1.
— Нет, она просто потрясающе красивая женщина!
В глазах Сашки нет ничего кроме теплого восхищения. Мы оба смотрим на Олю Кривоглазову… Она стоит там, на берегу, у самой воды. Тело молодой женщины украшает довольно скромный купальный костюм. Именно украшает. Женское тело стройное, невесомое и удивительно гибкое…
Летний пляж переполнен гулом голосов и мы не слышим о чем болтает Оля с Мишкой. Наш толстый друг старательно втягивает вместительный живот.
— «Михайло Потапыч» сейчас задохнется, — гыгыкает Сашка.
Фамилия Мишки — Потапов, но Сашка еще с третьего класса переделал его на отчество.
А мне просто жалко нашего толстого «Михайло Потапыча»!.. Он действительно очень хочет понравится Ольке. Но Мишка слишком сильно напряжен. Он выпячивает грудь колесом и уже краснеет от этого усилия… Ему явно не хватает воздуха.
— Волк картонный!.. — Сашка снова смеется и опускает голову, чтобы не было видно его улыбки. — Хомячок-донжуан!
Проходит несколько минут и взгляд «Михайло Потапыча» становится растерянным… Он действительно устал. Точнее говоря, наш друг попросту надорвался изображать из себя перевернутую вверх тормашками мужественную кеглю. Постепенно Мишкина грудь становится не такой выпуклой, а живот не таким втянутым…
Сашка подмигивает мне:
— Слышь, писатель, это же тема для рассказа «Вини-Пух — плюшевый супермен»!..
Я смотрю на Сашку и мои губы тоже тянет невольная улыбка.
Оля берет Мишку за руку. Кажется, она предлагает ему искупаться. Мишка виновато улыбается и отрицательно крутит головой. На красивом лице Оли тут же появляется капризное и явно наигранное недоумение: ах, почему же вы не хотите?!..
Оля тянет Мишку в воду… Наш толстяк-донжуан едва ли не силой вырывает руку из цепких женских ладошек. Он с уже откровенной тоской смотрит в нашу сторону.
Сашка падает лицом в песок и его тело содрогается от смеха.
— Снял дамочку, медведь несчастный!.. Ха-ха!.. А теперь не знает, как от нее смыться!
Мы отлично знаем, что Мишка не умеет плавать.
— Вы толстый кролик! — весело и громко, на весь пляж, кричит Олька.
Мишка шарахается от воды, спотыкается и чуть не падает…
Он быстро уходит.
— Я пошутила про кролика!.. — кричит ему вслед Оля. — Извините!
Мишка оглядывается, согласно кивает красавице головой и спешит в нашу сторону…
— Золотая рыбка чуть не утопила своего ухажера!.. — скалит зубы Сашка. — Я же говорил, что она стерва.
Мишка тяжело садится на песок и шарит в кармане куртки. Он рывком достает баллончик со спреем и несколько раз пшикает себе в рот… «Михайло Потапыч» дышит так, словно только что вынырнул из воды.
— Зараза такая!.. — глухо и безнадежно говорит Мишка.
— Кто?.. Оля?
— Астма, болван!
— Не фига было грудь выпячивать как Арнольд Шварценеггер.
— Нет… — Мишка машет рукой перед лицом так, словно пытается отогнать облачко дыма. — Запах… Духи у нее какие-то странные.
— Красота требует жертв.
Мишка вяло и виновато улыбается:
— А при чем тут я?..
— Ты просто подвернулся под руку, — Сашка подмигивает. На его физиономии расцветает очередная белозубая улыбка опытного донжуана. — Роковой красотке, как языческому божеству, всегда нужна жертва.
Я говорю:
— Не совсем так… Просто Олька любит привлекать к себе внимание. А Мишка — только очередная жертва.
— А у Ольки были и другие?..
Я киваю.
— Расскажи, Леша!.. Обожаю слушать, как женщины кидают мужиков.
— Не думаю, что эта история будет похожа на роман.
— А на что?.. — Мишка уже отдышался и тоже с нескрываемым интересом смотрит на меня. — На триллер, что ли?..
— Мишка ищет оправдание своему мужскому несовершенству, — говорит Сашка. Он ложится на спину и смотрит в небо. — Лёха, давай, трави свою историю.
2.
Я медленно начинаю:
— Два года назад…
Я смотрю на Олю… Она уже подплыла к лодке на середине реки. Оля весело болтает с двумя молодыми ребятами и те, польщенные вниманием красавицы, улыбаются так, словно позируют корреспонденту «Плейбоя».
