Пролог
Добро пожаловать в Красный Маяк, господин. Вам повезло добрести сюда до наступления сумерек. Нычне ночи здесь тёмные, и вы могли бы попасть в окрестности, откуда не возвращаются. Но устраивайтесь пока у камина, вам нужно согреться. По правде говоря, я не ожидал этой ночью увидеть посетителей. Как ваше имя, господин? А, так вы не здешний. Тогда позвольте, я расскажу вам легенду, которая, я надеюсь, убедит вас опасливее бросить по этим землям.
***
- Хазамир, сын мой, посмотри сюда!
Вокруг необозримые владения раскинул цветущий зеленью лес. Мягкие потоки ветра развевали густую листву деревьев. Населённая мириадами зверей, птиц, насекомых, зелёная страна была удивительна и прекрасна. Мальчик пытался заглянуть в густые заросли клёнов и дубов, кедров и сосен, ожидая увидеть там что-то необычное, что-то чудесное, сказочное и таинственное, что по какой-то причине ускользало от внимания остальных. Но чем дальше он глядел, тем больше теней, переплетаясь с тенями, рождало непроглядный мрак, укрывающий тайны от взгляда и ярко сияющего над горизонтом солнца.
- Хазамир, сюда! - Услышав крик отца, юноша пришпорил коня и вскоре поравнялся с остановившимися всадниками.
Солнце плеснуло в глаза ярким светом – плотный полог, накрывавший путников всю дорогу, дал брешь. Видимо, недавно павший тут гигант-дуб открыл путь солнечным лучам. Вокруг него уже распустились поросли марьянника и малины. Пышный подлесок, занявший место под солнцем, когда-нибудь увянет, когда кроны тянущихся к небу деревьев залатают пролом, перекрыв жизнетворные лучи света. Но сейчас подхваченный ветром пряный аромат сладких ягод ещё витал в лесу, смешиваясь с запахом хвои. Юноша закрыл взгляд от солнца.
- Мы на месте, - произнёс отец и указал вперёд. Там прямая тропинка уводила к склону, и лес становился ниже. - Присмотри за лошадьми, Торэм.
Соскочив на землю, Хазамир первым бросился к косогору. Он промчался мимо стройных стволов и вдруг остановился, заворожённо глядя вперёд. Тропа вела к самым воротам вздымающейся и, казалось, достигающей небес башни. Обрушившееся у основания левое крыло создавало впечатление заброшенности и забытья. Но лес каким-то чудесным образом так и не добрался до неё, обступив вокруг своими владениями. От одинокой башни веяло чем-то таинственным и величественным.
- Здесь ты будешь учиться, сын мой, - послышался за спиной голос отца. - Иди.
Губы растянулись в озорной улыбке. Ноги понесли Хазамира вниз по тропе. Скалистый косогор проносился мимо вместе с выглядывающими из-под камней кустарниками и густыми порослями высокой травы. Хазамир поднимал глаза, лишь чтобы вновь взглянуть на башню. Маленькому мальчику казалось, что перед ним возвышается целый замок, пугающий и одновременно притягивающий своей таинственностью. Стены, чёрные, словно отёсанные из оникса глыбы, отпечатали на себе наследие веков. Остроконечные зубцы, будто шпили, пронзали лазурный небосвод. Под ними из мрака стен выглядывали ещё более мрачные щели окон. Подбежав к воротам, Хазамир запрокинул голову. Никогда ему ещё не доводилось видеть таких высоких строений. Казалось странным, даже невероятным, что башня до сих пор не накренилась и не рухнула наземь.
- Зодчие, что воздвигли её, были непревзойдёнными мастерами своего дела.
Хазамир опустил взгляд и увидел стоящего в воротах седовласого мужчину. Ему почему-то стало стыдно за свой интерес, и он смущённо потупил взгляд. Подошёл отец.
- Приветствую вас, - обратился он к мужчине. – Позвольте мне проститься с моим сном.
Тот кивнул в ответ, но остался стоять на месте.
- Зами, - отец повернул к себе сына, ладони легли на плечи. – Здесь ты будешь учиться. Тебе позволят иногда к нам приезжать, мы прощаемся ненадолго. Но отныне и на некоторое время – тут твой дом. Обучение займет…
- Шестнадцать лет, - вмешался хозяин башни.
- Шестнадцать лет, - выдохнул отец, - но ты наберёшься здесь мудрости и силы. Учись прилежно, сын мой, чтобы я мог тобой гордиться.
- Я покажу мальчику башню, - прервал прощание учитель, - а вам, дар граф, надо бы поторопиться. Сгущаются сумерки. Не желаю вам, чтобы на пути в замок они вас застали.
Как странно. Ещё совсем недавно солнце сияло на небосводе. Граф взглянул на горизонт, где исчезал за лесом солнечный полукруг. Надо было торопиться, замок находился не близко. Граф посмотрел в глаза сыну, поднялся и, не оборачиваясь, пошагал обратно, вверх по горной тропе. Мальчик молча смотрел вслед. Ещё минута, и силуэт его отца скрылся в лесной чаще. Предзакатное солнце скрылось за тучами, и прохладный ветер унёс куда-то радость и восторг.
- Я знаю, тебя зовут Хазамир, - что-то холодное коснулось руки, - пойдём, я покажу, где ты будешь жить. Моё имя тебе, верно, ничего не скажет, но можешь звать меня Застард.
I. Основной урок
До того как на свет появился первый человек, мой ученик, Иотара не пустовала. Земли её задолго до нас с тобой населяли куда более древние расы. Народы их и по сей день остаются непостижимы в своей мудрости человеком даже сейчас, когда века их давно канули в небытие. Им были чужды животные страсти: гордость, жадность, ярость, зависть, ревность, страсть. Всё, чем нельзя управлять, что туманит рассудок и мешает чистоте мыслей, было ими отвергнуто, и поэтому древние расы в своей мудрости познали истины, ныне утерянные вместе с самими народами прежней эпохи. Но когда время древних истекло, безумный бог создал из животных, живущих в лесах Нортейна первых людей. Да, он был воистину безумен, мой ученик. Какой ещё бог мог наделить существа со страстями животного разумом старших?
