Главы 1, 2, 3: http://proza.ru/2010/05/17/1051
4. Ася. Скитания.
Денис сидел на полу нос к носу с давешним боевым теленком. Их носы действительно почти соприкасались, причем Денис, как я рассмотрела через секунду, не сидел, а стоял на коленях и не двигался, сохраняя невозмутимость, а зверь напрягал передние лапы, чтобы находиться головой на одном уровне с Денисом, и чуть заметно подергивал хвостом. На руке Дениса красовался свежий надрез от когтя зверя.
— Санузел прямо за диваном, — не глядя на меня и даже не повернувшись в мою сторону, сообщил Денис.
Правильно – сначала умоюсь, потом убью.
Я продавила стену в указанном месте и вошла в белую кабинку. Чтобы понять, как ею пользоваться, пришлось мобилизовать все мыслительные способности, и в результате они сильно развились.
Кстати, мой порез уже совершенно затянулся. Странно, я к этому усилий не прилагала… Может быть, у необычной зверюги и слюна целебная?
— Имей в виду, я на тебя злая! — на всякий случай предупредила я Дениса по выходе из «санузла». — Если еще раз вырубишь меня без спросу – лишишься какой-нибудь детали организма.
— Больше не буду, — пообещал Денис.
Он так и не сводил глаз с застывшей морды. Давно они так сидят, интересно?
Я села на диван и принялась наблюдать за странной парой. У зверя шевелился не только хвост, двигались еще и уши: они поднимались на разную высоту и поворачивались, опускались и мелко тряслись. Через некоторое время зверь стал переступать лапами и ерзать.
Денис поднялся на ноги.
— Между прочим, это кскривса, — сказал он, повернувшись ко мне. — Он не зверь, его интеллект сопоставим с человеческим. Вот только разговаривать с ним… забавно.
Ничего себе!
— Простите, — устыдилась я, — если бы я знала, то не стала бы говорить только с Денисом. Как он, на ваш вкус?
Денис хмыкнул, инстинктивно прикрыв рукой порез. Кскривса развернул ко мне все тело и взъерошил шерсть тонкой полоской вдоль хребта.
— То есть привет, — перевел Денис.
Ух ты! А что, на Земле ведь много молчаливых зверей, кто-нибудь при необходимости тоже мог бы эволюционировать в разумного. А способы общения можно изобрести какие угодно. Шерсть поднимается мышцами, близкими к коже; уши могут принимать, наверное, по десять положений каждое; плюс хвост. Неужели достаточно?
— А вы нас как понимаете? — удивилась я.
— Не по-русски же! — одернул Денис.
Ну конечно! Язык своих соратников он может воспринимать на слух! Я заговорила на нем, и кскривса, играя всем телом, мне отвечал. Необычная практика, ничего не скажешь. Я узнала, что эта конкретная особь – самец, зовут его Дикое Сердце Из Лесной Чащи, и это его третье имя, заслуженное в боях плечом к плечу с гуманоидами (до этого он звался Трудный Вертящийся Камень, а первое имя попросил разрешения не сообщать). Да, менять имена у них – давняя традиция, причем с именем можно переменить и дом, и семью, и еще что-то вроде клуба по интересам. Нет, далеко не все кскривсы стремятся служить в армии, это своего рода клановая профессия, то есть он использует навыки, доставшиеся от отца и матери с генами и воспитанием. Служить в армии гуманоидов ему нравится: он чувствует уважение к своему клану и знает, что всегда может рассчитывать на поддержку соратников. Семья у него есть, вторая. Дети от первого брака выросли, а две первые жены увлеклись каким-то растениеводством, улучшают вкусовые качества традиционной национальной пищи. В новом браке жена пока одна, но Дикое Сердце Из Лесной Чащи уже получил от нее известие, что скоро в доме появится еще одна хозяйка, и дал одобрение.
Я спохватилась, что заставила его повторять рассказ о себе, и опять извинилась.
— Ну что ты, — с мягким сарказмом заверил Денис, — я его спрашивал совсем о другом.
Да уж, конечно. О боевой специализации, о том, как ведется бой в космическом пространстве, об оружии и тому подобной ерунде.
— Еще о типах космических аппаратов, — добавил Дикое Сердце Из Лесной Чащи.
Я замерла: кскривса ответил на мои невысказанные мысли. Я собиралась спросить его, как он с сородичами общается в темноте, например, но теперь это стало ясно.
— Можно общаться мысленно! — обрадовалась я.
— Если мыслить образами, — опять же с сарказмом заметил Денис. — У меня вот так не получается: или сбиваюсь на слова, или образы нечеткие. А тебе удалось?
Удалось, только я сама не поняла, как. Попробовав повторить, я попросила кскривсу передать мне образ своего имени. Кроме собственно освоения основ телепатии, я хотела еще сократить время на его произнесение… Я получила в мозг сплав из весьма анатомичного изображения пульсирующего органа, мохнатых ветвей на красном фоне и ощущения какой-то ошарашивающей стремительности. М-да. Практиковаться и практиковаться.
— Вы поможете научиться? — попросила я.
Кскривса туманно согласился, сослался на неотложные дела и вышел. Я так и не поняла, надеяться мне на него или не стоит.
— Неудобно получилось. Про себя-то я ему ничего не рассказала.
Денис уселся на диван и грустно вздохнул.
— Не волнуйся. О тебе это чудо природы знает больше, чем ты сама.