Я говорю:
— Вообще-то, из меня плохой рассказчик… Мне легче подумать, а потом написать. Поэтому… Только факты, хорошо?
— Валяй!.. — легко соглашается Сашка.
— Итак, два года назад…
— Заладил!
— Ладно, ладно!.. Короче говоря, это случилось 2006 году. Допустим, фамилия главных героев была Петровы… И положим, их звали Коля и Света. Обычная семейная парочка… Муж — тягловая лошадь пытающаяся вытащить в гору бизнес своей небольшой фирмочки. Жена — интеллигентная женщина, переквалифицировавшаяся в домашнюю хозяйку. Первопричина трагедии: у них не могло быть детей. Когда ребятам перевалило за тридцать, они решили усыновить ребенка…
— А при чем тут наша пляжная красавица? — лениво перебивает меня Сашка. — Кстати, у тебя получается не триллер, а какая-то бытовуха…
— Об Оле Кривоглазовой чуть позже… Так вот, Коля и Света полгода ходили в детский дом к пятилетнему малышу Вите. Так уж получилось, что взгляд Светы споткнулся именно на нем. В июле 2006 года ребята оформили документы на усыновление и малыш благополучно перебрался из сиротского приюта в довольно большой и уютный дом… Тут же стоит заметить, что буквально на следующий день Колька отбыл в срочную командировку по делам фирмы. Вернулся он только через полторы недели. Но к тому времени Свету уже арестовали за издевательство над ребенком. А маленький Витя лежал в больнице… Мальчишка был без сознания и врачи делали все возможное, чтобы вытащить его с того света.
Я замолкаю… Беру в ладонь песок и принимаюсь насыпать горку.
— Возмутительная история!.. — сердито говорит Мишка. — Дикость и варварство.
Сашка недоверчиво усмехается:
— Что-то не вяжется… — он думает. — Если женщина хотела ребенка, если она с мужем полгода ходила к нему в детский дом, то почему она вдруг решила поиздеваться над малышом? И, кстати, я не верю, что у нас могут арестовать за такое…
Сашка вопросительно смотрит на меня.
— Все дело в так называемом общественном резонансе. Именно Оля Кривоглазова написала разгромную статью в «Курьере»… О Свете и ее приемном сыне. Именно Оля Кривоглазова первой заговорила о мамаше-изувере…
— И правильно сделала! — горячо говорит Мишка.
— Помолчи, толстый ловелас, — обрывает его Сашка. — Этот писатель… — он пренебрежительно кивает в мою сторону, — наверняка что-то скрыл!.. Лёха закручивает интригу, понял?
— Ага!.. — я беру песок обеими ладонями и сыплю его на свою горку. — Только попробуйте отгадать кое-что сами… Вот хронология событий: 15-го июля Света привезла маленького Витю в центральную детскую больницу. Новоявленную мамашу беспокоило, что ее сын очень плохо ест. Кроме того, малыш скверно выглядел. Врачи осмотрели его, сделали пару анализов, но не нашли ничего страшного… Витя был здоров. 17-го июля Света снова приехала с приемным сыном в больницу. Вите стало хуже… Он был очень вялым, слабым, а кроме того его начали беспокоить судороги. Малыша оставили дней в больнице. Света вертелась у врачей, как говорится, под ногами и донимала их своими расспросами. Новоявленную мамашу на ночь едва ли не взашей выталкивали из реанимации. Дело в том, что как раз тогда же в больницу попал сынок большого начальника, а две женщины — я имею в виду мамашу второго малыша — не смогли ужиться в одной больничной палате. На третий день маленькому Вите стало заметно лучше… Он хорошо ел, отлично спал, а его анализы пришли в норму. Малыша отпустили домой, но…
— Через пару дней Света снова привезла Витю в больницу? — перебивает меня Мишка.
Я киваю… Горка песка под моими ладонями становится все больше и больше. Я слегка утрамбовываю ее и продолжаю строительство пляжной пирамидки.
— Именно тогда у малыша и нашли странные следы от «уколов» на ягодицах и ногах… А Оля Кривоглазова как раз работала над огромной статьей о защите прав детей. Несколько раз суперактивная корреспондентка посещала центральную детскую больницу. Заказ на статью пришел «сверху» и опытной журналистке был позарез нужен убойный материал. Пока врачи гадали, как и откуда появились следы от «уколов» на теле малыша, Оля успела поговорить с главврачом…Тут стоит отметить одну деталь: Света и ее приемный малыш жили в доме одни. Витя еще не ходил детский садик. Спрашивается, откуда же могли взяться следы от «уколов» на теле малыша?.. Оля Кривоглазова была первой, кто сказал в слух о том, что ребенок не мог нанести их сам себе.
