Каллиста разбудил крик Финареты. Он вскочил – полусонный, готовый мчаться на помощь.
- Это – ужасная несправедливость! Я больше не пойду туда! Я вообще никогда не буду больше ходить в церковь! И не крещусь никогда! – раздавался звонкий, захлебывающийся голос Финареты.
- Из-за таких, как ты, Финарета, мужчины и считают женщин дурами. И, воистину, они не совсем неправы! – зазвучал гневный голос Леэны. – Что ты голосишь, как пьяная вакханка! Наверняка разбудила Кес…Александра! Тебя не волнует, что он тяжко болен, что ему нужен сон и покой! Ты на первое место ставишь свои слезы!
- Это не так, бабушка! – снова закричала Финарета.
Раздался увесистый шлепок.
- Иди в свою комнату, - тяжело проговорила Леэна. – Увидимся за завтраком.
- Не расстраивай бабушку, - вмешался в диалог Верна. – Ей и так нелегко пришлось сегодня.
Быстрые шаги и всхлипывания затихли – Финарета убежала к себе. Верна протопал в сторону кухни, а Леэна вошла на веранду.
- Каллист врач, доброе утро! Мы не разбудили вас? Простите мою внучку – она еще дитя. Александр спит? Хорошо…
Она склонилась над спящим и долго смотрела на него, потом спросила негромко:
- Как вы думаете, он пошел на поправку? – в голосе ее Каллисту почудилась мольба.
- Думаю, да, - весомо ответил Каллист. – Я еще не осматривал его, не знаю, восстановилось ли дыхание.
Леэна хотела что-то сказать, но передумала и покачала головой.
- Пойдемте, позавтракаете с нами, - предложила она. – Только не обращайте внимания на выходки Финареты.
…За завтраком они почти не разговаривали – Финарета угрюмо молчала, натянув покрывало по самый нос, то и дело стряхивая с него хлебные крошки. Леэна, не говоря ни слова, заботливо подвигала к Каллисту блюдо с жареным в масле козьим сыром и миску с маслинами.
Казалось, что среди четверых – включая Верну, то присаживающегося к господскому столу, то отходящего, чтобы деловито принести или унести что-нибудь – воцарилась напряженная, готовая вот-вот разрешиться, тишина.
- Желаете воды или настоя шиповника? – спросил, наконец, Верна, подходя с большим кувшином, и его голос прозвучал гулко, словно слова оракула. – Шиповник полезен, - заметил он, когда Каллист сделал глоток из кубка с родниковой водой.
- Верна, не навязывай свой шиповник, - сказала Леэна, слегка хмурясь. – В этом доме только мы с тобой его и любим. А Финарете надо пить мелиссу с сирийским нардом… (*)
Финарета гневно вскинула голову.
- Каллист врач, вы знаете, что бабушку выгнали из диаконисс? – вызывающе воскликнула она.
Леэна хлопнула ладонью по столу. Тоненько зазвенело медное блюдо с остатками сыра.
- Правда?..- растерянно проговорил Каллист, не очень понимая, что это означает и чем может грозить, но внутренне готовясь к худшему.
- Потому что бабушка сказала, что у нее есть сын! – продолжала отчаянно Финарета, словно декламируя трагический монолог Медеи.
– И…что с вами будет теперь? – пробормотал побледневший Каллист, в памяти которого внезапно всплыли древние рассказы о казнях весталок.
- Ничего, - неожиданно рассмеялась Леэна. – Буду уделять больше времени дому и гостям.
- Но это же несправедливо! – закричала Финарета. – Так опозорить тебя перед всеми! Этот Гераклеон! И все слышали! «Нагуляла на стороне!» Это же надо так сказать!