Поскольку мой вопросительный взгляд Денис проигнорировал, пришлось соображать самой. Тут все знают обо мне что-то такое, чего я о себе не знаю, но точно не больше. Вспышкой молнии в памяти возник момент нашего со кскривсой знакомства: его собачьи глаза, не пытающиеся проникнуть внутрь, отражающие только собственную глубину, коготь, с металлическим лязгом выскользнувший из ладони и затем пропоровший мое плечо, плоский темный язык… Вот это была совершенно непонятная выходка – с точки зрения человека.
Собаки и многие другие животные получают информацию о ком-нибудь, анализируя запах. Кскривсы, похоже, пошли дальше, анализируя кровь. Ходячая биохимическая лаборатория… Ну что можно выяснить по крови? Количество эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов? Кстати, я ведь никогда не сдавала кровь на анализ… Алешкиных в свое время начиталась, когда он болел и когда выздоравливал – слишком уж эмоционально ими потрясали наблюдавшие его врачи. На его фоне я, Толя, Дима и Тима казались абсолютно здоровыми, и никому не приходило в голову брать у нас анализы даже ради общего обследования.
Вряд ли дело в здоровье. Вернее всего, кскривсы распознают в крови знакомые привкусы и делают выводы, нам, людям, совершенно неинтересные.
— А ты когда успел с ним подраться? — спросила я у Дениса.
— Я не дрался. Он попросил у меня разрешение испортить шкуру, и я не нашел, что возразить.
Не нашел, что возразить! Живая коллекция шрамов: тонкие ниточки ножевых на предплечье и бедре, которые он не позволил загладить полностью, стрелка от касательного пулевого на боку, про которое, кажется, вообще забыл, неровное пигментированное пятно от ожога на тыльной стороне ладони, еле заметный рубец от кастета на виске – да, только следа от когтя на его теле до сих пор не хватало. Как это: у меня есть, а у него нет?!
Тут я заметила то, на что раньше не обратила внимания, поскольку оно гармонично вписывалось в интерьер комнаты: по периметру, на высоте примерно метра от пола, через равные промежутки времени один за другим возникали короткие светлые штрихи.
— Что это? — спросила я.
— Время, — ответил Денис. — Отрезки, которыми тут время измеряют. Типа наших секунд, но несколько дольше.
Я подождала, пока штрихи не заполнят стену от угла до угла. Прикольно! Время измеряем метрами! Хотя нет, не метрами: заполнившие стену штрихи уменьшились и собрались в компактную кучку, а на их прежнем месте стали ритмично появляться новые.
— Локальное время корабля… — задумчиво добавил Денис. — Представляешь, они тут сами только приблизительно могут угадать, сколько времени пройдет на их планете, пока они находятся в космосе.
Это не ко мне. Это к Герману.
Денис вдруг посмотрел на меня просительно.
— Идем, прогуляемся по кораблю?
Естественно, я ему не отказала, хотя и не разделяла этот интерес к технике и физике.
В коридоре нас караулили: два человека у противоположной стены подобрались и вытянулись, когда мы вышли из комнаты. Мы даже не успели остановиться, чтобы решить, в какую сторону нам идти, когда один из них приглашающее вытянул руку вправо. Мы переглянулись и отправились в указанном направлении.
— Сюда, — указал на тупик один из сопровождающих, и стена, которой заканчивался коридор, сама расступилась перед нами.
То, что мы увидели за ней, напомнило мне зал пульта на Острове, разве что это помещение было значительно больше: также ничего похожего на привычные элементы управления, лишь гладкие плиты разного размера и высокие стулья возле них. На поверхностях плит, где ярко, где слабо, светились схемы, в которые я не стала всматриваться, и символы, в которых я узнала графическое отображение языка.
В зале находился капитан с обоими помощниками и еще несколько человек в форме, занятых у плоских плит какими-то делами и держащихся при этом по-военному прямо. Денис, вытянув шею, пытался с места разглядеть, чем заняты люди у пульта, рассудив, что их деятельность имеет прямое отношение к управлению космическим судном. Немедленно удовлетворить интерес ему, однако, не позволил капитан, который почти моментально отреагировал на наше появление своеобразным приветствием:
— Удалось ли уважаемым гостям отдохнуть?
— Да, спасибо, — вразнобой отозвались мы с Денисом, понимая, что это был единственный возможный в данной церемонной ситуации ответ.
— Хорошо. Прошу вас разделить с нами скромную космическую трапезу.
Для нас эта фраза была приглашением, а для кого-то – командой, поскольку сразу, без видимых усилий со стороны капитана, из пола выросло несколько плит, трансформируясь в стол и стулья. Капитан и помощники заняли свои места за столом, и мы с Денисом последовали их примеру.
Очень быстро на столе появились коробки, которые перед нами поставили и предупредительно открыли помощники. Я попробовала кашеобразное содержимое и ответила кивком на вопросительный взгляд капитана. Чего только мне не приходилось пробовать, кое о чем больно даже вспоминать, – поэтому отказываться от того, что совершенно точно является едой, мне даже в голову не пришло. Вкус? Нормальный вкус, еда как еда.
— Эта пища, хотя и непривычна для вас, хорошо усвоится, — пояснил капитан. — Это своеобразная питательная основа. Мы поостереглись предлагать вам наши традиционные блюда…
Ясно, я бы тоже так поступила – из соображений гуманности и человеколюбия, но что за многозначительную паузу решил выдержать капитан? Я задержала на нем взгляд, давая понять, что жду продолжения.
— … хотя представители вашей расы отличаются всеядностью, а также замечательной способностью контролировать аппетит, — словно подчинившись моему давлению, закончил капитан.
