Алекс Олейник
http://www.proza.ru/2011/06/14/80
Какой сегодня волшебный вечер, теплый и ароматный, как темная чаша, до краев наполненная свежестью, и покоем, и желанием. Как призывно мерцают первые еще неяркие звезды, как блестит оброненной монетой светлый масляный Месяц, как важно плывет он в своей синей бездне, всегда далекий, всегда загадочный.
Тихо, вы говорите? Вы слышите как звенят неугомонные цикаты, как легкий ветер шепчется в кустах сирени с невидимым холодным родником, как вздыхает близкая ночь, плавно опускаясь в объятия гаснущего вечера? А, вот и они! Слышите? Какая сладкая неизбывная тоска в их голосах, сколько в них призыва, признания, томного благодатного восхищения! Не слышите? Это случается. Их голоса сливаются с дыханием темноты, с эхом небесной глубины, с лунным светом, они становятся голосом самой ночи и оттого их трудно различить. Закройте глаза, растворитесь, замрите, и слушайте, слушайте... Это поют лягушки. Да, да, самые обычные, скользкие холодные лягушки с выпученными глазами и зеленой пупырчатой кожей, и в их песне больше любви, чем в трелях самого утреннего соловья.
А все началось с одной такой простой маленькой твари, живущей простой и маленькой жизнью. Она родилась и выросла в теплом мягком иле неглубокой речной затоки, вон за теми ивами, нет, вам не видно в темноте. Она ничем не отличалась от прочих обитателей затоки, так же скользила она в упругих струях медленного течения, так же охотилась на крылатую добычу и собирала жирные сочные личинки в дебрях шевелящихся мохнатых растений. По весне она находила себе партнера и откладывала ленты икры, тысячи маленьких дрожащих жизней, каждая в своем упругом прозрачном мире, чуть солоноватом на вкус.
Теплыми летними вечерами, движимая непонятным желанием, Лягушка любила всплывать к поверхности и погружаться в темноту и неподвижность наступающей ночи, подставляя свое влажное тело ее прохладному прикосновению. И вот однажды особенно звонкая и прозрачная ночь заворожила Лягушку непонятным волнением и, как ночной цветок, она раскрылась навстречу тьме и, потрясенная, стала свидетелем чуда. Серебряное быстрое сияние коснулось поверхности неподвижной воды, расплылось, задрожало мириадами ослепительных звезд и Лягушка, будто не по своей воле, заскользила к свету. Отражение полной луны в темной воде затоки изменило ее мир. Она купалась в лучах далекого кумира. Она плавала в осколках его света, и благодатный восторг наполнял ее маленькое сердце, и рвалась наружу внезапная неясная страсть и первый еще неверный вибрирующий звук родился в ее груди. Звук пролетел над темной водой и вознесся ввысь и бархатная ночь поймала его в глубокие складки своей черной мантии. За ним последовал другой, и третий, и мелодия тоски и желания и светлой грусти полилась ввысь, и Лягушка растворилась в ее звонких потоках. А Месяц плыл в вышине, на виду у всех, недоступен и несвободен, слишком далеко от земли, и в лучах его бездонной всемирной славы не было места для маленькой несмелой любви, и крылья одинокой песни не достигали его высоких сфер.
Но любовь Лягушки не нуждалась во взаимности. Ей достаточно было знать, что ясный Месяц, подаривший ее жизни неожиданный сладостный смысл, существует в этом мире; пусть недосягаемо высоко, пусть в другой сфере и в другом пространстве, но он есть, и пока он есть ее жизнь полна любви, и мечты, самой чистой и самой высокой.
Каждый вечер Лягушка поднималась к поверхности и впитывала влажной кожей светлый образ ее возлюбленного и воспевала, как умела, его сияние и свою любовь. И однажды другой голос подхватил ее песню, отражением ее собственной страсти, эхом ее мечты. За ним последовали другие, несмелые, незвонкие, как шепот самой тишины, как вздох поднебесья. И песня набрала силу и слилась с ночью и знаменитые соловьи примолкли в своей роще, отложив до рассвета свой широко разрекламированный концерт.
С тех пор каждую ночь хор лягушек поет свою песню, гимн несбыточной мечте и невозможной любви и стремлению ввысь, ведь даже самой маленькой и серой лягушке иногда хочется света. И каждую ночь прислушивается к этой песне ясный Месяц, ведь даже достигшим самых заоблачных высот иногда хочется тепла. И мы, разорвавшие связь с непостижимым таинством ночи, променявшие знание на умение, разбившие мечту на планы, невольно умолкаем и всего лишь на минуту, пока не погаснет огонек сигареты на крыльце, выходящем в сад, позволяем голосу ночи коснуться наших сердец и опьянить нашу кровь желанием невозможного.
Слушайте же! Слушайте!