Мы стоим на общем балконе четырнадцатиэтажного дома. Этаж четырнадцатый. Над нами теряющее на глазах прозрачность, темнеющее небо. Справа от нас, в просветах между коробками панельных девятиэтажек гаснет закат, местами подсвечивая рубином наплывающие на крыши облака. «Устремясь за пределы простора, желтой нитью скользит самолет…», - всплывают из глубин памяти слова, услышанной когда-то песни. Хочется прошептать тебе на ухо эти строчки. Но я не делаю этого. Ты улыбаешься. Сумерки наплывают сверху и след от реактивного двигателя на небесном экране подобен предельной черте, странному желанию города не пустить в свои покои ночь.
Смотреть вниз не хочется. Немного кружится голова, а холодное прикосновение высотного ветра заставляет прижаться к тебе крепче. Я люблю тебя. Мне хочется зажмурить глаза, чтобы раствориться в теплоте твоего тела напрочь, в миг, отрешаясь от всех своих свершений, задумок, извечных заморок. Но ты смеешься и снимаешь мои руки со своей талии, отстраняешься легким движением плеча...
Там за перилами, где волнуется ветер, и стираются отзвуки шумного дня, мой двор. Типовой, безликий, но не лишенный смысла двор в новостройках последних пятилеток. Детская площадка, «коробка» для игр с шайбой или мячом в зависимости от времени года. Пара помойных баков. Все свободное пространство ныне во власти машин. Вечер не имеет теперь прежнего значения - никто не собирается во дворе, не орет, не смеется, не слушает кассетный магнитофон. Исчезли куда-то скамеечки, на которых в давние времена днем восседали пенсионного возраста ревнители чистоты и порядка, а вечером глумились друг над другом подростки. Даже собачий лай теперь какой-то другой. Я прислушиваюсь к звукам двора и ощущаю его немоту.
«Расскажи, как ты меня любишь…» - просишь меня ты. Я отвечаю поцелуем. Наши губы сливаются. Я ощущаю привкус мяты. Леденец с ментолом. Ты немного простыла. Мои ладони крадутся вдоль складок твоей одежды…..
Двор онемел, но проспект по-прежнему монотонен, а временами голосист. Перед нами панорама - вид на центральный проспект, убегающий в сторону окраины города. Мелькающим разноцветьем струится автомобильный рой. Шесть рядов туда и шесть рядов обратно. Город стекла и бетона, машин и людей, светофоров, витрин, палисадников, арок, мостов… Я прожил в этом городе всю жизнь и встретил здесь тебя. Встретил на сложном многостороннем перекрестке своей судьбы. И направление жизненного движения было изменено. Мне все равно, куда теперь поведет меня судьба, потому что моя судьба теперь - Ты. Веди куда хочешь. Я всегда верил в сказки, вечно витал в облаках, возможно, был в чем-то слепым, немым, глухим… Прости Господи..., да просто банальнейшим глупцом и эгоистом был, но теперь ты со мной... Потому что я полюбил тебя. А ты любишь меня. Разве это не чудо?
Я томлюсь в предвкушении благодати твоего тела. От поцелуя голова плывет, наполняется розовым туманом, готовясь вот-вот взлететь как вырвавшийся из рук ребенка надувной шарик. Взлететь над крышами, голубями, самолетом... Я искушаюсь едва уловимым ароматом твоих духов, запахом волос, скольжу рукой вниз, по талии, ощущаю шершавую ткань твоих джинсов на изгибе бедра…
Над головой вспорхнул голубь. Голуби всегда обитали под нашей плоской крышей - залетали в маленькие окошечки с разбитыми стеклами, селились на чердаке. Наверное, и сейчас там, на чердаке, как когда-то тогда, в начале времён, тепло и сухо. Таинственно гудит и звякает цепями в закрытой наглухо (хвала управляющему дома Алексею Ивановичу!) лифтовой призрак-Фреди Крюгер-монстр, а в углу так и лежат рулоны рубероида и ведерко с застывшим гудроном, которое мы, безмозглые и сопливые, хотели поджечь и скинуть с крыши. Память не выдает точных деталей – может быть, не оказалось спичек (что едва ли похоже на правду), а скорее никто не захотел пачкать сажей пакостливые ручки.
«Тебе не холодно?» - шепчешь ты одними губами. Мы стоим, обнявшись, покачиваясь в унисон говорящему ветру. Ветер время от времени рвется пересилить, рассеять звук города. Машин уже мало. Ревут сноровистые мотоциклы. Несутся по прямой, без остановок на перекрестках. Светофор сигналит рейсерам желтым. Речист и жалобен интеллигент и трудяга троллейбус. Наверное, последний. «Пойдем домой», - улыбаюсь я.
Этажи впередистоящего дома – брата-близнеца нашего - зажглись огнями. Треть окон плотно занавешена, в остальных видны мебель, люди. В этом доме, как и в нашем, сто десять квартир. Один подъезд и два лифта. И тоже живут голуби на чердаке. И там, когда-то мы обыскали все углы и закоулки, вздрагивали от хлопанья крыльев, пачкали коленки пометом… Интересно, а современные подростки лазят по крышам, или компьютерная революция лишила такие развлечения смысла? Звезд не видно. Мы последний раз смотрим на огни проспекта. Городская магистраль - прямолинейная и в меру торжественная, прощается с нами мерцающей паузой тишины. Машин нет. Половина двенадцатого.
«Этажи, этажи, этажи блещут огнем…» - тихонько напеваю я на ухо тебе. « «Иванушки»…» - улыбаешься ты и доверчиво кладешь голову на мое плечо.
Сейчас мы пойдем домой. Нас ждет полутемная комната с мигающим свечением телевизора. А в кухне горит свет. Мы приглушим звук телевизора, разденемся и ляжем под одеяло. А может быть, ты попросишь сварить тебе кофе. Или закуришь свою тонкую сигарету. Прелюдия томит, эмоции на пределе... Раньше мы встречались на съемных квартирах. Хотя знакомы уже полгода. Нас познакомил Интернет, и это произошло не случайно. Случайность исключена, разве такая встреча бывает случайной? Я научусь жить завтрашним днем. Потому что сегодня ты пришла в мой дом.