем намела два этих маленьких холма…
Твои груди…они такие нежные...нежно розовые с тёмными сосками…такие нежные и маленькие, как у совсем юной девочки. Девочка моя…девочка… Ты не знаешь сама, чем ты владеешь. Когда ты надеваешь тонкую блузку или футболку...когда на тебе свитер, который едва обозначает твою грудь…в любой одежде…Я вижу их…я знаю, что они там…и мне сразу же становится жарко…Я стараюсь не думать о них, но …не могу…и…
Закрываю глаза, потому что чувствую, как поднимается у меня внутри горячая волна и вот-вот грозится накрыть меня с головой, затопить всю меня: каждый изгиб, закуток, закоулок тела. Продолжаю говорить с закрытыми глазами…В сущности мне даже не надо смотреть на тебя, что бы видеть, чтобы видеть тебя всю.
- Твоя грудь изящна, как у фарфоровой куколки…изящна…её хочется трогать только губами так она изящна…миниатюрна, но жутко соблазнительна…ты вся соблазнительна, как шоколадная конфета для сластёны. Твоя кожа, ты вся пахнешь сладостями, изысканными сладостями, как на востоке. Это такой тонкий-тонкий, но удивительно стойкий аромат, что его нельзя перебить никакими духами…это запах соблазна…соблазна. Запах соблазна на золотистом твоём теле я чувствую…чувствую. И странно цвет…цвет твоего тела…животик чуть темнее с бледно бежевым отливом, а грудь…грудь…бело розовая, как кожа младенца. Этот едва уловимый контраст всегда удивляет меня невероятно…такое тело.. такие краски… Девочка, ты картина… ты шедевр, настоящий шедевр.
Я продолжаю увлечённо говорить, не видя тебя. Не знаю, что ты делаешь: смотришь ли на меня или лежишь, так же как и я с закрытыми глазами, но знаю точно, что ты рядом…совсем близко…слушаешь и слышишь…
- Мне нравится форма твоих длинных ног…слишком длинных…тех, которые от ушей или из-под коренных зубов растут. Чудо как они хороши…Чудо! Я люблю водить по ним ладошками вверх и вниз, и снова вверх и вниз…бесконечно…Скользить по голени, потом под коленочками, вверх, по внутренней части бедра…выше…и ещё выше…туда, где…ты уже влажная от моих скольжений, где ты горишь и дрожишь, ожидая меня, девочка…моя девочка…
- Возьми меня…прямо сейчас возьми, слышишь, - твой голос срывается на сбивчивый хрип, - возьми меня, мой мальчик
Я улыбаюсь с закрытыми глазами. Теперь мой чёрёд поизмываться над тобой.
- Э нееет…я же ещё не нарисовала твою попочку…спину, руки…
- ****ь! Ты издеваешься? На фиг все картины! Иди ко мне. Иди…
Ты перекатываешься на меня и жадно впиваешься губами в мои губы. Захватываешь нижнюю и, посасывая её, начинаешь стонать…. Мои руки ложатся на твою попку и начинают нежно мять её. Девочка, как же я скучаю по тебе каждую минуту, когда ты не рядом, не так близко, как сейчас. Когда ты не лежишь на мне или подо мной, когда твои руки не прижимают меня к себе, а мои не гладят тебя, не ласкают твоё тело. Подсовываю руку тебе под живот…под лобок и соскальзываю двумя пальцами в открытый навстречу мне разгорячённый бутон с влажными дрожащими лепестками. Девочка…девочка моя…девочка…бьётся во всём теле…
Если бы я могла нарисовать тебя, как картину…это были бы самые яркие, самые необычные и самые... страстные краски на свете. Краски моей любви…моего желания… моей жажды… девочка... моя…