Утро началось после ночи и череды снов. Не получалось вспомнить, что снилось, и я решил не стараться.
Резким движением я вырвал себя из чарующих объятий сна. Пожалуй, если бы у меня не была назначена встреча, это бы не удалось.
Мне нравилось спать. Нравилось погружаться в сонную стихию, из которой впоследствии рождалось время бодрствования. Быть может, я бы и не просыпался, не будь у меня уймы причин это все-таки сделать.
Паутина сна спадала с моего сознания, однако я решил поторопить этот процесс, залив в себя чашку горячего кофе. Сон собрался где-то на задворках сознания, ожидая ночного времени, чтобы взять реванш.
Итак… зачем мне понадобилось изгонять сон раньше обыкновенного? У меня была назначена встреча – встреча с ней.
А кто она? Вот этот вопрос был для меня одним из самых насущных… потому что я не знал ответа. Если бы кто-то задал мне его, то я бы промямлил нечто неразборчивое или же соврал, так как не знал комбинации слов, которая могла бы дать хотя бы приблизительную характеристику.
Другое дело, если этот вопрос я задавал сам себе. В этом случае ответ для меня определенно существовал, но вне словесных, и возможно даже, мысленных формул. Об ответе мне было известно лишь то, что я его знаю.
В первые наши встречи мне даже не было ведомо о существовании этого ответа, потому что я не ставил вопроса. А потом он возник, внезапно и остро, затмив все прочие вопросы и сведя их значение к минимуму.
Тем не менее, пора уже было собираться и я решил не расходовать время на решение загадки, тем более, что знал – сколько бы часов я не потратил на размышление, разгадка все равно не объявится. Оставалось лишь надеяться, что как и некогда вопрос, так же неожиданно придет и ответ.
Я быстро собрался. Дома никого не было, а значит, некому было отвлекать меня глупыми вопросами, такими как – куда идешь? Вообще родителям свойственно задавать глупые вопросы, причем чаще всего по инерции или по всеобщей родительской привычке.
Если верить часам – я вполне успевал, и у меня даже оставалась пара десяткой минут на различные отвлекающие факторы, которые, конечно же, обязаны были возникнуть. Но о них потом…
А сейчас я вышел из подъезда и пошел по улице, чья асфальтовая поверхность должна была привести меня к метро.
***
Я открыла глаза, приветствуя утро и прощаясь со сном. Со сном я распрощалась без особого энтузиазма, потому что нередко, мне сложно бывает его привлечь.
Хочется спать, и это определенно нужно сделать, но разум маниакально желает работать, и совсем не желает засыпать. До самого последнего момента он порождает мысли, обычно неупорядоченные, стремясь к самоценному производству. И только когда его силы практически иссякают, он, наконец, выключает все дневные процессы, и мягкий океан сна принимает его в себя.
Пробуждение же вновь знаменует начало рабочего дня, которому суждено длиться до полного бессилия разума.
Проще говоря – я проснулась, и немного полежав, встала. Сюжеты снов забылись, вспоминались только эпизоды смутного содержания.
Немного приодевшись, я направилась на кухню, чтобы налить кофе, однако, налила чай. Дома никого не оказалось – это меня нисколько не разочаровало.
Раз уж моя мыслительная машина приступила к работе, следовало подумать о сегодняшнем дне и о том, что сегодня необходимо сделать. Дел было много, но все их можно было отнести к категории второстепенных, слишком они обыденны. Но одно единственное дело сегодня можно было зачислить в первостепенные. Сегодня у меня назначена встреча.
С кем? С ним.
А кто он?
Он это он, и никем другим он быть не может. А раз так, то зачем тратить время на вопросы.
Кто-то посторонний, конечно, не понял бы кто он, но я и не стала бы стараться кому-то объяснять. Вполне достаточно, что это известно мне, хотя даже самой себе, я бы не смогла рассказать об этом.
В общем – пора уже собираться!
Если часы не ошибались, то у меня был риск опоздать, чего совсем бы не хотелось.