Так появились люди. Первые люди были бессмертны - бог наделил их силой, препятствующей старению. Но вскоре у людей стали рождаться смертные потомки, ибо бог был свергнут и уничтожен одним из первых людей - Одином. Один был первым, кому наскучило бессмертие. Беспечному существованию он предпочел путь мятежа. Но это не значит, что он был глуп, нет. Из развалин древнего храма он раздобыл работы величайших мастеров старших рас, собрав из которых всё, что мог понять человеческий разум, он создал книгу. Гримуар. С этим гримуаром я смог открыть для него портал в мир, где бог обретал сущность. Мне остаётся только догадываться с чем сразился Один, но я знаю точно - он победил. Тысячи людей узнали, и в храмах свергнутого бога зародился самый распространенный ныне культ.
Первый год в башне юноша чувствовал себя неуютно. Порой ему казалось, что все эти уроки, эти рассказы и речи мага предназначались не ему, будто он не слышит их, а подслушивает, будто попал к Застарду по ошибке. Нет, он определённо понимал всё, что хотел донести до него мастер, но понимание это только отягощало его. С каждым днём он всё отчётливее чувствовал, что его душа тянется на дно, словно переполненная чем-то неподъёмным. Словно ему, маленькому мальчику, взвалили на плечи массивную ношу, и та медленно тянула его к земле. Постепенно избавлением в него прокрадывалось чувство отрешённости от прошлого. Он помнил свои годы в замке отца, видел в нём себя, ещё не знавшего жизни и стремлений к превосходству. Превосходству над обывателями, теми, кто намеренно сковывает себя и свой потенциал. Он помнил себя таким, и с каждым днём всё сложнее ему было ассоциировать себя прежнего с собой нынешним.
Только потом ему суждено будет узнать, что за ноша свалилась ему на плечи, что заполняет его душу. Сейчас он привыкал, как привыкают городские жители к тяготам военных будней, как привыкают путешественники к ледяным ветрам и безлюдным пескам. В какой-то момент он уже перестал задумываться над тем, сколько лет провёл в башне мага. Перестал он вспоминать и прошлую жизнь. Он был заточён, но словами мастера перед ним представал мир без красок, мир сплошных линий, не отделяющих чёрное от белого, но связывающих одно с другим. Застард рассказывал множество легенд и сказаний, большинство которых давно позабыто людьми. Он преподавал ученику историю, политику, объяснял падение великих некогда городов-государств, распад братских союзов, крах необъятных империй. Наконец, он много рассуждал о религиях, культах и божествах. Все, говорил он, даже самые могущественные боги, вынуждены считаться со временем, что уж говорить о людях и всём ими сотворённом.
Поначалу у Хазамира возникал вопрос о том, когда же маг приступит к обучению магии, но вскоре столь очевидный ответ на него нашёл сам мальчик. Магия – лишь вершина мудрости, до которой не добраться в один прыжок. Застард рассказывал о последователях Арааха, использующих для сотворения заклинаний порошок чернолистника и божественную силу. Жалкое трюкачество, говорил он, и дюжина подобных факиров не выстоит в поединке с естественным магом, чья сила рождена мудростью, а не божественным провиденьем и горсткой высушенных и перетёртых листьев. Но естественных магов единицы по всей Иотаре. Жалкие единицы, большинство из которых подобно Застарду кочуют из века в век. Порой они вмешиваются в дела простых людей, но с каждым столетием они всё больше и больше склоняются к затворничеству. Ничто так не давит на душу как годы.
Когда речь заходила о времени, Застард становился задумчив и уныл, хотя ещё никогда Хазамир не осмелился бы соотнести своего учителя и хорошее настроение. Мастер был скорее надменен, сух и серьёзен. Но в моменты, когда в нём просыпалось осознание собственной вечности, он обычно заканчивал свою речь и отпускал мальчика. В распоряжении Хазамира была огромная библиотека, названия большинства книг которой он не мог даже прочитать, алхимическая и оккультная комната, где Застард выделил для него собственный стол с ретортой, фиалами и несколькими рецептами. Но мальчик предпочитал смешивать свои собственные. Ему очень нравился цвет припарки на сочной сныти и кленовых листьях, которые, правда, были здесь редкостью. Кроме того он был одержим идеей перенести в зелье запахи горных цветов, но какими бы благоуханными не были они, все попытки сварить из них зелье оборачивались в лучшем случае затхлым терпким запахом и мутным цветом воды, ничем после этого не отличающейся от болотной жижи.
Помимо алхимии Хазамира привлекала так же оккультная магия. На второй год обучения Застард показал молодому ученику ритуал простейшего вызова, и с тех пор мальчик нередко призывал призрачный огонёк. Мастер рассказал, что эти огни когда-то были духами волшебного леса Нортейна, прежде чем Один сверг безумного бога, и лес стал проклятым: тёмным и холодным. От призрачных огней веяло прохладой и свежестью, и Хазамир всегда призывал их, когда вдруг чувствовал себя одиноко. Застард на это не ругался, хотя повторял, что любой маг рано или поздно должен свыкнуться с одиночеством. И по мере того как юноша рос, он всё реже просил у учителя мазь и кусочки мрамора. Он реже выходил из башни, чтобы побродить по округе и насобирать новых трав. Постепенно он стал забывать радость, какую находил во всём, чем бы ни занимался. Он стал забывать, когда последний раз на его лице сияла улыбка, забывать, зачем ему нужно было призывать её откуда-то из далёкого мира его прошлого. В какой-то момент его душу перестали терзать новые знания. Перестало терзать одиночество. Перестал терзать мрак и тишина.
Твой разум – единственный твой друг, говорил ему Застард, твой разум и пустота. Хазамир хотел спросить, специально ли учитель лишил его всего, что он знал и чувствовал в прошлом, но побоялся. Побоялся вопроса или ответа? Он не мог сказать. Завтра мы навестим твоего отца, продолжал между тем мастер, у меня есть к нему очень важный разговор, да и тебе не помешает навестить родных и старых друзей. Хазамир хотел сказать, что не помнит своих друзей, но знал, что услышит в ответ.