- Финарета, не заставляй еще раз слушать бабушку все то, что изволил ей сказать пресвитер Гераклеон, - строго заметил Верна. – Будь я помоложе, я бы ему…
- Вот! Вот! – закричал Финарета, скидывая покрывало. Ее непричесанные огненно-рыжие волосы смешно топорщились в разные стороны, как у невыспавшегося воробышка. – Будь я мужчиной, я бы…
- Финарета, надень покрывало. Здесь Каллист врач, - негромко проговорила Леэна. – Тебе пора бы понимать, что люди поступают согласно тому, что они видят… или думают, что видят. Если я, как диаконисса, солгала, давая обеты, вот таким образом, как они думают, то какого еще отношения ко мне ты хочешь от них? Ведь они думают – и это очень хорошо, что они так скоро поверили – что Александр…
- Гадостям верят быстро, - заметил Верна.
- Я на это и рассчитывала, - кивнула Леэна. – Люди знают, что в молодости я много путешествовала. Это, несомненно, наведет их на разные интересные мысли.
- Они теперь спорят, эти мерзкие люди, кто отец Александра! – вскочила с места Финарета.
- Дитя мое, это вполне естественно. Уверяю тебя, что кандидатов будет много. И прошу тебя – не надо вводить в курс дела всех наших домочадцев. Правду знает один Верна – и довольно. Для остальных Александр – мой сын.
- Госпожа Леэна… - проговорил Каллист.- Вы пожертвовали своим добрым именем…
- Пожалуйста, помолчи, Феоктист, - нахмурилась матрона. – Лучше съезди на верховую прогулку – развеешься. Ах, ты же Каллист, я все время вас путаю. Ты похож на него.
- Что? – переспросил Каллист, чувствуя себя среди всей это беседы как потерянный среди волн мореплаватель.
- Агап уже оседлал тебе вороного коня – проедься по окрестностям. Ты сидел безвылазно с Александром две недели. Так нельзя.
…
Леэна была права – он, и в самом деле, очень устал за это время. Вдыхая упоительный воздух раннего лета, Каллист мчался верхом по склонам холмов, среди виноградников и рощ. Конь был послушен и быстр. Он думал о том, как удивительно, что такого хорошего скакуна держат в доме, где обе хозяйки – женщины…
Каллист узнавал места, где провел детство. Вот дорога огибает холм, поворачивает налево – масличная роща все такая же, как и десять лет назад, а там, за ней…
- Что ты лезешь под копыта?!
Босой молодой человек шарахнулся от коня, торопливо подбирая выроненные сандалии, которые он нес, перекинув через плечо.
- Что лезешь под копыта, я спрашиваю? – повторил Каллист.
Юноша поднял рябое от прыщей лицо и Каллист узнал его. Это был чтец Гераклеона.
- Ну что, сделали свое дело? – бросил Каллист. – Довольны?
И, пустив коня галопом, оставил босого странника в поношенном хитоне посреди дороги к масличной роще.
…
Он бросил поводья Агапу.
- Хорошо прокатились, барин? – с сильным вифинским акцентом спросил раб-геркулес. – А у нас-то что стряслось!
- Что? – вздрогнул Каллист, сразу подумав про Кесария.
- Хозяйку-то нашу как обидели…
- Да, Агап, мне Финарета рассказала, - ответил облегченно Каллист.
- Финарета всю дорогу из церкви плакать изволила, - сочувственно проговорил Агап. – Дитя еще, не привычная к такому…
- А у вас такое часто? – резко спросил Каллист.
- У нас-то? Да известное дело, - ответил Агап. – Гробы они крашеные. Полны костей и нечистоты. Скоры на осуждения. Сучки из очей чужих вынимают, бревен в своих не видят. Хуже язычников.
Он собирался произнести длинную речь, но Каллист не стал его слушать и пошел в дом, на веранду, где он оставил спящего Кесария.
Тот уже не спал. Полулежа на трех огромных разноцветных парфянских подушках, он с видимым удовольствием ел жареный сыр из рук Финареты. Леэна в простом светло-сером покрывале сидела в изголовье его постели.
- Каллист! – воскликнул Кесарий и попытался помахать рукой в приветственном жесте. Финарета живо обернулась, выронив кусок сыра.