***
Мой путь лежал через сплетение улиц к ближайшей станции метро. Жил я в центре города, поэтому привычное путешествие не требовало много времени.
С одной стороны меня это несколько огорчало, потому что я любил бродить в одиночестве. Наверно, это было для меня главным делом, от которого отправлялись все остальные. Только в одиноком блуждании или в прелюдии сна, мои мысли касались высших материй, и порождали нечто значимое. Чаще всего.
С другой стороны идти мне предстояло в центре города, а это место в любое время суток враждебное одинокому созерцанию. Хотя мне уже стала привычна такая среда и тревоги она почти не доставляла.
Идя к метро, я ни о чем задумывался, ожидая, что мысли сами настроятся на ценные интуиции.
Город… или как нынче принято говорить – мегаполис. Люди тут обречены спешить и суетиться – у них всегда есть занятие, и обоснование им заниматься. Течение их жизни можно определить как сумму стандартных занятий, направленных на получение той или иной выгоды. И потому они всегда спешат, чтобы как можно большее количество занятий оказалось втиснуто в сутки, годы и жизнь.
Не так важно, что делать, главное делать, потому что иначе в череде дел возникнут зоны неопределенности. А зоны неопределенности провоцируют вопросы – что в них содержится? И тут суетный человек не на шутку себя озадачивает, ведь кроме набора привычных занятий он более не способен ничего вообразить и обосновать. В конечном итоге, этот человек решает не мучиться думами и вновь включается в систему деловой логистики.
Иногда он получает награды, стандартные, как и занятия – новый телефон, ноутбук, путевку в Турцию… Вполне возможно он получит новый автомобиль, в который торжественно законсервирует свое тщедушное тело.
Вряд ли в своей спешке человеческое множество думает, о чем либо, кроме череды ближайших дел и личной выгоды. И надо сказать, что эта система работает довольно слажено и почти без примечательных сбоев.
Может быть, даже жаль, что я нахожусь вне нее и могу мыслить о ней лишь как о чем-то внешнем. Моя же жизнь более похожа на сплошную зону неопределенности, в которой нет ни последовательности, ни упорядоченности. Дела возникают внезапно и так же внезапно исчезают. Так что они никак не содержание моей жизни, а одна из форм ее проявления.
Я достиг входа в метро, когда мой желудок издал жалостливый звук. Нужно было его наполнить. Сделать это можно было в многочисленных магазинах, закусочных, заведениях… но выбор мой пал на небольшое оконце. В его существовании здесь было нечто парадоксальное – оконце совершенно не соответствовало общему антуражу потребительского общества.
Там сидел откровенно хмурый, но сокровенно веселый среднеазиат, готовящий шаурму. Звали его Ахмед – так говорили. Правда, на самом деле это было не единственное его имя. Еще его звали – Исламбек и Ашот. Вроде бы Ашотом его звали те, кому пришлась по вкусу его шаурма, Исламбеком – те, кому она резко не понравилась, а Ахмедом – те, кому в сущности все равно, что жевать. Сам он готов был зваться как угодно.
Я попросил шаурму, и сокрытое веселье Ахмеда раскрылось. Он широко заулыбался, и, подхватив режущие инструменты, приступил к работе.
-Шаурму готовлю… объедение! Всему моему родному Узбекистану нравится!
“В прошлый раз Таджикистану” – отметил я про себя.
Вообще национальность Ахмед менял с такой же виртуозностью, как и имя, хотя всегда оставался в границах Средней Азии.
“У нас в Туркмении – красиво! Много мест красивых. Я бы тебе советовал обязательно нас посетить. У вас тут в Москве конечно хорошо, но дорого. В метро у вас проехаться, стоит как четверть шаурмы. Футболка обычная, как три шаурмы стоит. Помню еще, купил как-то телефон, кажется Nokia, он стоил, как три десятка шаурм! Расточительность!” – повествуя, Ахмед закончил приготовление блюда и протянул его мне.