Ладор очень сильно изменился с тех пор, как юноша уехал на обучение, но дворец графа оставался всё тем же спустя столько лет.
- Зами! - Граф сжал мальчика в объятиях, взял за плечи и внимательно осмотрел. – Наконец-то, мальчик мой. Как ты вырос!
- Здравствуй, отец, - проговорил, слегка улыбнувшись, Хазамир. – Мастер Застард позволил мне побыть неделю дома.
Маг, стоящий за спиной юноши, утвердительно кивнул головой. Он тоже вежливо улыбался, хотя его улыбка лишь казалась непритворной.
- Ну, поведай мне, как проходит твоё обучение? Каким заклинаниям обучил тебя Застард?
- Мастер пока не обучал меня магии. Но он учит меня истории, алхимии и оккультизму.
- Но прошло уже шесть лет. – Граф перевёл недоумённый взгляд на учителя.
- Учить магии неподготовленную голову всё равно, что сажать зёрна в песок, - протяжно произнёс мастер. - Пойди в город, юноша. Нам с твоим отцом надо поговорить.
- Или к себе в комнату, - вставил отец. – Надеюсь, ты ещё помнишь, где она находится.
Юноше хотелось посмотреть на город, вспомнить знакомые места, где он когда-то, будучи совсем юным мальчишкой, бегал и играл. Он послушно зашагал к выходу, как вдруг его окликнул чей-то знакомый голос. Он обернулся и увидел, как по лестнице спешно спускается его старший брат. Радомир. Он был старше на три года, и они росли вместе, хотя родители вечно потакали младшему. Порой тому было странно, почему Радомир ни разу не поставил им это в укор, но старший брат всегда умел со всем справляться самостоятельно. Раньше Хазамир стремился подражать брату во всём, но теперь это стремление было оставлено далеко в прошлом.
- Я услышал, как ты приехал, - Радомир похлопал брата по плечу. - Почему ты уходишь, не подождав меня? Я едва успел тебя окликнуть.
Хазамир замялся, но, заметив это, брат снисходительно улыбнулся.
- Я составлю тебе компанию, - усмехнулся он и подтолкнул Хазамира к выходу. – Тем более что, думаю, нам по пути.
- А ты вышел не для того чтобы меня встретить?
– Отчасти. А отчасти чтобы познакомить тебя кое с кем.
- Вообще-то я хотел просто пройтись по городу. – Неожиданно для самого Хазамира перспектива нового бесполезного знакомства не просто не вызвала у него энтузиазма – в душе он почувствовал вполне однозначный протест.
- Не беспокойся. - Нерешительность брата позабавила Радомира. - Мы убьём одной стрелой двух зайцев.
Мимо дворцовых ворот спешили прохожие, проезжали повозки с товаром. Ладор был не просто городом на торговом пути, он был центром торговли между Аннерданом и Иероксией. Сюда на ежегодную ярмарку свозили товары десятки купцов со всего известного света. Но ярмарка будет ещё через два месяца, а сегодня как и вчера и завтра - обычный торговый день, в какие, тем не менее, Ладор всё равно посещают многочисленные караваны, съезжающиеся к рынку.
- Скажи-ка, а каково это, учиться магии? Я слышал, не все имеют к этому предрасположенность.
- Я имею. Мастер сказал, у меня большое будущее. Но он пока не учил меня магии.
- Как не учил? - удивился Радомир. – Что же ты делал эти шесть лет? Неужели ты всё ещё не умеешь колдовать?
- Нет большого ума в метании порошка маны, - горячо выпалил Хазамир. - Учитель преподает мне более глубокие науки, в которых наиболее превзошел сам. Оккультные науки. Алхимия, демонология. – Хазамир несколько мгновений медлил, но потом решительно спросил: - Что тебе известно о Гримуаре Одина?
- Гримуаре Одина? - Радомир замедлил шаг. - Впервые слышу, что Один писал какие-то книги...
- Этот Гримуар помог ему свергнуть безумного бога, - с энтузиазмом объяснил Хазамир, думая, знает ли его брат о том, кто такой безумный бог. - И я держал его в руках. Я его... мастер сказал, что передаст Гримуар мне, когда подойдёт к концу обучение. Эта книга будет моей.
Хазамир обернулся к брату и с негодованием заметил, что тот его почти не слушает. Радомир повернул голову и, растерянно улыбнувшись, кивнул.
- Ты будешь хорошим магом, братишка, - сказал он тепло. Хазамир промолчал. - Ты не заметил? Со времен твоего отъезда многое в городе изменилось. Ладор процветает. Раонский консул же теряет влияние. Скоро мы сможем отойти от империи и стать, наконец, независимыми вновь. Твоё магическое образование нам очень поможет…
- Да, я помню, зачем меня отдали в ученики, - отмахнулся Хазамир. Ему неприятно было вспоминать о своей роли. Престол независимого графства займет Радомир. Для него он предназначался всегда, как для наиболее старшего, а младшему брату была уготована роль придворного мага. Инструмента власти, а не её хозяина. Об этом часто размышлял его учитель.
- Мы тосковали по тебе, - вновь заговорил после паузы Радомир. - Стоило тебе уехать, как двор стал скучным и мёртвым. Мама до последнего тебя ждала. Даже будучи уже прикованной к постели она просила няньку подходить к окну и смотреть "не воротился ли Зами". Если бы она знала, сколько ещё ждать, может, она не стала бы так долго страдать и оставила наш мир раньше… Мы пришли.
Радомир остановился. Они стояли перед садом, ограждённым железным забором. Из-за причудливых узоров калитки выглядывали ветки сирени и черёмухи. Нежный сладковатый запах цветущих деревьев наполнял всё вокруг. Дом был скрыт за зарослями, но юноша разглядел в нём жилище достаточно обеспеченной семьи, хотя и не смог рассмотреть всего богатства убранства.