Обдумывая загадочную фразу, я не заметила, как схомячила угощение солидного объема. Представители человеческой расы отличаются всеядностью, пожалуй, в том смысле, что употребляют и растения, и животных, но про аппетит он точно что-то путает.
Тем временем на столе передо мной появилась прозрачная бутылка с бесцветной жидкостью. Появления емкости в виде чашки или стакана я не дождалась, поэтому пригубила содержимое прямо из горлышка. Дистиллированная вода, вроде.
— Остается сожалеть, что наше сообщество и вы не встретились раньше, — капитан продолжал кидаться туманными фразами. — Мы обеспечили бы вам идеальные условия для развития.
Я чуть не подавилась водой. Он считает меня недоразвитой?! И что ему, в таком случае, от меня надо?
Капитан, не заметив реакции, продолжал мечтательным тоном:
— Вы полюбили бы наши планеты, как теперь любите Землю, и захотели бы их защитить. Как знать, возможно, учитывая вашу генетическую связь с Командором личной охраной правительства, никакого конфликта внутри конфедерации и не произошло бы…
В пальцах Дениса сверкнула голубая искра, и я почувствовала исходящее от него торжество, будто в этот момент он нашел решение давно мучившей его задачи. От меня же исходила лишь растерянность, очевидная для всех присутствующих.
— Позвольте представить вашему вниманию небольшую демонстрацию, — тон капитана, утратив лиричные нотки, стал деловым и решительным.
Он поднялся из-за стола, подошел к одной из выпирающих из стены гладких плит, и нажал в нескольких местах. Через секунду между ним и нами возникло проецированное невидимыми лучами изображение человека, очевидно, в натуральную величину.
Мои ослабевшие пальцы не удержали бутылку, она покатилась по столу и чуть было не упала, но ее в последний момент подхватил Денис.
Рядом с первым изображением появилось второе, и теперь посреди командного пункта неподвижно стояли, равнодушно глядя вперед, двое, казавшихся отражением друг друга в негативе: черный и белый. То есть, таких “радикальных” цветов были только их форменные костюмы, производившие впечатление жесткой брони, да еще что-то отдельное в облике каждого: у того, который в черном, нечто темное было в тоне кожи лица, подчеркиваемом короткой гривой светящихся золотистых волос, а у того, который в белом, волосы поблескивали серебром. И хотя их формы не украшали знаки отличия, положение обоих в армейской иерархии было очевидным. Сила и уверенность читались не только в великолепно сложенных мощных фигурах не меньше чем по два метра ростом каждая, но и в королевски надменном, полном сознания собственного совершенства, взгляде. Вокруг черных запястий обвивались янтарно-золотые, с крупными звеньями, цепи, а белые кисти сжимали фигурный жезл.
— Так вот они какие, Захарка и Прошка, — в своем обычном недоверии к авторитетам, и вместе с тем почтительно, произнес рядом с моим ухом Денис.
— Вы узнаёте их, не так ли? — заметил капитан.
И он, и его помощники не сводили с меня пожирающих взглядов, но что я могла ответить? Вряд ли они так азартно желают услышать правду: что я видела этих двоих в галлюцинациях и во сне, что они – лишь вонзившиеся в мой мозг осколки памяти раненого друга.
Капитан расценил мою растерянность так, как диктовал его собственный интерес, и удовлетворенно продолжил:
— Вы знаете все об их происхождении и том месте, которое они теперь занимают в отношениях, сложившихся между потомками землян с их союзниками среди других рас, хотя вы никогда прежде не покидали Землю, а Черный Командор и Белый Командор ни разу на протяжении вашей жизни ее не навещали. Дети звезд умеют поддерживать связь друг с другом даже сквозь фантастические расстояния. Признаться, из всех имен, которыми их когда-либо нарекали, вы выбрали самые неожиданные.
Сквозь парализовавшее меня отупение пыталась пробиться некая скользкая мысль, способная хоть что-то объяснить. Я приложила всю свою волю, пытаясь ее поймать.
Дина! Она рассказала мою сказку про Дан-Натана и Лотти! Ужас! Ей больше не о чем было говорить с инопланетянами? И как теперь может подумать обо мне Черный Командор, узнав, что я про него насочиняла?! Убийственно…
Капитан вновь нажал на плиту, и рядом с первыми двумя появилось изображение еще одного человека – чуть ниже ростом и заметно младше. Собственно, это был подросток. Космический. Выражение превосходства также присутствовало на его лице, но оно было… живее, что ли. Обманчиво-рассеянный взгляд, охватывавший гораздо больше, чем может охватить взгляд человека, не пропускавший мимо внимания и самой крошечной частички картины, на которую был устремлен, – уникальный и завораживающий. Никто не мог сказать, какого цвета у него глаза – они были просто темными, как сгустившийся сумрак. Такими же «просто» темными были его волосы, на снимке немного более коротко остриженные, чем когда в них жили мои пальцы, – не волосы вовсе, а что-то близкое к птичьим перьям. Лицо идеальной лепки, выверенные с алгебраической точностью пропорции, углы и изгибы которого наводили на мысль об искусственности – пока оно не двигалось, до тех пор, пока хозяин этого лица не придавал ему нужное в настоящий момент выражение. Сейчас на нем читалась заинтересованность каким-то не попавшим в кадр событием, и на Острове я видела его таким часто.
Он стоял очень прямо, однако такая поза не казалась напряженной, скорее, она воплощала краткий, за секунду до стремительного выпада, покой, и излучала силу, которой можно было заслониться от любой угрозы. На нем тоже была форма: черный с золотой отделкой комбинезон, плотно прилегавший к телу и целиком закрывавший даже шею. На Земле он всегда носил что-то подобное: темные брюки с темными же футболками либо свитерами, облегавшими его крепкую фигуру, и я подозревала из-за безошибочности его реакций, что он был способен получать информацию об окружающем всей поверхностью тела, воспринимая исходящее от живых существ тепло или даже биотоки. «Самый проницательный и самый непроницаемый».
