Любое время года радостей человеку преподносит не густо. То снег и ветер, а то и вовсе беспросветная страда на пыльных нивах и в горячих цехах. Но особо злобствует на нашего брата весна. Мало того, что подкрадывается исподтишка и даже природе доспать не даёт, так ещё приносит столько праздников, сколько иной народ и не в силах вынести. Тут тебе и Пасха с Первомаем, и День химика с геологом, если вспомнишь, не говоря уже о прочих красных днях. А во главе этого веселья—Восьмое марта. Сама по себе дата так себе, выпить можно, но подарка, хоть умри, требует. И поэтому оставляет после себя неизгладимое в душе впечатление.
Взять хотя бы нынешний год. Начался он у меня хорошо. Ещё вместе с финансовым, так что и Женский день я встретил на пределе энтузиазма, а вот проводить его во всеоружии полной памяти уже не пришлось. Полное затмение фазы ума на дароносной почве, несмотря на то, что гостинец своей жене Катерине я присмотрел загодя и даже деньги на это вытребовал у неё сполна.
Надумал я преподнести супруге какие-никакие духи в цветастой коробке. Не все же ей поздравительные открытки на работе получать, пусть и от меня на память останется, не жалко!
Но кум Михаил отсоветовал. Говорит, мол, как медицинскому деятелю и медсестре, Катерине приятнее будет заполучить вещь со значением и для специальности крайне необходимую – как есть исправный градусник, что он из поликлиники подмышкой вынес, когда не дали ему больничный по случаю ушибления сустава об дверной косяк. А на сэкономленные деньги предложил съездить в баню, куда мы давно уже собирались. Тем более, канун праздника, и Катерине будет сподручнее отметить свой день с человеком, вымытым с головы до пят.
Я долго сомневался насчёт медицинского прибора, но когда Мишка прямо намекнул, что и у него фляжка припасена, свои мелочные колебания тут же отверг, как непристойные. Да и духи—раз пять помазаться, а градусник—навечно, если пользоваться с умом, то есть в явных случаях необратимости болезни.
Моя Катерина Максимовна по поводу бани не сопротивлялась. Только сказала ласково:
--Раз ты, Василий Кузьмич, надумал, то катись, всё равно не удержишь. Только Михаила с собой не бери, а то домываться будете в свиневьей луже.
Да какой тут разговор! Я сам по себе, а кум и один дорогу знает. Около бани как раз и встретились. Мишка с собой соседского Степана приволок. Я и возразить не успел. Как Стёпка заверил, что и он не с одной мочалкой на помывку прибыл.
--Тогда бог с тобой, мойся, не всё же под трактором валяться,--пошутил я тогда, как потом оказалось на свою голову.
Баню мы выбрали хорошую. Чистая и народу мало, потому как с сауной и бассейном в придачу. Раз в сезон и себе лишнее позволить можно. Шкафчики заняли рядом, чтоб всё было под рукой и в гости один к другому шляться не надо. Разделись и сидим точно розовые поросятки с частного сектора. Ждём, кто первый не выдержит безделья.
--Может, махнём по сотке для согрева.—сказал Степан не подумавши.
--Ты сначала к климату привыкни.—возразил Михаил, но в сумку полез.
--Чего тянуть, пора наливать,--вслух подумалось и мне.
Моя, купленная по пути, разошлась, как и не было. Поэтому двинулись в предбанник покурить, где заодно поговорили с банщиком о градусе в сауне. Служитель сферы услуг, учуявши градус и в нас, от души посоветовал не ходить греться, а просто ополоснуться в шайке. Мишка плюнул на его подсказки в ближний угол, и мы попёрлись прямиком в самое пекло. Степан остался внизу, мы же с кумом залезли на самую верхотуру и шмякнулись на лавку.
Когда соколом летели вниз, то не заметили маячевшего на пути Степана, снеся его с крепких ног. Это же надо было забыть про резиновые коврики и сесть безо всяких штанов на голые доски. Да там шляпки от гвоздей, как уголья, и сама лавка, как утюг! Маловато не показалось, хоть плач.
Из бассейна вылезли как две мартышки. Только что не в шерсти, но сзади хоть прикуривай. Поплелись к шкафчикам стоя передохнуть, а там уже Степан гнёт маты как пришибленный. Еле уговорили выпить на мировую самодельной дурницы, что прихватил кум. А у него тара затяжная: ноль семь, но одолели играючи. От задов отлегло. Покурили на месте, но без скандала. Лишь банщику пригрозили бассейном, да загнали в шкафчик одного законника, так как беременных баб вокруг не наблюдалось, а мужик должен быть стойким к любому дыму и копоти.