- Год назад здесь построила дом семья, приехавшая из Раона, - пояснил Радомир. - Пойдём.
Не дожидаясь реакции брата, он первым вошёл во двор, отворив калитку. Юноша последовал за ним. Перед глазами открылся вид на дом и сад. Недлинные гряды с цветами перемежались тропинками, кустарниками и даже немногочисленными деревьями. Лёгкий ветер гулял между стройными стволами невысоких деревьев, вплетаясь дуновениями в прутья изгороди и кустарников. Лишь тишина и шелест листьев царили в саду, чудом избежавшем внешней суеты.
- Элин! – окликнул Радомир, и вскоре в окне промелькнул чей-то силуэт. Ещё мгновение, и с крыльца дома соскочила девушка и пошагала навстречу гостям.
- Радомир, - радостно проговорила она. – Ты говорил, что не придёшь сегодня.
- Мне казалось, отец сразу же закатит пир в честь возвращения моего брата, и я буду одним из приглашённых, - усмехнулся мужчина. - Но, кажется, маг надолго займёт его разговором, а значит, гуляния откладываются. Кстати, знакомься, это Хазамир.
Элин повернулась к юноше и приветственно склонила голову.
- Радомир рассказывал мне о вас, - проговорила она, улыбнувшись. - Очень рада знакомству.
- Зами, это Элин, - представил брат.
Хазамир молча протянул руку. Улыбка вызвала улыбку и на его лице. Радомир что-то говорил. Девушка пожала руку и отвела взгляд. То, чего не мог сделать юноша. Он поймал себя на этой мысли и, словно доказывая себе обратное, отвернулся.
- У вас чудесный сад, - произнёс он как-то во время разговора.
- То, на что вы смотрите – гиацинты, - проследив за взглядом, сказала девушка. - Если вам нравится, я могу срезать несколько.
- Нет, не надо. Не стоит.
- Постойте здесь, я сбегаю за ножом, - бросила Элин, направившись к дому.
Юноша хотел вновь возразить, но лишь смотрел ей вслед. «Она красива», - вынужден был признаться себе Хазамир. Словно олицетворение своего сада, аромата, витающего в воздухе. Или может быть, наоборот? Уподобившись своей хозяйке, сад перенял от неё сказочную нежность, цветущую красками жизнь, распустившуюся под сенью деревьев. Эту лёгкость ветра, путешествующего по грядам и вбирающего в себя по капле бесподобного запаха с каждого цветка. Каждый вдох тянул за собой нежный дурманящий аромат. Может этим объясняется то, как странно Хазамир себя чувствовал?
- Пойдёмте, покажете, какие вам больше всего понравились, - девушка указала на тропинку и первая скользнула вперёд.
Хазамир доверил ей выбрать на свой вкус, и Элин, не думая, срезала три из середины.
- Мои любимые, - пояснила она, протягивая юноше. - Берите.
Хазамир взял. Радомир что-то говорил. Они гуляли по саду. Порой Элин поглядывала на юношу, улыбаясь и пытаясь втянуть его в разговор, но шесть лет, проведенные практически в одиночестве, сделали из него скучного собеседника. В какой-то момент Радомир пригласил Элин на праздник в честь возвращения брата, и они стали прощаться. Брат обнял девушку и, развернувшись, пошагал к калитке. Попрощавшись с Элин, Хазамир отправился следом.
- Я не знал, что готовится праздник.
- И даже не догадывался? - Радомир обернулся. - Тебя не было шесть лет, и ты думаешь, что твой приезд для нас не радостен?
Юноша улыбнулся в ответ.
- Расскажи о той девушке, - после некоторого молчания попросил Хазамир. - Элин.
- Элин? Она дочь Раонского консула. У него какие-то проблемы, но об этом Элин предпочитает не рассказывать. Он переселил семью сюда, зная, что к горцам противники осмелятся сунуться в последнюю очередь.
- Ты намереваешься жениться на ней?
- Да, - с промедлением ответил Радомир.
- Но зачем нужен брак с дочерью Раонского консула? Союз с ними не даст ничего в назревающем конфликте. Раон - город империи, и местный консулат тоже подчинен императору. Мало того, что брак не имеет смысла, так он будет ещё и разрушен, как только Ладор отсоединится и получит независимость.
Радомир не смог скрыть неприятного удивления. Он не ожидал, что брат стал подкованным в политических делах, и уже успел пожалеть о сказанном. Вечно пребывавший в хорошем расположении духа, теперь он впервые за сегодняшний день нахмурился, и в его тоне проскользнуло раздражение.
- Я знаю всё это, - мрачно проговорил он. Видимо, не только знает, подумалось Хазамиру. Очевидно, он много об этом думал, так и не придя к удовлетворению.
Дальнейший путь до дворца прошёл в молчании. Сумерки медленно спускались на город. Стоило Хазамиру переступить порог дворца, как к нему тут же подбежал дворецкий и позвал ужинать. Юноша нехотя побрёл в обеденный зал. Ужин был скучным, несмотря на множество гостей, поздравляющих и пытающихся втянуть его в глупые, бесцельные беседы. Когда ужин завершился, юноша отправился к себе в покои. На столе стоял кувшин с водой и стакан. В детстве Хазамир не мог уснуть, если его мучила жажда, а ночью она объявлялась постоянно. Но спустя годы обучения в башне мага он избавился от этой привычки. Отец этого не знал. Хазамир поставил в графин цветы.
Белоснежные гиацинты. От них веяло едва уловимым ароматом, и юноша почувствовал забытое, казалось, желание запечатлеть его в зелье. От этой мысли Хазамира передернуло. Он вынужден признать, что сегодня его самообладание дало слабину в отношении этой Элин. Но сильный разум всегда волен держать и управлять любыми чувствами. А у него сильный разум. Ничего страшного не произошло. Может, это Один проверяет на крепость своего избранника? Может, настало время проверить самоконтроль, отработанный на тренировках длиною в шесть лет? Тогда ему нечего опасаться - ни одно чувство больше не поколеблет этой души и этого сердца и не затуманит этого рассудка.