- Пока ты катался, меня Верна побрил, - весело сказал Кесарий, когда Каллист пожал ему руку. – Видишь? Я снова на человека похож…вот только матушка мне зеркало не дает.
- Александр, поешь, потом насмотришься в зеркало, - сказала Леэна мягко.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Каллист, присаживаясь рядом с ним – по другую сторону от Финареты.
- Неплохо, - сказал Кесарий, улыбаясь. На его запавших щеках было несколько свежих порезов – Верне нечасто приходилось брить господ. – Что ж ты меня не подождал – вместе бы проехались… ну, завтра тогда…
- Александр… - испуганно проговорила Финарета.
- Александр, дитя мое – ешь, еда остынет, - перебила ее Леэна. – Завтра, если не будет дождя, прокатитесь вместе с Каллистом. Конечно, - уверенно добавила она, касаясь его остриженной головы.
Кесарий послушно проглотил очередной ломтик сыра, и попросил воды. Леэна напоила его из большой глиняной чашки.
- Все, я больше не хочу, - заявил больной. – Я хочу встать.
С этими словами он зашевелился и сполз с подушек на бок.
- Подожди, подожди, - забеспокоился Каллист. – Куда это ты собрался?
- Я хочу встать! – упрямо и слегка раздраженно повторил Кесарий.
- На тебе одежды ведь нет никакой, - нашелся Каллист. – Как это ты встанешь при Леэне и Финарете?
- Дай мне хитон, я оденусь, - заявил Кесарий, вцепившись в деревянную перекладину кровати.
- Дитя мое, - по-прежнему нежно, но твердо проговорила Леэна. – Мы и вправду забыли сшить тебе пару хитонов, прости…как-то все не до того было… я сниму мерку, к завтрашнему дню мы с Финаретой сошьем.
- Вот-вот, - поддержал Каллист. – А пока давай-ка я тебя осмотрю. Говоришь, чувствуешь себя лучше?
- Совсем хорошо. Говорю же, встать мне надо. Пора уже.
Леэна поднялась со своего места, отстранила Финарету, и наклонилась к Кесарию:
- Давай присядем, дитя мое. Каллист тебя осмотрит.
Она положила его бессильные руки себе на плечи.
- Ну-ка, обхватывай меня за шею… смелее… сели!
Каллист приложил ухо к спине товарища.
- Ну, что там? – спросил Кесарий. – Что ты слышишь?
- Не болтай, - строго сказал Каллист. – Дыши.
Кесарий сделал несколько глубоких вдохов и положил голову на плечо Леэне.
- У тебя головокружение, сынок? – обеспокоенно спросила она.
- Нет, нет, - ответил он, снова глубоко вдыхая. – Что ты там слышишь, Каллист?
- Знаешь, стало лучше, чем было. Дыхание восстанавливается.
- Можно мне послушать? – робко спросила Финарета.
- Финарета, Кеса…Александру трудно так долго сидеть, - с укором сказала Леэна.
- Нет-нет, пусть Финарета учится, - поспешно сказал Кесарий.
- Вот здесь, - кивнул Каллист, указывая на место между позвоночником и правой лопаткой, остро торчащей над покрытыми кожей ребрами.
Финарета подняла рыжую прядь и деловито приложила ухо к спине Кесария.
- Слышишь тихий звук, словно кто-то губку сжимает?
- Да, - проговорила Финарета. – Это ронхои.
Кесарий одобрительно что-то пробормотал.
- До этого здесь ничего не было слышно. Как будто легкое не дышало. Нарушение движения флегмы.
- Застой лептомеров! – слабо возразил Кесарий, совсем повиснув на Леэне.
- Поговори мне тут еще… Видишь, Финарета, если постукивать фалангой пальца – вот так – то слышно, что болезненная жидкость еще заполняет легкие – знаешь, как по бочкам стучат, чтобы узнать, полная или нет?
- Можно мне тоже? – восторженно попросила юная майя.
- Нет, - строго сказала Леэна. – Александр устал.
- Отчего же, пусть учится, - с трудом переводя дыхание, проговорил Кесарий.
