Глава администрации села Верхние Низинки пребывал в ступоре. Причиной была телефонограмма, полученная из райцентра. В ней говорилось, что на следующей неделе в Верхние Низинки прибудет Известное Лицо. Те, кто ежедневно смотрит Новости по телевизору, сразу поймет о ком речь, ибо Лицо это — непременный атрибут новостей. А тем, мимо чьего внимания проходят теле и газетные новости его имя все равно ничего не скажет. Главе сельской администрации — сказало. Ступор прошел после звонка самого главы района, который подтвердил телефонограмму и сказал, что Лицо пожелало ознакомиться с жизнью простой сельской семьи из глубинки.
Мысль главы сельского поселения лихорадочно заработала. Он представил, что эта семья непременно должна быть его. И это знакомство с Лицом, если проявить должную смекалку и активность, может в корне изменить дальнейшую жизнь его семьи. Например, учеба в Кембридже сына-обалдуя, выгодное замужество дочери и кресло в Госдуме для него лично. Он так прямо и сказал районному начальству. В том смысле, что он готов подставить под удар собственную семью, чтобы отстоять честь не только села, но и всего района.
— Это не нам решать, — ответили на другом конце провода и положили трубку.
А тем временем в Столице, специально созданная для таких случаев комиссия действительно решала, какой должна быть семья, с которой встретится Лицо. Абы какую не подсунешь. И чтобы телегеничной была — телевизионщики на всю страну будут показывать встречу, — и вопросов неудобных не ляпнула по простоте. Да и вопрос безопасности Лица не на последнем месте. Поначалу решили, что роль простой семьи лучше всего сыграют актеры «Современника» или МХАТа, или еще какого столичного театра.
— Я полагаю, лучшего сельчанина, чем Евгений Леонов и искать не надо, — важно произнес председатель комиссии и долго не желал принять уважительность причины невозможности обязать артиста исполнить важную государственную роль.
После непродолжительных раздумий выбор пал на Владимира Меньшова и Веру Алентову. Честь стать на время съемок их взрослой дочерью досталась Волочковой. Председатель комиссии сказал, что Анастасия будет очень колоритно выглядеть в белой косынке на голове и вышитых цветами блузке и переднике. С ведром-подойником в руках.
— Только представьте, Лицо с сопровождающими входят во двор и в этот момент Волочкова плавным шагом направляется от крыльца дома к корове, присаживается на корточки и начинает теплой водой мыть вымя. Коровье, — помолчав, зачем-то уточнил он.
Картина получалась и правда колоритной, однако, по трезвому размышлению пришлось отказаться от этой идеи. Дело в том, что скандально известную диву телезрители запомнили в разных видах и образ сельской доярки вряд ли воспримут на веру. Да и в Меньшове с Алентовой могли признать городских. Поэтому было решено явить лику страны и Известного Лица самую настоящую семью из Верхних Низинок. Разумеется, должным образом проинструктированную и подготовленную.
Семья главы сельской администрации отпала автоматически, поскольку являлась, по сути, деревенской элитой и глава, в надежде на будущие дивиденды, предложил свою двоюродную сестру. После экспресс-проверки в ФСБ предложение было одобрено.
Список семьи из четырех человек, а именно: супруги Галины Николаевны, ее мужа Виктора Михайловича, их сына Петьки и деда Галины Николаевны Тимофея Макаровича был утвержден и скреплен государственной печатью с гербовым двуглавым орлом. Изменения в составе семьи не допускались.
Каждому, согласно списку, раздали листочки, отпечатанные типографским способом. В листочках значились вопросы, которые следовало задавать Лицу и ответы на вопросы, которые им задаст при встрече Лицо. Из чего следовало, что Известное Лицо тоже получило подобный листок вопросник-ответник.
Пока обычная сельская семья зазубривает вопросы, имеет смысл обрисовать каждого более подробно, для полноты картины.