Но цветы. Как чудесны эти цветы...
II. Завядший букет
Солнечные лучи врывались в комнату сквозь отвешенные занавесы. Хазамир поднялся с кровати по зову на завтрак. Цветы стояли в графине, всё такие же свежие, что и вчера. Казалось, увядание не властно над ними. Но юноша знал - оно властно над всеми, даже над бессмертными. Сам Один страдает.
Гостей не было. За столом уселись старый граф, Застард и Хазамир. Чуть позже подошёл Радомир.
- Доброе утро, отец, - поприветствовал он графа и кивнул остальным. – Как спалось, братишка? Лучше, чем в промозглой башне?
- Нет, - коротко буркнул юноша, а про себя добавил: исчезло куда-то ощущение дома. Это была уже не его кровать, не его комната и не его дворец. Он был лишь гостем.
- Тебе просто следовало лечь в постель, - хмыкнул Радомир. – Если бы я знал, что ты настолько от неё отвык, я бы тебя предупредил.
- Радомир, - вмешался граф. – Тебе должно быть учтивее в присутствии мага. Тем более в речах о его обители.
Но Застард, казалось, и не обращал внимания на разговор за столом. Он, конечно, не был сильно голоден, но еда занимала его больше чем светская перебранка. Радомир же только пожал плечами.
- В башне есть постель, - отозвался Хазамир. - И много того, чего нет в этом дворце.
Брат лишь усмехнулся. Он начал замечать, что брат утратил что-то за последние шесть лет. От прежнего задора не осталось и следа. Радомир подумал, что, если забыть о внешности, его брата не узнала бы и покойная мать.
- Я совсем забыл сказать тебе, Зами. Сегодня в честь твоего возвращения мы устраиваем банкет. Он состоится вечером.
Хазамира нисколько не согревали эти слова. Он думал о том, зачем нужен своему отцу, своему брату. Он всегда думал об этом, когда чувствовал их заботу и притворную радость, чтобы однажды не почувствовать себя обманутым. Каждый раз он вспоминал о той роли, что была ими уготована.
- Да, брат уже сказал мне об этом.
Добродушная улыбка медленно покинула лицо графа при виде угрюмо уставившегося в блюдо сына. Смущённо потупив взгляд, он кашлянул и тоже принялся за еду.
- Вы должны понять, дар граф, - заговорил Застард, - у вашего сына другие интересы.
- Да, но он всё ещё мой сын. Я хочу, чтобы все знали – его возвращение радостно для меня.
Если бы глаза Застарда не так часто выражали пустоту, тень неодобрения промелькнула бы в них незамеченной.
- Он мой сын, - повторил граф, и в тоне его удивление сменилось недовольством. – И на него возложена ответственная задача. Если мощь магов и впрямь так велика, как утверждаете вы, Зами приведёт нас к независимости. Весь ладорский двор должен помнить о том, какой силой обладает их граф.
- Не граф, а сын графа. Он будет обладать той силой, что я в нём заложу.
Разгорячённый непонятно из-за чего граф перевёл возмущённый взгляд на Хазамира.
- Да, но он мой сын.
Хазамир резко поднялся из-за стола и молча направился к выходу. Никогда ещё ярость в нём не кипела с таким жаром. Ярость и ненависть. Самодовольные глупцы! Они полагают, что он сам устроит им победу над империей и передаст правление в руки брата, и палец о палец не желающего ударить для освобождения графства, вместо этого желавшего взять в жёны дочь раонского консула. Хазамир чувствовал в них не большее родство с собой, чем в прохожих или прислуге. Где-то в глубине души он чувствовал себя отвергнутым. Он пытался успокоить себя словами мастера: «Рано или поздно всякий, в ком есть бессмертие, отречётся ото всех и породнится с одиночеством».
- Я не знаю города, - послышался за спиной голос учителя. - Проведи меня до рынка.
В этом городе все дороги ведут на рынок. Однако Хазамир не стал возражать.
- Как думаешь, юноша, зачем я взял тебя в ученики?
Юноша взглянул на учителя. Странный вопрос, заданный странным тоном.
- Чтобы помочь Ладору заполучить независимость.
- Ты считаешь, для бессмертного, что видел на своём веку рассвет десятков государств, что помнит, как они обращались в прах подобно людям, их населявшим, имеет значение судьба ничтожной провинции, возжелавшей освобождения? Нет, юноша, меня не волнует Ладор. Мне не важно, зачем твой отец отдал тебя мне. Подумай ещё раз, зачем я взял тебя в ученики?
Хазамир уже неотрывно смотрел на шагающего подле него мастера, не зная, что сказать. Он ждал, что тот сам ответит на свой вопрос, и его ожидание оправдалось.
- Знания бесценны, мой ученик. До сих пор от смерти меня удерживало только нежелание потерять их. Я не мог унести с собой в могилу это богатство, и потому решил передать их другому. Я не мог наделить ими невежественного крестьянина, ибо у него в крови страхи и предрассудки. Мне нужен был юноша благородной крови, в котором можно было бы взрастить семя бессмертия. Вот, зачем мне понадобился ты. Столетия давят на меня лишь с меньшей силой, чем тебе кажется, и я уже готов встретить смерть. Не естественную, но хотя бы насильственную. Однако мои знания останутся у тебя, юноша. Ты сменишь меня, и станешь новым бессмертным, новым первым человеком. - Колдун замолчал. Не проронил ни слова и юноша. - Я передам тебе не только Гримуар, Хазамир. Всё, что я получил за свою долгую жизнь, переймешь ты.
- Я не понимаю, - помолчав, выдавил юноша. - Вы желаете от меня исполнения какого-то предназначения? Какой-то цели?