Уже тогда, несколько земных лет назад, когда был сделан этот снимок, Капитан-Командор обладал задатками абсолютного лидера – того, присягнув которому, можно забыть о собственных потребностях и безопасности, потому что, во-первых, он заботится обо всем, а во-вторых, жить его стремлениями и борьбой гораздо интересней. Возможно, на мое восприятие статичного изображения наложился опыт общения с живым Капитаном-Командором, ведь это был единственный человек, которому я сама безусловно подчинялась, признавая его верховенство, но думается, что дело вовсе не в этом. Он, сила во плоти, на всех действовал так, что ему верили и без сожаления отдавали свои жизни.
Итак, посреди зала в нематериальной форме находилась “инопланетная братва” полным составом.
— Первое и единственное сейчас поколение самой малочисленной, но удивительной гуманоидной расы, сотворенной энергией звезд, — с восторженным придыханием сказал капитан. — Вашей расы, Ася.
Ахинея. Было время, когда я мечтала поменять всех своих братьев на Капитана-Командора, но не серьезно же, а именно потому, что такие мечты никогда не сбываются!
— Почему вы так решили? — только и смогла спросить я.
— Ваши возможности намного превышают человеческие, — уверенно ответил капитан. — Кроме того, к гуманоидам дети звезд относятся лишь внешним обликом, и если вы пожелаете проверить строение собственного организма с помощью нашей техники, я думаю, вы быстро во всем убедитесь.
Неожиданное предложение, что и говорить.
— А Денис? — нашлась я. — Его возможности мало уступают моим, почему же вы не считаете его тоже этим… дитем звезд?
Капитан великодушно простил мне допущенную в волнении лингвистическую ошибку и широко улыбнулся:
— Ваш друг уникален. Еще никому не удавалось вживить в человеческое тело протоэлемент. Мы надеемся на его поддержку в разрешении этой загадки.
Денис сделал вид, что ничего не услышал, а я погрузилась в беспокойные размышления о том, как бы помягче развенчать заблуждение гостеприимных хозяев относительно сущности моей «природы», с досадой отметив, что «потомки землян» унаследовали от предков оптимистичное, игнорирующее все законы логики, пренебрегающее здравым смыслом стремление принимать желаемое за действительное.
Изображения Командоров, расплывшись в воздухе, исчезли.
— Внимание! — крикнули от пульта, и один из находящихся у стеновых плит поднял руку. В звучании этого короткого слова дважды настолько явно прогремел тревожный набат, что смысл дальнейшего даже для нас, гостей, был очевиден. — Третий сигнал боевого протокола! Рекреационный сектор перекрыт флотом Конфедерации!
Глядя на лица находящихся рядом людей, я видела, как резко их покинула авантюрная надежда, и насколько примитивно глупыми они считают себя за то, что позволили ей существовать.
— Они не могут контролировать весь сектор, — довольно быстро взяв себя в руки, сказал капитан. — Ищите свободные входы!
Все, и мы с Денисом тоже, быстро встали из-за стола, после чего тот в компании стульев быстро ушел в пол.
— Готовность к режиму невесомости.
Видимо, слово «готовность» вовсе не означало, что все взлетит немедленно, а лишь что может взлететь в любой момент, потому что никто не бросился пристегиваться или держаться за стену.
— Слишком мала вероятность благоприятного исхода, — сказал капитану помощник и кивнул в мою сторону.
Капитан посмотрел на меня долгим взглядом.
— Если вы считаете, что я могу вам помочь, — не вытерпела я, — то скажите, что, хотя бы, можно предпринять!
Он сделал отрицательное движение головой.
— Нет, Ася. У нас были связаны с вами обширные планы, но реализоваться они могли только в отдаленной перспективе. Сейчас вы не готовы ни возглавлять нашу армию, ни представлять наше сообщество перед другими.
Ого! Да меня, оказывается, ждала головокружительная карьера. Не стоит, думаю, прямо сейчас объяснять, что «обширным планам» не суждено сбыться ни в коем случае.
— Малые корабли Конфедерацию не заинтересуют, — подсказал второй помощник. — Пилотировать поможет кскривса.
— Есть дальние проходы, — донеслось от пульта.
— Заложить координаты в блок задач малых кораблей! — приказал капитан. — Дикому Сердцу Из Лесной Чащи подойти на мостик!
Кскривса появился мгновенно и замер, ожидая указаний.
— Вам надо выбираться отдельно, — сказал капитан, и его взгляд скользнул с меня на Дениса. — Намерения Конфедерации нам не известны, однако слишком велик риск, что в них входит полное уничтожение нашей армии, и я не вправе подвергать этому риску вас. Очень рекомендую обратиться за поддержкой к Капитанам. Дикое Сердце Из Лесной Чащи будет сопровождать вас. Он не сможет управлять кораблем – конструкция не рассчитана для органов кскривсы, но он знает теорию и научит вас.
Последовала пауза, не означавшая ничего – ни извинений с сожалениями, ни страха, ни прощания.
Мы с Денисом молча подошли к кскривсе, который тут же встал и направился к выходу. Не оборачиваясь, мы вышли за ним.
В коридоре он перешел на бег, и мы тоже. Воздух корабля уже был насыщен тревогой настолько, что проходившие мимо секунды ощущались кожей и кололи пятки. Коридор показался слишком длинным.
