Телефонные страдания
В наше время работа корреспондентов радио и телевидения невозможна без мобильной связи. А я вспоминаю 90-е годы, когда мобильники были для нас редкостью. А бедному в то время «Маяку» их катастрофически не хватало. И вот я помню свою хроническую проблему в командировках: где найти ближайший телефон? Бывали ситуации, прямо скажем, неординарные.
Вспоминаю последние месяцы президентства Горбачёва. После его форосского «сидения» и перехвата инициативы Ельциным, Горбачёв чувствует недостаток внимания к себе прессы. И, отправляясь в командировку по маршруту Москва-Иркутск- Бишкек - Москва, решает взять журналистов на борт президентского самолёта. Насколько я знаю, случай редкий; обычно пресса летит другим самолётом. Во время полёта М.С. приглашал нас на беседу за чашкой чая (в отличие от последующих лет спиртное на борту исключалось). В какой-то момент, слушая его, я заметил в углу салона телефон. Дерзкая мысль кольнула меня.
- Михаил Сергеевич, давайте удивим всех. Позвольте мне по вашему телефону передать на «Маяк» краткое сообщение о ходе полёта и встрече с журналистами.
В глазах Горбачёва появились озорные искорки.
- А что, давай! - и, повернувшись к помощникам, – Поможем «Маяку»?
Меня вывели в предбанник, где был параллельный аппарат. Через минуту я услышал отдел выпуска «Маяка».
- Ты откуда?
- Из Сибири, с борта президентского самолёта. Как слышно?
- Не очень, но понять можно.
- В звуке дать не получится?
- Пожалуй, нет,
- Тогда записывай текст: «Это сообщение я передаю с высоты 10 тысяч метров с борта президентского самолёта. Мы летим сейчас над Новосибирском по пути в Иркутск…»
Дальше текст я, честно говоря, не помню. Потом мне сказали, что я нарушил режим секретности, указав местонахождения самолёта. Но главное было сделано. Впервые в истории «Маяка» спецкор вышел на связь с борта президентского самолёта. Не ахти какая сенсация, но всё-таки маленький профессиональный рекорд.
Другой случай относится уже к ельцинским временам. 1994 год. Я оказался в командировке в Нью-Йорке. Гостиница «Веллингтон» на Манхеттэне; солидная, респектабельная, в номере телефон, чего ещё надо? Правда, разница во времени с Москвой усложняет дело. Придётся выходить в эфир ночью в два, четыре и шесть часов. Но недосыпать в таких командировках дело привычное. Два часа ночи. Набираю студию и начинаю «выступать». И вдруг – чертовщина! - мне начинают стучать в стену. Каково соседям слушать ночной репортаж в Москву, да ещё на непонятном языке! Остановиться не могу, заканчиваю. А что дальше? Что делать в 4 часа? Иду к ночному портье. Объясняю ситуацию. Прошу на несколько минут номер с телефоном, но без соседей. Он смеётся, даёт ключи. Захожу в номер около четырёх, вижу беспорядок, видимо, обитатели недавно уехали. Снимаю трубку, а гудка нет. Как иногда бывает на Западе, после расчёта за номер, телефон отключают, чтобы не было звонков на дармовщинку.
Разбираться уже некогда. Бегу в свой номер. Хватаю телефон и , насколько, позволяет провод, выношу его в коридорчик номера. Набираю Москву, ложусь на пол, накрываюсь толстым одеялом и , обливаясь потом, «выдаю» свои 3-4 минуты…
Потом уже в Москве спросил:
– Как, включение было нормальным?
¬- Нормальным. Правда, старик, ты был немножко напряжён, но мы понимаем: ночь, Нью-Йорк, президентские дела.
Когда в редакции стали известны обстоятельства моего ночного эфира, родилась даже шутка: дескать, возник новый жанр – репортаж из-под одеяла.
Другая ситуация. Конец 90-ых. Японский курорт Кавана. Встреча «без галстуков» Ельцин – Хасимото. Японцы выдают всем журналистам в пользование свои мобильные телефоны. Ну, уж японская техника не подведёт! Проверяю связь: работает, как часы. Наступает время первого эфира. Преисполненный уверенности и гордости, я вещаю:
- Приветствую слушателей «Маяка» с японских берегов Тихого океана! В ближайшие два дня здесь будет работать наш передвижной корпункт. И здесь связь обрывается. Все попытки снова набрать номер в студии были бесполезны. Мобильный телефон словно заклинило. Конфуз – хуже не придумаешь! Только потом мне стало известно, что в это время «отрубили» всю мобильную связь. Видимо, японцы проводили какую-то контрольную операцию или расчищали пространство в эфире. Как вы понимаете, мне от этого легче не стало. К счастью, все остальные включения из Японии прошли нормально и корпункт «Маяка» своё отработал.
Другой случай произошёл, когда я ездил в командировку в Германию на деньги спонсора. У меня было оттуда больше десятка включений. Одно из них прошло с техническим браком – плохая слышимость, помехи на линии. Но именно это включение одно из всех услышал в Москве спонсор. И как мне потом передали, он заявил – и вы хотите, чтобы я на это давал деньги? Больше не надейтесь! И сколько его не уверяли, что остальные звонки из Германии были внятными, до поддержки таких командировок больше спонсор не снизошёл.
Но всё-таки я не хочу, чтобы создалось впечатление, будто за годы спецкоровских поездок телефон стал моим недругом. Наоборот, эти годы принесли много профессиональных радостей, когда удавалось передать экспресс-информацию, используя свои или дружественные телефоны. Так что пусть слово страдания звучит иронично.