- Никакой цели. Твои брат и отец ждут от тебя исполнения. Я жду лишь того, что ты сбережёшь эти знания. Один всё ещё мой должник. Но для того, чтобы обрести бессмертие, тебе предстоят ещё долгие годы обучения. И когда ты закончишь его, ты не пойдёшь на службу своему брату. Слышишь, юноша? Ты не будешь марионеткой в этой бессмысленной игре. Поверь мне, я видел тысячи тщеславных авантюр, и все они обращались тленом. Каждая из них независимо от успешности рушится под натиском времени. Ты, только ты будешь оставаться. Всегда. Бессмертие поднимет тебя выше, и у тебя уже не будет родного народа. Все люди станут для тебя всего лишь коротким мигом в пучине неизменной бесконечности. Лишь ты и только ты будешь жить вечно, и только ты будешь важен для самого себя. Так не рассчитывай на возвращение к своим родным. Они умрут, деяния их померкнут. Только ты останешься наедине со своим одиночеством.
Вокруг всё так же сновали люди. Всё так же светило солнце, скользил вдоль улиц ветер. Но только Застард замолчал, Хазамир понял, как всё вокруг изменилось.
- Ты думаешь о преданности. Но не забывай мой первый урок. Тебя ещё столько раз проклянут и восхвалят, что ты забудешь, какая между этим разница. А теперь возвращайся во дворец.
С этими словами Застард скрылся в толпе народа. Хазамир развернулся и пошагал в обратную сторону. Он помнил первый урок. Преданность, совесть, любовь. Первое, с чем должен был распрощаться ставший на путь познания. Но сейчас ему уже не так хотелось знаний. От него ждут ещё десяти лет обучения, от него ждут помощи в войне. От него столько всего ждут, а как же он сам? С новой силой негодование проникало в мысли. Ему уже не хотелось бессмертия. Казалось, нет блаженнее дара, чем умереть в уготованный тебе срок, усилиями отвращая необратимое. И казалось, нет хуже проклятия, чем жить веками, видя, как всё вокруг стареет и обращается в тлен. Непобедимое время. Только оно имеет власть над всем и неподвластно никому.
Незаметно для себя Хазамир сорвался в пучину размышлений, и уже не в силах был из неё выбраться. Мысли путались между собой, и разобраться в них уже не мог и он сам. Наверное, ему это было и не надо. Ворота, зал, коридор, комната. Вот, он остался один. Время шло. Про него забыли? Никто не постучался, не окликнул. Что ж, он и сам забылся до самого вечера.
***
Хазамир покинул комнату лишь тогда, когда в неё уже стучалась прислуга. Юноша спустился в атриум. Как он и предполагал, его давно ждали. Об этом говорили укорительные взгляды гостей, не осмеливающихся однако высказать вслух хоть что-то кроме фальшивой радости и поддельного почтения. Влиятельнейшие люди Ладора и его союзников. Хазамир не ожидал от них большего. Но внимание тяготило его. Любые попытки вовлечь в разговор молодого принца оканчивались лишь выражающей отсутствие интереса и настроения репликой. Сам Хазамир не мог отвести взгляда от Элин, севшей напротив брата, что не осталось незамеченным. Радомир не раз адресовал ему удивлённый взгляд, но тот будто бы не замечал этого.
Застолье шло нестерпимо медленно. Пустые разговоры пролетали мимо ушей Хазамира – все эти речи давно не заслуживали его внимания. Давно стали невзрачными в его глазах. Давно потеряли всякую значимость. Всё равно перед гнетом времени. Всё рассыплется прахом под его влиянием. Все, чем наполнена болтовня за этим столом. И хоть праздник был в его честь, в пучине разговоров о юноше благополучно забыли. Его это не сильно задело – раньше он и надеяться не мог, что его так просто оставят в покое.
Но в скором времени вобравшие столько, сколько только смогли, еды животы уже отказывались принимать десерт. Хазамир пришел в себя от раздумий. Стол был накрыт теперь только бокалами и бутылками вина из дворцовых погребов. Заиграла музыка. Юноша обернулся и увидел расположившегося за спиной менестреля. Часть гостей, что не набили брюхо до отвала, встали из-за стола и прошли в зал. В их числе был и Радомир, пригласивший на танец Элин. Хазамир до краев наполнил вином свой бокал и тут же к нему приложился. Впервые он пробовал этот напиток, но уже привык к сладковатому вкусу и разливающемуся по телу теплу. Ему становилось лучше. Мысли уже не кружились в голове, оседая горьким осадком в груди. Он хочет, чтобы она стала его. Она станет его. Совсем скоро. Нет, сейчас!
Хазамир встал из-за стола, ощущая еле заметное покачивание, и направился к танцевальному залу. Бал был в самом разгаре. Юноша остановился подле танцующих под звуки «Влюбленного менестреля» Радомира и Элин. Остановился в нерешительности. Брат вопросительно глядел на него, но только вопрос девушки возымел реакцию.
- Хазамир, что-то случилось?
- Я хотел бы пригласить вас на танец, - сиплым от долгого молчания голосом произнёс он и глянул на Радомира.
- Конечно, братишка. Сегодня твой праздник, - похлопал тот по плечу юношу и, шепнув что-то девушке, направился к столу.
К этому времени Хазамир взял себя в руки. Он учился самообладанию долгие годы, и один сбой не мог повлечь за собой потерю себя. Или мог? Юноша поймал удивленный взгляд Элин. Он мог. Он чувствовал как теряет контроль. Гнев. Глаза девушки выразили ещё большее удивление.
Карточным домом рушилось самообладание. Он понимал, почему так злился, глядя на девушку. Он хотел её. С каждым взглядом, заставляющим его отводить глаза. С каждым движением, приковывающим их назад.
Элин поняла. Хазамир видел это по её взгляду. Она смотрела на него с сожалением и извинением. Внутри у юноши все вспыхнуло негодованием. Он не мог понять на кого именно, но эта злость рушила все границы. Ему не важно, нет, не важно, как она к нему относится. Элин будет ему принадлежать. Ему, которому будут подвластны такие силы, которых никогда не будет у его брата. Он будет могущественен, и все, что он захочет, будет принадлежать только ему одному. Начиная с сегодняшнего дня.