Я замолкаю.
Сашка жует спичку… Он хмыкает и сплевывает ее на мою горку песка.
— Ладно, не тяни. Что дальше?
— Через несколько дней после разговора Оли Кривоглазовой с главврачом детской больницы в «Курьере» появилась ее первая статья — «Мамаша-изувер»… Ольга рассказала, что Света Петрова мучила малыша.
— Зачем мучила? — быстро перебивает меня Сашка.
— Наверное, маленький Витя не слушал новоявленную мать… Часто малыши из детского дома довольно капризны. Мягко говоря, у многих из них есть некие особенности психики. Статья в газете вызвала… М-м-м… Как это? Бурю гражданского возмущения. Телефон в редакции чуть не разорвался на клочки от звонков. Народ требовал публично линчевать Свету Петрову… А Света так и продолжала ходить в больницу к сыну. После появления статьи врачи перестали ее пускать к малышу. Оля Кривоглазова написала еще одну статью. Она называлась «Изувер требует вернуть жертву». Чуть ниже было размещено фото — Оля Кривоглазова с маленьким Витей на руках… Журналистка со спасенным мальчиком. Свету Петрову арестовали… Весь город клокотал от негодования.
— Хреново же ей пришлось в камере!.. — хмыкает Сашка. — Свету били, да?..
— Точнее говоря, ее медленно убивали. В камере с Светой сидели несколько проституток и две алкоголички. Эти дамы были настолько возмущены цинизмом и жесткостью приемной мамаши, что… Впрочем, этих разъяренных фурий можно было понять. Их всех ждал суд, а неприятности с избиением Светы были им только на руку. Потом адвокаты добровольных линчевателей во время судебного процесса всячески подчеркивали нетерпимость своих подзащитных к жестокой мамаше… Говорят, что некоторым скостили сроки. Когда муж Светы Коля «прибежал» домой из командировки, он первым делом нанял адвоката и Свету перевели в больницу. Но она сбежала оттуда через пару часов и снова поехала к сыну. Мы… То есть Колька и я еле оттащил ее от дверей детской больницы. Мягко говоря, Света была немного не в себе. Она плохо понимала, что происходит вокруг и хотела только одного — увидеть своего сына…
Я рассматриваю горку песка и приглаживаю ее ладонью.
— А потом все кончилось… Кончилось очень быстро. Колька прорвался на прием к Николаю Петровичу… Старый профессор психиатрии, психологии и знаток изломов души человеческой и внял воплям безутешного мужа. Он занялся этим делом…
— Ты помог? — усмехается Сашка.
— Возможно… И нужно было видеть тот грандиозный скандал, который закатил Петрович в детской больнице. Он даже топал ногами… Лечащие врачи, медсестры и завотделениями бежали от него как от чумы. А главврач стоял по стойке смирно и тупо глазел в окно…
— Это Петрович может!.. — легко соглашается Сашка.
— Что он может?.. — удивляется Мишка.
— Помолчи, толстый донжуан-неудачник!.. — отмахивается Сашка. На его мужественном лице вдруг появляется странная усмешка. Она и блудливая и виноватая одновременно. — Это только тебя, Михайло Потапыч, Петрович по головке поглаживает…
Сашка смотрит на кучу песка под моими ладонями и вдруг с силой бьет по ней кулаком.
— Дальше рассказывай, болван!.. — говорит он.
— Оле Кривоглазовой не понравилось поведение старого профессора. Ну, хотя бы то, что Петрович потребовал оставить в покое мать и ребенка. Но когда Светка попыталась взять у него интервью, при чем вопросы были более чем ядовитыми, Николай Петрович ударил ее по лицу…
— Ого! — громко говорит Сашка.
— Петрович ударил?!.. — глаза Мишки становятся такими огромными, что это просто не может не вызвать у меня улыбки. — За что?..
— Во-первых, он не хотел давать интервью, а Олька весьма настойчиво донимала его своими вопросами. Во-вторых, вы сами знаете, что к Петровичу лучше не лезть со всякой ерундой, когда у него начинается очередной приступ язвы желудка…
— Не замечал, — возражает мне Мишка.
— Все точно, — соглашается со мной Сашка. — Правда, нужно быть откровенной сволочью, чтобы так сильно достать старика. Интересно, как?..
— А это уже «в-третьих». Он упал…
— Кто?