Оглянувшись на нас, Дикое Сердце Из Лесной Чащи свернул в боковой проход, и в этот момент уменьшилась гравитация. Не резко, в течение примерно секунд пятнадцати, и только благодаря этому мы не пробили стену лбами. Из стен, пола и потолка тут же повылезали широкие скобы, которыми мы с Денисом незамедлительно воспользовались, чтобы изменить направление движения.
За поворотом кскривса нырнул вниз, то есть в то, что было бы низом, если бы это не утратило значение в невесомости. Пол при этом, естественно, разверзся, открывая широкую шахту, подсвеченную тревожным зеленым мерцанием. Цепляясь за перекладины лестницы, мы двинулись вглубь корабля и скоро оказались в огромном помещении, разделенном не доходящими до верха перегородками на отсеки.
Двигаться по лестнице до конца, то есть до того, что являлось полом, кскривса не стал. Оттолкнувшись от перекладины сильными лапами, он полетел куда-то к центральному отсеку, и мы сделали то же самое, хотя пересилить стереотип опасности высоты лично мне удалось, громко скрипнув зубами.
Даже в режиме бегства этот полет (не падение и не прыжок!) доставил мне ошарашивающее удовольствие. Даже путешествия верхом на драконах, о которых я все еще вспоминала с волнением, как о самом драгоценном приключении в жизни, не шли в сравнение с самостоятельным полетом, зависящим только от собственной силы. Возможность произвольно перемещаться в пространстве трехмерным образом открылась сознанию с восторгом и обидой одновременно: это так здорово, так удобно и естественно, но человеческому телу явно не хватает конечностей для управления движением! Как-то бы еще по-быстрому научиться поворачивать, гасить и увеличивать скорость…
В общем, я не смогла правильно рассчитать траекторию своего полета, и он закончился на верхнем краю перегородки. Вцепившись в нее руками и ногами, я высматривала кскривсу, когда рядом устроился Денис.
— Круто! — поделился он. — Всегда бы так передвигаться. Как думаешь, ощущение, что все вверх тормашками, скоро пройдет?
— Не знаю. Надо у космонавта какого-нибудь спросить.
Двумя секторами дальше над перегородками взмыл Дикое Сердце Из Лесной Чащи и, увидев нас, послал сигнал поторопиться.
— Извиняй, друг, — буркнул Денис, — давно не летали, дезориентировались с непривычки.
Мы оттолкнулись от своего насеста и устремились к кскривсе. Тот, явно имея больше практического опыта существования в невесомости, ловко развернувшись в воздухе, направился вниз, к неведомо как укрепленному на полу космическому кораблику. Сверху, да в относительной темноте, космический аппарат был похож на гладкий, внушительных размеров серо-бурый валун обтекаемой формы. Дикое Сердце Из Лесной Чащи, прицелившись, уселся на его верхушку и уперся в поверхность передними лапами. Медленно, словно нехотя, под ним расползлась ровная круглая дыра, в которую он плавно провалился. Денис в воздухе дернул меня за руку и влетел в дыру следом за кскривсой. Я с трудом дотянулась до края этого люка, представив, что на кончиках пальцев у меня привязано по мощному магниту, уцепилась за него и головой вниз втянула свое ставшее непослушным тело в темные внутренности аппарата.
Темными, впрочем, они оставались недолго. «Люк» сразу «зарос», и внутренние стенки начали светиться, сначала крошечными тусклыми звездочками, а потом все ярче и ярче.
Дикое Сердце Из Лесной Чащи уже расположился в кресле, придавив себе задние лапы к сиденью специальным креплением, Денис устраивался в кресле рядом, и мне оставалось только занять последнее, третье, по примеру Дениса трансформировав подлокотник в крепление.
Кскривса хлопнул лапой по приборной доске, занимавшей всю стену перед креслами, и на ней заблестели матовые плиты размером с ладонь каждая. Невесомость исчезла, я вновь ощутила тяжесть собственного тела и легкость в голове. Аппарат мелко вибрировал.
— Сможешь управлять этим? — Денис протянул кскривсе руки.
Дикое Сердце Из Лесной Чащи сообщил, что сможет, но человек должен подчиняться всем его сигналам, а для этого разгрузить мозг.
— Ну, не весь же… — растерялся Денис. — Давай так: вся моторика – твоя, и я даже пытаться не буду двигать руками.
— Я тоже хочу порулить! — возмутилась я.
В конце концов, кто тут главный?!
Но руки Дениса уже лежали на пульте, а пальцы уверенными скользящими движениями бегали по плитам. Над пультом возникло схематичное изображение окружающего пространства, по изменениям которого я поняла, что мы покидаем большой корабль.
— Нет, — бесцветным голосом сказал Денис, — у тебя будет более важное занятие. Ты будешь релаксировать, рефлексировать и заниматься прочим самопознанием.
Линии схемы ушли вниз и исчезли с экрана. Появились неравномерно разбросанные колонки крупных и мелких значков.
— Все равно куда. Сейчас надо просто удрать из-под удара.
Это произнес голос Дениса, но чья голова – его или кскривсы – это подумала, я бы не смогла сказать.
Человеческий палец ткнул в экран, на котором сразу выделилась только одна точка, остальные же пропали.
Точка пульсировала, приближаясь. Больше ничего не происходило.
В искусственном свете космического аппарата Денис выглядел бледным и напряженным.
— Ты что, тоже на это купился? — осторожно спросила я, хотя подозревала, что его подконтрольное кскривсе состояние может исключать возможность общения со мной.