Снова пошли в сауну. Теперь Степан сел без коврика, но не заметил. Да и нам ни к чему, если бы посторонний дедок не заметил:
--А не подгорите ли. Молодой человек?
На эту подначку, наш тракторист. Закалённый на выхлопных трубах многих видов техники, справедливо ответил:
--Не твоего ума дело, старый пень. Сиди и молча грей свой отработанный поршень.
Дед собрался было вступить в беседу, но глянув на Михаила, который и на морозе-то горячим смотрится, проворным козлом молча сиганул по ступенькам к выходу, хотя к нему никто и пальцем не примерился. За ним повыскакивали и все остальные лишние. Ведь Михаилу в разогретом состоянии без разницы с кем разговаривать. Поэтому дальше грелись без свидетелей. Однако, скоро заскучали, да и припекает так, что голова кругом и в горле ком. Переселились в бассейн. Михаил нырять стал. Когда вытащили, оказалось, что от такой разности температур его уже и ноги не держат. Перенесли друга под шкафчик в холодок. Пока я беседовал со знакомым придурком, что строил рожи за каким-то стеклом в раме, Степан приготовил бомбу бормотухи. Заодно оживили Михаила и пошли перекурить и принять процедуры в массажный кабинет. Мужик в белом халате нас оттуда выпер. На диво, справился в одиночку, видать, тренированный на рукоприкладстве. Пришлось курить где попало. Банщик молодец, начал делать замечания посетителям. Чтоб к нам близко не подходили.
Тут-то меня и дёрнуло рассказать анекдот про председателя, который сеет в феврале, а его секретарша букву «р» не выговаривает. Степан стазу вспомнил мою шутку про трактор и стал выяснять, когда он под техникой валялся, а если и пребывал там, то почему его не раздавило? Но драки на скользком полу не получилось, и я сам зацепился башкой о дверную ручку. Банщик побежал звонить в милицию, а мы домываться. Ополоснулись втроём под одним душем, так как до других руки не дотягивались. Несмотря на это, вымылись хорошо, даже больше положенного, и я потом с неделю не мог расчесать волосы—так они после сауны прикипели к голове.
Одевались весело. Как-никак основную работу сделали и можно было отдохнуть. Степан достал что-то без наклейки. Вкуса не разобрать, но пить, не нюхая, сгодилось. Ведь после бани—портки продай, но на душу прими. Ещё от царей повелось. Тут первый раз и закусили. Михаил у малолеток воблу отнял, что с пивом баловались. Так, между делом и оделись, посильно помогая друг другу. Что ни говори, а упарились! И с банщиком расстались друзьями, хоть он руки и не подал. А Михаил пообещал оторвать ему обе, когда в следующий раз париться придём. На том и распрощались.
Пока шли домой наскребли на портвейн и за магазином оприходовали. Жажда одолела. Так что по домам разбрелись в приподнятом настроении. То-то, думаю, сейчас Катерина порадуется. Заявлюсь к ней чистый, с подарком и, ради её праздника, в игривом чувстве.
Но тут я маленько просчитался. Жена градуснику обрадовалась, хотя и без ликования. Даже наоборот, хотела об меня прибор разбить, но я не дал, нечаянно севши на этот хрупкий предмет, когда ненароком опёрся припечённым местом о стол. В ответ на это, Катерина вышла из себя, хотя я и не на смерть поранился. Фонарь под глазом тоже без внимания не оставила, но сказала, что мало, а увидев на мне штаны с чужого плеча и вытряхнув из сумки сухую мочалку, впала в такое подозрение о стойкости моего морального облика, что я не смог отвертеться от второго фонаря, но уже с другой стороны своей многострадальной головы. И всё это при детях, да с криком. Правду говорят—баба без голоса, что голова без волоса или что-то похлеще. Так что догуливать праздник я пошёл к Михаилу. Там уже гостил Степан в моих штанах и с ободранной облицовкой. Видно и его жена поздравила изо всех женских сил. А так как кумова мамаша, тётка Дарья, драться уже не в силах, то один разведённый Михаил так и остался в этот праздник лицом не пострадавшим. То есть без женской ласки в ихний день.
Тётка Дарья нашу радость по случаю международной женской даты не разделила, но мы её запасы нашли и веселились до десятого, когда нас, как говорили свидетели, разогнал участковый в присутствии понятых жён и наводчицы, всё той же тётки Дарьи.
Вот вам и «люблю весну в начале лета». Как сказал в горячке один знакомый по школе поэт. А я до сих пор люблю песню. Где «трудовые будни—праздники для нас». Хоть скромно, но почти через день и без подарков.