В парке

 

( неоконченное )



Осень длилась долго. Так долго, что все свыклись с нею, впитали в кожу и  волосы  ее скучные дожди. И вдруг, на второй неделе декабря, выпал снег. Это случилось рано утром. Николаев как раз вышел во двор, чтобы положить корма Альме. Альма, московская сторожевая,  ждала щенков со дня на день, ела мало, но часто. Всю осень она потребляла чертово количество костей, хлеба и вареных потрохов. Николаев прошел к будке, подумав, что его следы будут первыми на всей улице. Альма лениво понюхала корм, есть не стала.
Сегодня ощенится, подумал Николаев, погладил Альму меж ушей и выглянул за калитку.
Белая тишина. Городок спал, закутанный в снега, как младенец в чистейших пеленках.
    Николаев жил в большом  деревянном доме совсем один. Мать умерла два года назад, отец еще раньше. А жениться Николаеву было рано, и еще была одна причина.
Он очень сильно заикался. Вопреки народному поверью о заикании как следствии испуга, никто никогда Олега Николаева не пугал. Семья была тихая и добрая.
А Олег заикался. Это мешало ему заводить друзей, а позже – знакомиться с девушками. В школе учителя из жалости ставили четверки за письменные ответы. Вообще-то он далеко не глупый, говорила математичка. Квадратные уравнения как семечки щелкает.
Порок речи не портил Николаеву жизни. Он был спокойный и нечестолюбивый человек. Нигде не учился после школы, ушел в армию, а вернувшись,  устроился работать охранником.
Из окон его дома был виден живописный кусок маленького городка. Старый парк с памятником павшим воинам, бревенчатое здание музыкальной школы, некрасивое кафе-столовая. Шоссе обтекало парк обтекало вниз по горе шоссе.
- Альма, снег выпал! – сказал Олег. – Вот родишь, поведу тебя в парк по снегу бегать…
Когда он говорил с близкими – с собакой (а прежде – с мамой и отцом), заикание пропадало. Вообще-то Олег далеко не глупый, говорила математичка, когда он учился в старших классах. Квадратные уравнения как семечки щелкает!
Альма только перевернулась с боку на бок. А Олег вернулся в дом и стал накрывать стол к завтраку.
Стол стоял у окна – как при маме. Отсюда хорошо виден заснеженный парк. Зима – это так приятно, думал Николаев. Особенно после долгой осени.
Николаев  работал сутки через трое. В свободные дни он сидел у окна. Пил чай, читал и наблюдал жизнь парка.
Ровно в восемь часов  - как на работу! - приходит в парк старый нищий. Вон он тащится, подумал Николаев. В темноте зимнего утра нищий усаживается напротив памятника павшим воинам. Сегодня бродяге пришлось почистить скамейку от снега. Потом он извлек из кармана маленький термос и завернутую в газету какую-то снедь.
Николаев думал, что у нищего, безусловно, есть дом. Где-то он готовит для себя горячий термос. Почему старику не кушается дома, Николаев вполне понимает. Люди разные. У всех свои странности. Мама за месяц до смерти начала декламировать Олегу стихи, которые выучила еще в школьные годы…
А вот идет в музыкалку Алевтина. Это девочка лет одиннадцати, тонкая, гибкая, вертлявая, как ужик. Николаев знал, что ее зовут Алевтиной, потому что ее бабушка, высокая хромая женщина, иногда встречала девчонку и кричала на весь парк:
- Алевтина! Алевтина, бегом! Тебе еще английский надо дописать!
Видимо, Алевтина училась во вторую смену. В музыкалку она ходить не любила – вон, плетется медленно-премедленно, рассматривает свои следы на свежем снегу, трясет кусты. С кустов летели сине-белые искры…
Николаев вспомнил, что вчера еще собирался смазать петли в калитке, чтобы они не визжали противно. Взял масленку, накинул отцовский ватник. Мимо калитки – тоже в музыкалку – прошествовала Светлана Аркадьевна