Однако он спокойно переспросил:
— Купился?
— На сказку! — объяснила я. — Ты же все знаешь. Это ты посоветовал мне ее сочинить. Никакие «дети звезд» не поддерживали со мной связь, о самом их существовании я узнала случайно…
— «Дети звезд» тут ни при чем. Ася, подыши ровно, возьми себя в руки и посмотри правде в глаза. Ты не человек.
Голос Дениса был лишен всяких эмоций: он боялся нарушить возникшую между ним и кскривсой ментальную связь. Точка на экране разрослась во всю его ширину, достигла границ, и экран погас.
«Всё», — сообщил Дикое Сердце Из Лесной Чащи. — «Мы в канале. Когда выйдем, корабль это покажет. Можно отдохнуть».
Денис последовательно коснулся двух небольших пластин, слегка возвышавшихся над пультом, и аппарат перестал дрожать. Очень легкая вибрация осталась лишь под полом – наверное, так обеспечивались привычная гравитация и давление.
— Как это не человек?! — сразу взорвалась я. — Мне до человека не хватает только слезных желез – неужели это важно?!
Денис повернул ко мне лицо с выражением недоверия и восхищения одновременно.
— У тебя нет слезных желез?.. Аська… ты как анатомию Балыгиной сдала?
Я настолько растерялась от упоминания биологички, показавшегося крайне неуместным в открытом космосе, что серьезно ответила:
— Я еще не сдавала.
— Это видно. Ко второй переэкзаменовке уже знала бы, что слезные железы работают у людей постоянно, а не только во время плача, они увлажняют переднюю поверхность роговицы, и без них человеческие глаза не могут функционировать. У тебя не просто не хватает слезных желез – у тебя глаза устроены не так, как человеческие! И это точно не единственная твоя странность.
— А… что еще? — в ужасе спросила я, будучи не в состоянии заставить себя обдумать даже первый довод Дениса.
— Волосы.
Увидев, что я не понимаю, о чем речь, он только вздохнул.
— Ты никогда не анализируешь свои бои, да? И никогда не удивлялась, что никто не пытается схватить тебя за твою наглую косу… прием-то как мир старый. Так вот – пытаются. Но в бою твои волосы превращаются в оружие, они становятся жесткими, как стальные струны, и сдирают мясо с рук всякого, кто к ним притрагивается. Даже сквозь перчатки.
Так вот почему у меня иногда просят продать или подарить прядь волос! Сдирают мясо… Бр-р! Этого я не знала.
— Что еще: ногти, кожа?
— Про ногти ничего не могу сказать, а кожа…
Он посмотрел на меня так, что я сразу вспомнила маленькую пещерку на Острове, где мы однажды вечером зализывали свои раны. О моей коже ему есть что сказать.
И он сказал:
— Очень близка к человеческой. Давай, я больше не буду перечислять твои странности, а ты попробуешь вспомнить момент своего рождения. Постарайся. Это возможно, я смог. Память преподнесет тебе еще много сюрпризов.
Спорить с Денисом было бессмысленно. Он часто оказывался прав. И теперь тоже – память о моменте появления на свет должна прояснить всю эту путаницу с моей расовой принадлежностью. Только как это сделать?
— Перебирай последовательно события жизни, связанные с твоей семьей, начиная от недавних к все более ранним, — подсказал Денис.
Семья. Последнее, что с ней связано – документы, которые я показывала паспортистке, подавая заявление на паспорт. Свидетельство о рождении с выразительным прочерком в строке «Отец». У Димы и Тимы в свидетельствах стояли такие же прочерки, и никто из нас не удивился, впервые увидев эти документы: мы родились задолго до того, как родители поженились, и мама посчитала ниже своего достоинства как сочинять имя-отчество воображаемого отца, так и указывать их настоящего без его на то желания. В свидетельствах о рождении нашей фамилией значилась мамина девичья. Об изменении фамилии на отцовскую говорил следующий документ, пришпиленный к основному канцелярской скрепкой, и вот он-то у меня и братьев оказался разным: у Димы и Тимы это были свидетельства об установлении отцовства, а у меня – о перемене фамилии. И выданы они были в разное время: Диме и Тиме через год после рождения, когда папа, вернувшись из рейса, обнаружил прибавление в семье своей любимой женщины, а мне – только через три года, когда родители зарегистрировали брак, и мама взяла папину фамилию. По документам я так и осталась безотцовщиной, мама лишь поменяла мне фамилию на свою нынешнюю.
— Папа меня не признал, — зайдя в тупик, сказала я вслух.
Денис не сдержал усмешки. Действительно, учитывая, что мы с Димой и Тимой – близнецы, картинка получается анекдотическая. Впрочем, он сразу стал серьезным.
— В Солнечном Берегу всем известна фишка капитана Тигора на счет его «чисто мужского рода». И все же своего собственного ребенка он бы признал, не только если бы он оказался девочкой, но даже и чертом лысым.
Скорее уж чертом лысым.
Я вспомнила эпизод из раннего детства: мы с мамой и папой в каком-то большом городе зашли в магазин детской одежды. Мне было года четыре, я рассматривала нарядные платья и скучала, пока родители выбирали джинсы для сыновей. Незаметно подошла мама, присела рядом на корточки и спросила: «Какое тебе нравится?» Она очень любила красиво меня одевать, хотя обычно шила одежду сама. Я показала на белое с фиолетово-зелеными цветочками и неброской кружевной отделкой. «Счастье мое, да у тебя отличный вкус!» — рассмеялась мама, а я поняла, что платье дороговато. Папа, помню, многозначительно ухмыльнулся и достал бумажник, с лица же мамы улыбка исчезла. «Не нужно, — непривычно резко сказала она папе, — только свою дочь я сама могу обеспечить». В ее тоне ясно слышалась застарелая обида, и, судя по тому, как крепко она прижала меня к своему плечу, не за себя. Папа опешил, но через несколько секунд тихо возмутился: «Могу я сделать подарок маленькой девочке?!» «Только на Новый год и День рожденья!» — ответила мама, вставая со мной на руках и направляясь к продавцу. Сцена была абсолютно нетипичной для родителей, между которыми обычно царили мир и полное взаимопонимание.