Менестрель заиграл «Слепого извозчика», по залу разнёсся ровный, нежный вокал. Хазамир взял Элин за руку, неотрывно и теперь уже уверенно и даже высокомерно глядя в глаза. Приветственный кивок головой, и он притянул к себе девушку, растерявшуюся под его пронзительным взглядом. Разворот, и юноша оттолкнул Элин, не отпуская руки. Темп то замедлялся, то ускорялся, и порой растерянная девушка не успевала за Хазамиром. Но тот, улыбаясь и ещё пристальнее глядя в глаза, даже не думал ждать. Будто её растерянность была ему приятна, словно хищнику, упивающемуся зрелищем беззащитной загнанной в угол жертвы. Но где он научился так танцевать? Он чувствовал свою власть над ней, намеренно не отрывая глаз и стремительно сменяя темп. Плавный разворот, быстрый наклон. Когда темп музыки упал, а слова были спеты, Хазамир прижал Элин к себе. Менестрель доигрывал последний лирический отрывок, когда юноша прильнул к губам девушки. Короткий поцелуй, и девушка отпрянула.
Рядом тут же появился Радомир. Он смотрел скорее удивленно, даже пораженно, нежели зло. Рука тут же взялась за запястье раскрасневшейся Элин. Никто не проронил ни слова, но это и ненужно было. Хазамир вдруг ехидно улыбнулся и, склонив голову, быстрыми шагами направился из зала наверх в свою комнату. Гиацинты, по-прежнему стоящие в графине, выказывали первые признаки увядания. Бесчисленные цветочки, россыпью венчающие стебель, уже не были того ослепительно белоснежного цвета. Сами стебли обмякли и постепенно клонили цветы в стороны.
Ломит в груди. Ему стоило захватить с собой бутылку вина.
- Твоё поведение меня огорчило, - послышалось со стороны от запустившего в волосы пальцы Хазамира. Это был голос учителя. Юноша услышал, как дверь захлопнулась. – Сядь.
Хазамир повиновался.
- Я рассчитывал, что в тебе будет больше самообладания, нежели ты сегодня продемонстрировал, - начал учитель, - я вижу, что в тебе происходит, и меня это расстраивает. Я надеялся научить тебя тому, от чего некогда пострадал сам. Но, видимо, надо учиться только на собственных ошибках, чтобы что-то понять.
- Жить лишь для самого себя, разве не об этом ты мне говорил? Я хочу то, что я хочу.
- Ты ещё не знаешь, что тебе предстоит. Пока ты не пройдешь обучение, я не позволю тебе совершать какие-либо поступки по собственной воле. Сейчас ты ляжешь спать, а завтра мы уезжаем.
- Ты ошибаешься.
- Нисколько. Ты по-прежнему отказываешься понимать, что ты одинок. Когда всё вокруг стареет и обращается прахом, только ты один проходишь через века, неся на себе их тяжкий груз. Жизнь других людей для тебя - всего лишь краткий миг, за которым тебе не угнаться. И эта девушка. Она не будет твоей. Поверь мне, она никогда не будет твоей. Но ты можешь питать надежду. После обучения ты вернешься в Ладор, убьёшь брата, заберешь её. Но ты будешь видеть, как течет время, а она до сих пор не твоя. Она может быть полностью в твоей власти, но не быть твоей. Она будет стареть, красота вскоре покинет её тело, - с этими словами колдун вознес руку над графином с цветами, и те начали чернеть и клониться к столу, - в то время как ты навечно останешься прежним. Она превратится в отвратительную старуху, и будет уже тебе не нужна. Но даже тогда она не станет твоей.
Под рукой Застарда некогда прекрасные гиацинты превратились в сухую серую массу.
- Всё будет так, как захочу я! - взревел Хазамир, и кинулся на учителя.
Отброшенный Застард ударился о стену, но успел быстро подняться, и полетевший в следующее мгновение в него графин разбился о незримую преграду. Одним взмахом руки колдун отбросил юношу. Деревянный стол с треском развалился, но этот треск заглушил вопль обрушившегося на него Хазамира. Застард подошел к корчащемуся на обломках юноше и, наклонившись перед ним, придавил ногой грудь.
- Я знаю, что ты чувствуешь, юноша, - вкрадчиво выговаривал он каждое слово. – И вижу, как глубоко засело в тебе то, управлять чем ты пока не в состоянии. Но сейчас ты можешь согласиться со своей судьбой, можешь вновь вернуть моё доверие. И тогда я обещаю, через десять лет ты будешь обладать всем, чем только пожелаешь, и желать то, что истинно тебе нужно. Скажи, ты хочешь стать бессмертным, моим приемником или этой судьбе ты предпочтешь участь безумного животного, кем являешься сейчас?
- Будь проклят, - выдавил Хазамир, откашливаясь кровью.
Колдун поднялся. Глаза юноши заволокло кровавой пеленой, но он успел услышать, как открылась и вновь захлопнулась дверь, прежде чем чудовищная боль пронзила его тело.
Жар бушевал в груди, в зубах заломило. Он кричит. Губы покрылись пузырьками крови. Конечности свело, по всему телу скачками проносились судороги. Кожа зудела, боль сводила с ума. Он кричал, уже не чувствуя ни губ ни рта. Лишь челюсти ломились от напряжения. Пальцы и ладони пронзало, словно лезвием. На глазах застыла алая пелена. Он вопил. Тело извивалось, будто в огне. Из него что-то выходило. Как больно! Спину свело и выгнуло. Хрип сменял дыхание. Он завыл. Голова пошла кругом, глаза слепли от кровавой пелены. Он ничего не слышал помимо собственного воя. Он ничего не ощущал кроме боли, медленно отступающей из онемевших конечностей и догорающей в голове.
***
Гости стояли в нерешительности. Музыка стихла. Если первый крик, исходящий из комнаты сверху, услышал не каждый, то вопли, доносящиеся оттуда сейчас, повергли в ужас всех. В особенности тем, что всё меньше они походили на человеческие.
- Это из комнаты Зами, - проронил Радомир, бросившись к лестнице. - Стой тут, Элин.