Глава семейства Галина Николаевна, а в семье царствовал матриархат, была женщиной большой и дородной, но с телом не жирным и рыхлым, а тугим и сбитым. Под стать телу был и характер. Таких женщин называют бой-баба, из тех, что и коня на скаку и любого мужика в постель уложит. К слову, сын Петька похож был не на отца по метрикам, а на известного сельского пьяницу и записного балагура, Ваську. Муж Галины Николаевны, Виктор Михайлович, был в отличие от супруги тих и робок, тщедушным своим туловищем занимал едва ли 1/5 супружеского ложа и на остальные 4/5 законного пространства допускался крайне редко. Петька. Нескладный подросток, с лицом, покрытым прыщами, которые в народе называют «хотюнчиками». И, наконец, дед, Тимофей Макарович, бывший фронтовик, имеющий боевых наград больше, чем юбилейных медалей. Всю войну прошел в батальонной разведке и на личный счет внес не одного вражеского «языка». С характером, по-фронтовому, жестким. Имея за плечами без малого 90 лет прожитой жизни — чинов не жаловал и перед начальством не лебезил.
За сутки до дня «Ч» в село приехала бригада телевизионщиков и еще какие-то хозяйственные люди. Хозяйственные люди бегло осмотрели обстановку и споро вынесли все вон, на задворки дома. И большую двуспальную кровать с периной, и комод, и полированный шифоньер, и даже рабочий телевизор «Рубин». Взамен, из подъехавшего трейлера, выгрузили и установили абсолютно новую мебель и огромный плазменный телевизор. Галина Николаевна, прижав ладони к щекам, счастливо охнула.
Зато главный телевизионщик похоже был недоволен. Он ходил по самой большой комнате — зале — с каким-то приборчиком в руках, тыкал им в углы и лица обитателей и морщился. В итоге телевизионщик сказал, что, во-первых, в комнате плохая освещенность, а во-вторых, здесь слишком мало пространства, чтобы установить осветительную и съемочную аппаратуру. И добавил, что необходимо убрать стену, граничащую с улицей. Тимофей Макарович не выдержал:
— Хату крушить не дам! — выкрикнул он, воинственно топорща густую белую бороду. — Я в ей вырос, жену сюда привел, детей-внуков здесь рОстил.
— Дед, да ты не волнуйся, — успокоил его телевизионщик. — Все в лучшем виде вернем, лето на дворе, не замерзнете.
Стену снесли.
Утром следующего дня к дому подъехала машина с продуктами. Галина Николаевна, правда, поинтересовалась, чем лучше угостить Известное Лицо, жирным наваристым борщом или варениками с вишней, или тем и другим вместе? Однако ей строго ответили, что в целях безопасности никаких домашних продуктов на столе не должно быть. Равно как и выпивки домашнего или сомнительного производства.
Продуктов привезли не так чтобы очень много, но изобилие в семье становилось явным. Не забыли даже десерт и фрукты. Причем фрукты, не считая яблоки и виноград, были диковинными. Нечто, похожее на аккуратную картошку, только коричневато-зеленую и мохнатую. А еще огромные, с голову трехлетнего ребенка, шары желто-оранжевого цвета. Они особенно заинтересовали Петьку.
— Пап… пап… Ну, папка же! Это чего такое? — Петька ткнул в шары пальцем.
— А шут его знает. Может Кремлевские апельсины? — неуверенно предположил Виктор Михайлович.
— Не апельсины. Тоже цитрус, но называется памела, — снисходительно пояснил поставщик продуктов.
— Это в честь Памелы Андерсеновых сисек? — поразился Петька. Он вошел уже в тот возраст, когда содержимое молочных желез волнует меньше, чем их размеры и форма. Весь последний год Петька вырезал из журналов фотографии полуобнаженных красоток и прятал их под матрас.
— А что, вполне возможно, — засмеялся столичный житель.