Алгебра у него тоже была своя – особая. Он все исчислял в любимом деликатесе.
Я отошел поесть, но недалеко, поэтому Ахмед продолжил.
-Телефон конечно штука удобная, диковинка, можно сказать. Да вот только кнопки неудобные! А тут еще иногда смски приходили, и надо было ответ писать на этих кнопках. Неудобно, как шаурму без ножей делать! Да там еще настройки какие-то… вечно настраивать. Короче надоел он мне, я его и выкинул! Подумал – обойдусь и без этой штуковины!
ЧТО?!
Я чуть не подавился. Быстро дожевав и пожелав Ахмеду доброго дня, я стремительно направился к входу в метро.
Услышанные слова произвели раскол! Как?! Как в центре города, где все уже давно обосновано и включено в логику, может находиться тот, кто выкинул свой мобильный телефон?!
***
Я шла по улице, но чаще по дворам. До метро было около получаса пути.
Проходящие мимо люди еще не проснулись и, судя по всему, даже не собирались этого делать. Они спали, спали всегда, и если ненароком начинали просыпаться, сразу же заливали в себя алкогольное снотворное. Они ходили, говорили, зачастую матерясь, но все это осуществлялось как бы между прочим, в черте дремлющего бытия.
Только их дневные сны, мало походили на ночные. Скорее это был набор кем-то выдуманных иллюзий, который они лениво потребляли, и также лениво переваривали. Что они имели в своей жизни? Привычную работу и ассортимент снотворных, а еще они имели одну на всех мечту. Им очень хотелось быть причастными к миру в центре города, но в полной мере осуществить это они не могли. Поэтому причащались по мере возможности, компенсируя невозможность утешительными иллюзиями. И обретали спокойствие.
В тихом русле времени, их похожие жизни плыли в неясном направлении. И все были довольны.
За время пути, мне встретился лишь один недовольный – звали его Боря.
Высокий парень, крепкого телосложения, с которым мы когда-то учились в одном классе. Как и большинство одноклассников, Боря рано пристрастился к выпивке, курению и душевной компании.
-Привет, - сказал он как-то даже стеснительно.
-Привет, Боря!
Его глаза были полны печали. Такими они стали с тех пор, как он остался один. Дело в том, что в отличии от своих друзей его совсем не привлекал мир в центре города. Клубы, дискотеки, Египты –во всем этом он видел абсолютную глупость. Все что ему хотелось это душевной компании, но друзья были более не способны создавать душевной атмосферы. Их разговоры никак не относились к жизни, о которой они говорили раньше, пускай и в грубой, неотесанной форме. Теперь их занимали только финансовые операции и сфера развлечения, все прочее они попросту не воспринимали.
-Как твои дела? – печально спросил Боря.
-Идут… куда-то. А у тебя что?
Боря вздохнул. Его распирало желание поговорить о жизни с кем-нибудь.
-Мои так же… Встретил недавно Вовку, он машину купил вторую, первую раздолбал, - парень тяжко вздохнул, - недавно еще на свидание пошел с девушкой. Зашли тут в одну кофейню, а она почти не говорит, все по какому-то табло стучит, говорит в аське какой-то. Потом она все-таки отложила табло, и заболтала опять же о каких-то аськах… ноутах… - его лицо напряглось и он выплюнул, - как же бесит!
Бедняга. Кроме скорби у него осталась только ненависть к тому, чем стали бывшие друзья, предавшие идеалы юности. Все добрые побуждения томились в глубине души и почти не имели шансов выйти наружу.
-Прости, я спешу…
-Пока, - Боря устало махнул рукой и побрел по двору, вглубь мира, который подменили на его глазах.
Я же поспешила к метро.
***
Турникет пропустил меня к эскалатору, а эскалатор спустил меня к вагонам метро. Я зашел в один из них, и, держась за поручень, все еще обдумывал поступок Ахмеда, начиная уже думать о чем-то другом.