Дальнейшие его слова были затеряны среди гомона нервничающих гостей. Внезапно душераздирающий вой смолк. Вокруг воцарилась гробовая тишина. Никто не знал, как реагировать на услышанное и что делать теперь. Витающий в зале страх подсказывал немедленно уходить, бежать из дворца, но все оставались на местах, ожидая, когда кто-нибудь своим примером подскажет, что необходимо предпринять.
Вдруг где-то совсем близко раздался знакомый вой. В углу зала у лестничного пролета, подняв пасть кверху, стоял оборотень. Седая шерсть покрывала всё тело. Ловким прыжком чудовище оказалось в центре толпы. Вздохи и крики наполнили зал, и народ понёсся к дверям, ведущим к входному залу. Оборотень оскалился, грязно-белая шерсть его встала дыбом. Почти мгновенно и она и зубы покрылись кровью пытавшегося пробежать к выходу мужчины. С моментально перегрызённой шеей его голова безвольно откинулась на спину. Оборотень отбросил брызгавшую кровью тушу и в три прыжка пересек зал, оказавшись у выхода. Полоснув по ноге уже сбежавшей было женщины острыми когтями, он разорвал сухожилья и пронзил второй рукой спину до самых лёгких. Женщина упала, захлебываясь кровью.
Оправившись от зрелища неведомого врага, охрана поспешила преградить ему дорогу. Чудовище оглянулось. Потеряв путь к отступлению, толпа понеслась к кухне, но первый же добравшийся до неё мужчина закрыл дверь и заперся изнутри. Некоторые гости в истерике начали колотиться в дверь, но большинство побежало к лестницам, чтобы найти спасение на верхних этажах. Среди них была и Элин. Стражники действовали нерешительно, скованные отвращением и ужасом, и оборотень, без труда промчавшись в другой конец зала, схватил девушку за волосы и потащил к лестнице.
- Отпусти её, - заревел кто-то.
Сверкнув, лезвие меча с силой ударило оборотня в плечо. Тот отскочил в сторону, но удара избежать не смог. Раздался оглушительный звон, и меч отлетел от тела чудовища словно от камня, не оставив на нем даже царапины. Яростно зарычав, оборотень ударил ошеломленного мужчину когтями-лезвиями. Обреченность - последнее, что выразили глаза Радомира, прежде чем тот ослеп навсегда.
Элин закричала и бросилась к возлюбленному, распластавшемуся на полу, но второй рукой чудовище по-прежнему сжимало шелковые локоны девушки. Оборотень стал подниматься по лестнице. Элин пыталась сопротивляться, но разжать стальные пальцы никак не могла. Первое время на её сопротивление нелюдь отвечал лишь глухим рыком, но когда лестница уже заканчивалась, он ударил девушку по лицу. Элин обмякла. Во рту мгновенно примешался привкус крови, перед глазами закружилось, а сознание померкло.
С утробным рычанием оборотень отпустил волосы и схватил девушку за руку. Острые когти стали рвать на ней одежду. От ужасающей мысли Элин едва не потеряла сознание. Она очень хотела бы, чтобы оно покинуло её, но этого не произошло. Оборотень сорвал растрёпанное платье, обнажив грудь. Элин вскрикнула и вновь забилась в объятиях чудовища.
Радомир очнулся от крика о помощи. Его Элин всё ещё была жива. Мужчина поднялся. Веки слиплись, и, как он не старался, открыть глаза никак не получалось. Радомир потянулся протереть глаза, но костяшка кулака увязла в орбите, из которой хлынул поток чего-то тёплого и липкого. Губы скривились от боли. Но тут сверху вновь раздался крик, и мужчина бросился наверх, выставляя вперёд руки. Довольно быстро он нащупал лестницу и поднялся.
Пронёсшись на звук криков по всему коридору, Радомир хотел было залететь в комнату, но к его сожалению дверь оказалась заперта. Крики Элин придавали силы и туманили рассудок. Всё с большей силой слепец обрушивался на дверь. Неизвестно, сколько прошло времени, но в конце концов она поддалась, и мужчина ввалился в комнату. Выхватив из-за голенища серебряный кинжал, Радомир бросился в сторону, откуда послышался угрожающий рык. Лезвие вонзилось в противника, тут же взвывшего от боли. Неожиданность и страх перед неведомым оружием, способным его поразить, заставили чудовище тут же убраться из комнаты. Слепец услышал удаляющееся рычание и грохот оконных ставень. Тут же припав к полу, он бросился искать руками возлюбленную. Через мгновенье они наткнулись на обнаженное тело.
Эпилог
Радомиру повезло, что он уже не мог видеть свою Элин. Девушка была мертва, а её сердце вырвано из груди. Эти горы, господин, не знают истории ужаснее. Легенда гласит, что Хазамир по сей день ждёт своего учителя в башне, чтобы тот завершил его обучение. Но Застард покинул эти края, и каждую ночь Хазамир вновь превращается в оборотня.
Месяц лихорадка съедала сознание Радомира. Лекари уже было решили, что рассудок так и не вернется к наследнику, но жизненные силы ещё не покинули его, и вскоре мужчина встал на ноги. Говорят, его волю к жизни питало непреодолимое желание отомстить за смерть возлюбленной. Как бы то ни было, первое, что он сделал - посетил церковь Одина и поклялся убить чудовище. Лучшим кузнецам гор было велено выковать серебряный меч, окаймлённый сильнейшими рунами - рунами мести. Неделю кузнецы и жрецы Одина трудились над оружием, и как только он был готов, Радомир отправился к башне - обители оборотня. Но кто-то тайком подменил серебряный меч стальным. Слепой, незнакомый с балансом и весом оружия, принц не заметил разницы. На следующее утро голова Радомира венчала шпиль местной церкви.
Таков печальный конец этой легенды. Но Хазамир и ныне бродит по горам, разыскивая заблудших путников. Каждую ночь, если вам хватит смелости посетить башню мага, вы можете услышать его вой. Вой, полный одиночества. Вой, в котором ещё есть что-то человеческое.