- Выстукиванию будешь учиться на Агапе и Верне, - сказала Леэна, поставив точку в споре.
Леэна и Каллист осторожно уложили больного на постель.
- Сердце… - Каллист положил свою ладонь на левую половину груди друга.- Толчок сильный – почти во всю ладонь. Это потому что ты исхудал. И дополнительный звук при сердцебиении, кроме двух тонов, появился – часто у выздоравливающих от тяжелых лихорадок он сохраняется, это ничего. Ты выздоравливаешь, друг. Все будет хорошо.
- Выздоравливаю? – тихо спросил Кесарий. – Да?
- Конечно.
Финарета внимательно послушала, как бьется сердце Кесария и спросила:
- Может быть, у Кес… Александра и раньше был такой призвук при сердцебиении? Как мы можем теперь узнать? Ведь некоторые рождаются с особенным звуком сердцебиения, и, если они не умирают в отроческом возрасте и хорошо растут, то можно говорить, что эта особенность не вредит их здоровью.
- Финарета, - проговорила Леэна, пряча улыбку. – Несомненно, Александру эта особенность не повредила, даже если она у него и была.
- Не было у меня никогда ничего подобного! И рос я хорошо, – возмутился Кесарий. – Это от лихорадки. Это пройдет.
- Да, у тебя больше похоже на звучание, измененное лихорадкой, - важно кивнул Каллист.– Но Финарета хорошо училась у покойного Леонтия, - добавил он. Ему стало жаль девушку. – А рос ты отлично, судя по тому, какой ты стал длинный.
- Григорий меня намного ниже, - с удовольствием подтвердил Кесарий. – А он старший. Хотя вообще-то старшая – Горги.
- У Нонны трое детей? – спросила Леэна.
- У Нонны? Откуда вы знаете, как звать…- вскрикнул Кесарий и закашлялся.
- Тише, дитя мое. Каллист сказал мне. Так вас у Нонны трое?
- Трое. Все живы, слава Богу.
- Да, - улыбнулась Леэна. – Все живы. Слава Богу. У тебя синие глаза – в нее?
- Да, - изумленно ответил Кесарий. – Откуда…
- Не отвлекай Каллиста, бабушка! – сказала Финарета. – Еще надо печень проверить.
- С печенью все в порядке, - поспешил заверить Кесарий.
- Вот сейчас и узнаем. Согни-ка ноги в коленях…
- Помнится, - философски произнес Кесарий, возводя глаза горе, - когда несчастные пациенты ворчали, что их щупают, мнут и тискают мои ученики, я им говаривал…
- «Ну-ну, а как же молодым врачам учиться?» - тоном, не допускавшим возражений, продолжил Каллист. Финарета прыснула со смеху.
- Слушай, я ведь только что поел! – вскрикнул каппадокиец.
- Печень стала меньше.
- Еще бы, ты выдавил ее за диафрагму. Финарета, не обращай внимания – это я так…Каллисту. Чтобы ощутить край печени, надо дать соскальзывать пальцам с ребер вниз…да, очень хорошо…
- Я помню, - сказал Каллист, - когда мы сдавали экзамен по осмотру больного – ну, когда я на Косе учился – нас было много, а больных мало.
- Это особенность косской школы, - заметил Кесарий, подмигнув Финарете, снова ищущей край его печени в правом подреберье. – Их там всегда много, а больные не выдерживают, и их быстро становится мало.
- Я еще не закончил. В александрийской школе, Финарета, в отличие от косской, принято забалтывать больных до такой степени, что они начинают верить, что они здоровые.
- Больному должно стать легче, когда с ним поговорит врач, Финарета. Чем больше со мной говорит один выпускник косской школы, тем хуже я себя чувствую… Правильно, печень ты нашла хорошо…она у меня немного выступает, да?
- На четыре пальца, - пискнула Финарета.
- На два моих, - успокоил Кесария Каллист. – Значительно уменьшилась после кризиса. Так я могу рассказать про Кос?