Уже был сервирован стол в ожидании высокого гостя. Уже Виктор Михайлович сбегал в сарай, где в коровьих яслях была припрятана бутыль первача и опрокинуть в себя сто грамм, а вернувшись, попытался закусить кружком твердокопченой колбасы, красиво уложенной на тарелке. Нарезка на поверку оказалась пластмассовой, бутафорской, явно из театрального реквизита. Уже Петька получил по рукам, когда попытался стащить одну мохнатую картошку. Близилось урочное время.
Древние беззубые старушки, сидящие на лавочках у своих домов, успели натереть кровавые мозоли на деснах, имитируя лузганье семечек, сельский гармонист с завитым чубом из-под картуза, уже по второму разу включил на выданном под расписку плейере запись передачи «Играй, гармонь!», под которую он растягивал меха своего инструмента, когда в конце улицы показался кортеж. Машины подкатили к дому простой сельской семьи и остановились.
Хозяйская рыжая корова Зорька томно взглянула на Известное Лицо, выходящее из лимузина. Для Зорьки этот день был во всех отношениях необычным. Началось с того, что ее не выгнали в стадо пастись, а оставили дома. После этого, подобного Зорька припомнить никак не могла, как ни старалась, хозяйка искупала ее, потратив на гигиеническую процедуру три флакона шампуня. Вычесала гребнем репьи из хвоста и повязала на хвост же большой розовый бант. Зорька нашла, что бантом удобнее отгонять мух и слепней. На одном роге у коровы висел венок, сплетенный из солнечных одуванчиков, и Зорька безуспешно пыталась дотянуться языком до цветков — каждый раз не хватало нескольких сантиметров. А тут еще столько незнакомых людей. Действительно, необычный день.
Телевизионщики сняли момент выгрузки из автомобилей и выключили камеры. Снаружи дом, стоявший без одной стены, словно распахнутый голодный рот, они снимать не стали. Перед поездкой в Высокие Низинки телевизионщики отыскали и запечатлели на пленке самый плохонький коттедж на Рублевке, а подмонтировать к сцене визита было делом техники.
С появлением гостя со свитой в комнате сразу стало тесно. Лицу были представлены все члены Простой Сельской Семьи, все расселись за столом, и потекла неспешная беседа. О жизни современного села, о чаяниях простого народа, о нынешней международной обстановке.
Вот Лицо, отечески потрепав вихрастую голову подростка, спросил, как живется подрастающему поколению? Петька, застыв лицом, как свежемороженый лосось, заученно ответил:
— Мне живется очень хорошо. Каждый день мне дают виноград и Памелу Андерсон, — при этом Петькины глаза были прикованы не к собеседнику, а удивительному фрукту.
Лицо вежливо посмеялось удачной, как он решил, шутке и задал какой-то вопрос Тимофею Макаровичу. И тут бывалый фронтовик нарушил мирный ход беседы. Глухо откашлявшись в бороду, он спросил:
— А вот скажи мне, паря, мы когда-нибудь будем жить как вы? Я-то по-любому не доживу, а вот правнук мой?
Лицо обеспокоенно глянуло на телевизионщика, тот сделал успокаивающий жест. Мол, не волнуйтесь, при монтаже мы этот вопрос вырежем.
В оставшееся время неожиданностей не произошло и Лицо, попрощавшись с радушными хозяевами, благополучно отбыло.
Лишь только вереница машин пропылила в конце села, к дому подъехал трейлер и из него высыпали давешние люди в комбинезонах. Со словами: «Это реквизит для съемок» они быстро вынесли и погрузили в трейлер всю доставленную мебель. Плазменный телевизор последовал туда же.
Оставшись одни, супруги переглянулись, молча пожали плечами и отправились на задворки за своей старой, привычной мебелью. Которой там не оказалось. Не было ни двуспальной кровати с периной, ни комода, ни полированного шифоньера. Даже старый, но рабочий телевизор «Рубин» исчез. Односельчане тупили глаза и виновато разводили руками, но пообещали безвозмездно помочь восстановить разрушенную стену.
Смотреть себя по телевизору, ставшая в одночасье знаменитой Простая Сельская Семья, отправилась к соседям.