Вагон был неплотно набит человеческим множеством, каждый представитель которого чем-либо занимался. Кто-то читал, кто-то возился с телефоном, а кто-то просто смотрел то в одну, то в другую точку. В общем, тут тоже все были при делах.
Самым увлекательным делом занимались два солидных мужчины в пиджаках и с чемоданами. Они очень живо вели беседу. Мне захотелось к ним прислушаться…
Поначалу я не понял большинства произносимых слов, но все встало на свои места, когда я догадался о теме разговора. Мужчины обсуждали свои успехи в области онлайн-игр, причем с таким энтузиазмом, что едва успевали вдохнуть воздух.
Неужели не о чем более говорить?
Хотя, похоже, действительно не о чем. Онлайн-игры были для них занятием равноценным офисной работе, и всем прочим занятиям. Ведь главную цель эти игры достигали – изгоняли зону неопределенности из жизненных часов.
И почему современные люди так боятся этой зоны?
Вероятно они боятся того что в ней скрывается, но воротя взор, они не обретают защиты.
В неопределенности скрывается хаос, и люди уже давно живут по его правилам. Но не желают в этом признаться и твердят рациональные постулаты, которые являются всего лишь объектами их слепой веры. Без этой веры они мгновенно осознают свою ничтожность перед бушующим океаном беспорядка, частью которого они уже стали. Потому, они до последнего будут говорить о работе, играх, менеджменте и успехе, даже когда эти разговоры станут окончательно нелепы.
Вот и все что можно сказать об их жизни и стремлениях…
Интересно, почему я догадался об этом только сейчас, неожиданно и почти без повода?
Поезд остановился на нужной станции, и я ступил на платформу, обремененный пониманием. Им надо было поделиться.
С ней.
***
Сонный вагон принял меня и стремительно понес по артериям метрополитена. Здесь тоже все спали, сопровождая свой сон ничего не значащими делами.
Почему люди так склонны ко сну и почему опасаются просыпаться? И даже более того, они как будто не допускают, что проснуться вообще возможно.
Во сне глаза закрыты, а просыпаясь их необходимо открыть. Отчего же люди боятся открыть глаза? Что они боятся увидеть?
Я подумала… и ощутила мысль.
Они просто боятся увидеть границу сна. Не видя границы, они самодовольно верят, что всё есть их сон, который они к тому же могут полностью предопределить.
А между тем граница есть, но вскоре она исчезнет. И человеческая иллюзия, будь она даже обоснована, растворится в волнах безумия…
Безумная субстанция непрерывно волнуется за пределами человеческого самодовольства, и никакие обоснования не остановят ее наступления. Люди же предпочитают закрыть глаза, и с некоторым удовольствием плескаться на волнах…
Я вышла из вагона и пошла к выходу, ощущая мысль…
***
Мы должны были встретиться на третьем этаже торгового дома. Там располагались различные кафе.
Мне столько хотелось рассказать… и я обдумывал порядок предстоящего повествования.
Но когда я увидел ее, уже сидящую за столиком, а она увидела меня – желание рассказывать пропало.
Зачем?
Ведь все это ей и так известно.
***
Я думала что опоздаю. Как оказалось, опоздал он. Впрочем, это не важно. Мне хотелось его послушать, чтобы он не говорил.
***
-Вы знаете… я столько хотел рассказать…
-А мне многое хотелось выслушать…
-Но вот именно сейчас я понял, что не так уж важно расскажу я вам сейчас или потом…
-И я это поняла.
-Тогда… вы согласитесь выслушать мое безмолвие?
-Конечно, думаю даже, именно его я сейчас более всего хотела услышать.
***
Мы молча сидели за столом и смотрели в одну и ту же точку, которую никто кроме нас не видел. А еще мы чувствовали, как где-то совсем рядом распадается фундамент знакомого мира.
Но какая бы необыкновенная катастрофа не разразилась, мы не сомневались что выстоим.
Потому что теперь мы есть.
13.06.11.