- Мы слушаем, - заверил его Кесарий. – Что там за диво-больные у вас были?
- На них столько раз первогодки заваливали экзамен, что они подсказывали даже - как руку держать при ощупывании печени и все такое.
- Да, больные на Косе – не то, что тамошние врачи…Вот бы у них полечиться.
- Финарета, оставь Александра в покое! Он только что поел.
- Пусть учится, матушка.
Недомогал я, но тут ко мне, нимало не медля,
Ты появился, Симмах, с сотней своих школяров.
Начали щупать меня сто рук, ледяных от мороза:
Без лихорадки, Симмах, был я, а вот и она. (**)
- Ты хорошо знаешь латинский язык, дитя мое, - сказала Леэна по латински, смеясь, и в уголках ее светлых глаз собрались морщинки.
- Вот, молодой хозяин зеркало просил, - громко сказала вдруг вошедшая Анфуса, протягивая Кесарию небольшое медное зеркальце. Кесарий сжал его узкую ручку в кулаке и с трудом поднес к своему лицу. Несколько мгновений он смотрел на свое отражение. На веранде воцарилась напряженная тишина. Каллист с болью с сердце увидел, как потускнели глаза его друга, как дернулся, словно в гримасе боли, его рот. Но прежде чем он сделал жест, чтобы отобрать у Кесария зеркальце, оно само выпало из его руки и скользнуло вниз по простыне, коротко звякнув об пол.
Кесарий вскинул голову и весело взглянул на Леэну, Финарету и Каллиста, но в глубине его взора затаилось страдание. Каллисту показалось, что только он один заметил это, и он втайне порадовался, что ни Леэна, ни Финарета не видели этой дымки боли в глазах Кесария. Ему захотелось сказать другу что-то хорошее, но Кесарий опередил его:
- Это ты меня остриг, завистник?! – возмущенно воскликнул он. – Отвечай! То-то я думаю – что-то не то…
Каллисту стало жалко друга до слез – и он сказал немного грубовато:
- Как ты думал, мы тебе примочки прикладывать бы стали? Ты же лохматый, как…
-…козел, - кивнул Кесарий. – Спасибо. Где-то я уже это слышал.
- Я не называл тебя так. Сам себя называешь – сам и слушай.
- У вас действительно очень густые волосы, Александр, - перебила Каллиста Финарета. – Нам было очень жаль, но другого выхода не было. Они отрастут, вы не переживайте. Я составлю особый бальзам, и они будет еще гуще, не сомневайтесь.
- Спасибо вам, Финарета… Я смотрю, Каллист показал на мне все свое искусство, - Кесарий скептически осматривал свое предплечье. – Сплошные шрамы от кровопусканий. Ты на мне Финарету учил? Мне сдается, ты здесь целую школу открыл.
- Учил, конечно, - кивнул Каллист. – Кровопускания, клистиры…
Желтоватая бледность мгновенно сменилась на щеках Кесария густым нежным румянцем.
- Не слушайте его, - поспешно сказала Финарета. – Он нарочно гадости вам говорит. Какой вы, все-таки, Каллист врач…
Каллист слишком поздно понял свою оплошность и судорожно сглотнул, что-то пробормотав.
- Александр, ты устал, дитя мое. Я велела Верне приготовить беседку – нельзя же весь день проводить в доме, - вмешалась в разговор Леэна. - Каллист составит тебе компанию.
- Побудешь со мной? – проговорил негромко Кесарий, пытаясь сжать в ладони край хитона друга. – Посидишь немного?
- Конечно, - нарочито беззаботно ответил Каллист, чтобы не дать голосу предательски дрогнуть. – Давай я тебе Овидия почитаю. Про зиму?
"Видел я сам: изо льда торчали примерзшие рыбы,
И, между прочим, средь них несколько было живых"
- Правда?! – воскликнула Финарета.
- Да, такое бывает в тех краях, - ответила ей Леэна.
___
(*) успокаивающее средство.
(**) Марциал. Пер. Ф.А. Петровского