Денис молча поглядывал на экран, кскривса не двигался, и я вдруг ощутила его присутствие рядом с моими мыслями. Возможно, связанный с ним Денис тоже видел, о чем шевелятся мои мозги.
Еще что-то не так было с документами… Вот что: я слышала, что рождение ребенка регистрируется в течение первого месяца его жизни, мое же свидетельство было выдано лишь через полгода. Братьев – вовремя.
— Думай дальше, — не вытерпел Денис. — Очень похоже на то, что твоя мама тебя удочерила.
Мои мысли замерли и исчезли. Напрочь.
Вскоре что-то темное и теплое потекло в мое сознание со стороны кскривсы, и в этой уютной тьме стали появляться смутные образы.
Безразличное движение теней. Восход и закат яркого диска где-то высоко вверху. Желание до него дотянуться и понимание, что уже поздно, он ушел, и надо подождать, пока снова появится. Надоело смотреть вверх. Перевести взгляд не могу. Почему? Я во что-то заточена. Перемещаю точку внимания выше и отделяюсь от того, что меня держит, рассматриваю это сверху. Это – маленькая желто-розовая звездочка с пятью лучиками. Один лучик укорачивается и округляется, другие остаются длинными и уплотняются. Они двигаются, мерцая, и мерцание тускнеет. На коротком круглом лучике проступает рисунок из точек и черточек, становится все четче… Я понимаю, что не могу долго находиться вне этого и возвращаюсь, попадая в круглый лучик-голову. Осмысленно двигаю лучиками – ручками и ножками, но они слишком маленькие, и больше я ничего сделать не в силах. Вновь появляются тени, они шевелятся быстрее, я ощущаю прикосновение к телу, раздаются звуки. Я перемещаюсь. Не сама – меня уносят тени. Яркий диск больше не всходит. Я ничего не вижу, кроме белого и плоского, и ничего не чувствую, кроме прикосновений.
И вдруг мне становится тепло. Это приятнее всего, что со мной до сих пор происходило. Я открываю глаза, но надо мной по-прежнему только белое плоское. Я поворачиваю голову, потом поворачиваюсь сама, и вижу, что рядом вместо теней что-то мягкое и нежное, источающее теплый свет. Исходящий от него звук более гармоничен, чем все, что мне до этого приходилось слышать. Окружающие меня предметы обретают очертания и цвет, а я тянусь к источнику теплого света, чувствую власть над своим маленьким телом и поднимаюсь…
Мама не родила меня. Но дала мне жизнь. Она боролась за то, чтобы быть моей мамой, и временами эта борьба становилась тяжелой. Она забрала меня из детской больницы вместе с двумя родными детьми, и я помню, что она говорила главному врачу, убеждая отдать меня до официального удочерения. Она потом еще много раз это повторяла: своей маме, тетям из отдела опеки, суду, своему любимому мужчине. Она усыновила потом его старших детей, формально для того, чтобы считаться их законным представителем во время его продолжительных рейсов, и в тайне ждала ответного жеста в отношении меня, но не дождалась. Хотя я папе ничем не мешала, «фишка» про «чисто мужской род» оказалась важнее. С него достаточно было того унижения, что знакомые считали меня его дочерью, и он, наверное, мечтал о моменте, когда можно будет объявить всем, что это не так. Толя понимал, что это не так. Он догадывался, что я чужая.
На самом деле, я никогда не замечала, как папа ко мне относится. Мне всегда было достаточно маминой любви.
«Как у вас, на Земле, все сложно», — заметил Дикое Сердце Из Лесной Чащи, без пяти минут повторно двоеженец. Неужели он разобрался в моих образах?
— Ты знал? — спросила я у Дениса.
Он помотал головой.
— Нет. Конечно, нет. Моя мать если даже и знала, то молчала.
«Выходим из канала», — сообщил кскривса.
На экране вновь появились точки, некоторые – с колонками значков. Денис напрягся и положил руки на пульт.
— Куда направляемся?
«К кому предпочтете обратиться: к Белому Командору или к Черному Командору?»
— Ни к кому. Все, что я вспомнила, не указывает на мое с ними родство. Я предпочитаю вернуться на Землю.
Не успела я договорить, как ясно ощутила почти враждебный протест, исходящий от Дениса и кскривсы одновременно.
— Ася, мягко говоря, те, кто принимают такие решения, потом долго жалеют.
— Какие решения?
— Засунуть голову в песок и упустить возможность выяснить все о своей сущности и предназначении!
Опять он прав.
— Между прочим, на Земле остался один из «детей звезд», мы с ним знакомы два с половиной года, и он меня не распознал.
«Кто?!» — подпрыгнул Дикое Сердце Из Лесной Чащи.
— Младший, — ответили мы с Денисом вместе и переглянулись. Подумать только, похитившие нас инопланетяне разминулись с вожделенным стопроцентным «дитем звезд» всего на несколько дней!
Кскривса запустил нам в мозги удивительный ментальный сигнал с образом огромного человека, стоящего на высоченной горе и управляющего бушующим над морем штормом.
