(Из книги “Священный чертог внутреннего человека”)
Ночь - из вечности родом. Ночь стирает преходящее. Ночь помнит только то, чего нельзя записать. Любит только то, что не выразить словами. Ночь приберегает для возлюбленного своего особые масла и помазует ими в тяжелых пустынях.
Ночью заканчивается ложь и человек перестает врать самому себе. Ночь - это маленький суд, который предстоит душе принять от её собственной совести, спрятанном в одном из 144-х замков духовного сердца. Ночь любит бережливых и чистых, чей взор не отвлекается на недостойное.
Из тысяч возможных сделай единственно умный выбор – вынеси за скобки религию князя мира сего с его узурпацией, похотью и мамоной, юмором, интригами, кайфом, заговором, местью, саможалостливостью…
Ночью достигается и постигается мир, какой можно обрести только в блаженные ночные часы с трех до пяти. А прочее время – уворованное князем тьмы с его дневальной проповедью о часах проституированных, выброшенных на помойку, проведенных за копейку, зазря.
Время обратилось в horror vacui (*)
И две нищенки за скамейкой
бульварною плакали…
Никогда еще мир этот не был так пошл… И никогда еще не приходили в него души с непорочной меткой на челе. Им необходимо великое мужество. Премудрость подарит его.
Не помню, что происходило днем, как бы ни были велики события.
Есть мне что вспомнить… Да впрочем, ничего не помню. Стерлось из памяти. Д р у г а я память включается – мнемоническая, в е ч н а я.
… Существует ли негативное определение для мира сего?
Да. В н е м н е т л ю б в и. В нем можно найти что угодно – похотинку, филию, товарищеские союзы, музыкальные кайфы, религиозные впечатления, четырехгласные оперы, колючую проволоку, окольцовывающую концентрационную зону, горячие слезы, объяснение в любви, приступы злобы и ненависти.. Но в нем нет М и н н э.
Земля – планета смешанная и больше напоминает космическую помойку. Какие только пришельцы ни посещают её… Я не имею в виду гуманоидов, фантомасов и прочих лысых чертей с подозрительных зодиакальных планет. Я говорю о душах, приходящих невесть откуда и свивающих себе гнезда.
Бедная, бедная наша планета. Едва только она предоставляет свои воздухи для помазанных. А если те и приходят, то поступают с ними, как с Христом и Божией Матерью: испей воду проклятия да залезай на древко, на котором вобьют ржавые гвозди тебе в запястья.
И все же таинственный смысл земли… Его знают только помазанники. Они открывают на ней врата чистой п р е в о с х о д я щ е й л ю б в и, какой на земле не существует.
Этого ради и стоит дальше заполнять дневные часы страстнЫми пустотами и напоминанием о ночных “не спите, побдите”.
Придет прекрасная и чистая любовь. Раскроется сердце, возжженное под расплавленным воском негасимой свечи. И душа испытает блаженство в своем полуночном страстном после пережитой трехдневной пустыни… Литургическую капЕль. КапЕль последних кАпель.
Ради блаженства, какого нет ни на небесах, ни на земле, приходят души. И трижды блажен тот, кто знает его опытно и учит других как обрести его.
*
Человек не может быть счастлив в одиночку, поскольку он должен коснуться а р х е т и п а, который больше его самого. Архетип – внутренний бог, один из 144-х замков. И человек обретает свою земную ( да и небесную) идентификацию, только входя в огненный архетип народа, нации, круга лиц окружающих его, спектра имен, положенных ему в настоящей жизни или в будущей. Ввести же вратами архетипа может только помазанник. К тому же существует архетип архетипов – святая Чаша.
Человек, по сути, непрестанно питается свыше. Грааль и есть питание свыше сокровенной манной. Блажен, кто научился питаться свыше от сокровенной манны в экклесии Иоанновой. Того поистине можно назвать хранителем Чаши. Всё существо его мироточит. В ночном пакибытийном запредельном страстнОм шепчет он: я одно со Христом, я одно со Христом…
Такой перестает лицемерить. Ему не страшны болезни, скорби, тюрьма, помыслы. Он принял на себя крест запредельного гулаговского страстнОго. Он понимает, что фешенебельные отели и неоновые мегаполисные рекламы могут назавтра обернуться колючей концентрационной проволокой. Вчерашнего любителя муз и залетного гастролера могут сгноить в какой-нибудь провинциальной каталажке, раздубасив его тонкорунный череп ментовскими дубинками. Каким жалким тогда будет выглядеть этот бывший пожиратель кайфов и прожигатель часов бытия…
Тот же, кто дал обеты превосхищенного страстнОго, обретает мир, и ум его очищается. Уже не включится он в продажные СМИ, не залезет в какую-нибудь очередную бытовую воронку узурпации, похоти или мамоны. Но станет искателем жемчужины – вожделенной истины, открывающейся на земле только тем, кто посвятит свою жизнь поискам её.
Обретший становится воистину счастлив. Уже никто и ничто не может лишить его блаженства.
(*) - страх пустоты (лат).