— Управляющий бурей? — попыталась перевести я.
— Великий Командор Ветра, — сказал Денис. — Тим как-то оговорился, я думал, что мне послышалось.
Красиво. Странно, что его земное имя оказалось похожим.
«Великий Командор Ветра возглавляет личную охрану правительства конфедерации, — сообщил кскривса. — Обратиться к нему за помощью мы бы не смогли».
Ну вот, еще не легче. Мы с Капитаном-Командором чуть не оказались по разные стороны баррикады.
— Не забывай, что Капитан-Командор начисто лишился памяти, и получил ее обратно совсем недавно. Он и не мог тебя распознать, — сказал Денис ядовито, разоблачая мой неуклюжий маневр по уходу от необходимости что-то решать.
Как-то это все странно, если хорошо подумать. Земля далеко не ограничивается Островом, она даже очень густо заселена, и наше знакомство с Капитаном-Командором состоялось случайно. Ни он, ни Королева ничего не знали о моем существовании, пока мне не приперло выйти в Индийский океан на собственном бриге. Чтобы два из всего-то четырех представителей космической расы, не зная о собственной сути, случайно встретились на планете площадью пятьсот десять миллионов квадратных километров с населением в шесть с половиной миллиардов человек…
— Нет, не могу поверить. Может, мое «рождение» – просто галлюцинация? Я просто человек, допустим, с некоторыми удивительными способностями. Ну не бывает таких совпадений!
Кскривса помалкивал. У него явно было свое мнение, но он не доводил его до нас.
Денис пожал плечами.
— Бывают. Они называются «судьба». Как ты думаешь, откуда она берется?
Меня много мотало по миркам, где люди верят в судьбу. Они пытаются узнать ее по картам, по звездам, выпытать у духов предков, словно она не прошлое, а будущее. Встречались такие, которые пытались сами делать судьбу: свою, врага или целой страны. Одни интриговали, ссоря соседей и шпионя, а другие занимались тем, что называли магией, совершали обряды и молились богам – чтобы что-то случилось так, как им хочется. Я об этом не задумывалась. Интриги понятны, реальны и видимы; магия, обряды и молитвы – нет. Я не верила в предрешенность и реальность будущего, я не обращалась ни к духам, ни к богам, а происходящее со мной считала результатом человеческих поступков.
И все же есть те, кто сильнее людей, и нам ли, носящим на шеях проклятие, этого не знать! Есть те, кто прогрызает то ли дыры в пространство-временах, то ли ходы между планетами, за сутки возводит замки, управляет землетрясениями и договаривается с драконами. Они редко являются нам, но не гнушаются нами играть. Они выбирают себе любимчиков или жертв, и противостояние их играм требует героизма.
— Судьбу делают боги?
Денис молча кивнул. Он действительно в них поверил, слишком часто обнаруживая себя любимой игрушкой.
«Ася, вы не человек, — зашевелился Дикое Сердце Из Лесной Чащи. — По крови вы перворожденная».
Это был приговор.
— И что теперь? — беспомощно спросила я.
Наверное, я сама должна это знать. Денис и кскривса молчали, понимая, что меня волнуют не их интересы.
Ладно. Подышим ровно и подумаем. К Белому и Черному Командором я не хочу тем более, что знаю, какой болезненной занозой вонзаются в жизнь навязанные родственники. Инородное тело оно и есть инородное тело. Подспудная обида на папу, бабушку и Толю уже уступала во мне место чувству вины перед ними. Теперь сказать: «Здрассьте, я ваша» кому-то другому просто невозможно.
Остается Капитан-Командор, он же Великий Командор Ветра, который на Земле. За все время, пока мы знакомы, нас ничто не связало.
Кажется, из недр памяти опять полезло что-то, не сильно глубоко зарытое – телепатема, на короткое время соединившая нас настолько, что он видел моими глазами: «ДУМАЙ ОБО МНЕ!». Но это было давно, и мы никогда больше не пытались ту связь восстановить. Даже не говорили о ней.
Надо разбираться в себе, не привлекая посторонних.
Капитан Василий ошибался, утверждая, что дети звезд поддерживают контакт друг с другом через расстояния. Меня никто не искал, и никто со мной не связывался. Стоп.
Мой флаг. Две звезды, и около каждой – по крошечной планетке. Как этот образ попал в мое сознание тогда, за два года до того, как я узнала о существовании Командоров и додумалась до их происхождения? Не они ли, звезды, сами послали мне его «через фантастическое расстояние»?
Это же понятно: создавшие меня и могут открыть мне, зачем они это сделали!
Дикое Сердце Из Лесной Чащи повернул ко мне потрясенную морду.
— Где взять маршрут? — спросил Денис.
Кскривса сообщил, что малые корабли не оснащены для пробивания каналов, и нужно искать уже пробитые другими. Проблема в том, что никто из нас не знал координат искомого сектора Вселенной.
— Сколько мы сможем тут продержаться?
Кскривса ответил, что по обеспечению воздухом – долго, мы все трое потребляем его крайне мало в силу особенностей дыхательных систем (поэтому, кстати, его с нами и отправили: люди, находившиеся на корабле, гораздо сильнее зависели от состава воздуха и не могли дышать экономично), но запас пищи в аппарате небольшой. Лучше не увлекаться.
— Как ты нашла Остров… — вдруг сказал Денис.
По звездам.
Я откинулась на спинку кресла и постепенно расслабила все мышцы, погружая склонное к сюрпризам сознание в космическую тьму.
Глава 5: http://proza.ru/2011/06/12/945