— Петрович… Оля Кривоглазова спешила следом за ним, когда Петрович шел по коридору детской больницы. Они были вдвоем и никто не видел, была ли подножка со стороны Ольки или нет… Потом, когда Петрович встал с пола, он ударил Олю ладонью по лицу. Кто-то вызвал милицию. Но врачи едва ли не бросились в драку на милиционеров. Все дружно стали спасать старика… А Оля Кривоглазова вдруг поняла, что ей больше нечего делать в больнице. Говорят, что милиционерам пришлось даже защищать ее от темпераментной уборщицы со шваброй. Через неделю в «Курьере», внизу на последней странице, появилась крохотная заметка, в которой главный редактор пробормотал что-то неразборчивое о проблемах детской психики, которые не учла Оля Кривоглазова работая над статьей «Мамаша-изувер»… Правда, редактор тут же подчеркнул, что проблемы, поднятые талантливым корреспондентом очень важны для нашего общества. А в течении последующей недели в редакции никто не брал телефонную трубку… Публика недоумевала. Она требовала продолжения истории о несчастном мальчике, ведь уже появилось не меньше десятка добровольцев заявивших о своем желании взять к себе маленького Витю. Но телефон упрямо молчал и народ забыл о своем благородном желании…
Я наконец завершаю восстановление горки песка.
Сашка смотрит на нее и усмехается…
— Ну?.. — спрашивает он. — В чем же «фишка» этой истории?
Я молчу.
— Я тоже ничего не понял, — говорит «Михайло Потапыч».
— А ты вообще тупой, как валенок! — говорит Сашка. Он сердито смотрит на Мишку и морщится. — Иди, сходи к Петровичу еще раз. Он снова погладит тебя по голове и даст конфетку…
— А тебе он что даст?.. — спрашиваю я. — Пинка, да?
— А я тебе сейчас по шее дам, философ!.. — говорит мне Сашка. — Кончай словоблудием заниматься. «Фишку» давай!..
Я смеюсь.
— Фиг тебе, а не «фишку», понял?.. Завтра скажу.
— Почему завтра?!
— Потому что я вижу, как сейчас ты смотришь на Ольку Кривоглазову… А она смотрит на тебя.
— Моралист, что ли ?..
Сашка быстро встает.
— Пойду искупаюсь… — Сашка рыскает глазами по пляжу и его взгляд замирает где-то там, на середине реки. — Если не приду ночевать, не волнуйтесь…
«Михайло Потапыч» смотрит вслед Сашке и чуть слышно вздыхает… Наверное, он завидует. Сашка с девятого класса занимался гиревым спортом, борьбой и боксом. Его атлетическая фигура — это образ воина-полубога… Икона победителя.
— К Ольке пошел… — говорит Мишка. — Вот гад, а?!
Он скорбно сморит на мою кучу песка и пихает ее пяткой.
3.
… А Сашка действительно приходит в наш домик только утром.
Субботний отдых на турбазе «Березка» закончен. После завтрака нас ждет автобус и мы уезжаем в пыльный и знойный город.
— Говорил же тебе, дураку… — ворчит на меня Мишка. — Если бы мы приехали сюда на машине, то не нужно было бы ждать этот идиотский автобус.
— Ты забыл про две бутылки коньяка, — напоминаю я.
— Я не пью!..
— Вот-вот!.. Ты только о себе и думаешь.
Сашка сидит на своей не разобранной постели, опершись спиной на стену, и с улыбкой рассматривает наши лица. У Сашки удивительно добрая физиономия и светлый, я бы даже сказал, какой-то умиротворенный взгляд.
— Не грызитесь, оболтусы, — лениво говори он. — Кстати, Мишка, куда ты спешишь?
Мишка болезненно морщится.
— Надоело все… Домой хочу!
— Как, уже надоело?.. За один вечер?
— Отстань!..
Наконец, мы собираем наши нехитрые пожитки… В сущности, речь идет только о полотенцах, зубных щетках и трех бритвах.
Во время завтрака в полупустой столовой мы молчим. «Михайло Потапыч» старается не смотреть на Сашку. Он почти ничего не ест, а только внимательно изучает горку макарон в своей тарелке.
Но, в конце концов, Мишка не выдерживает и резко спрашивает Сашку:
— Ну, чего ты лыбишься, гад?!..
— Нет, какая женщина!.. — Сашка с облегчением смеется. — Она чуть не разорвала меня на кусочки.
Мишка безнадежно вздыхает:
— Вот я и говорю, что ты гад… Пошли!
Он встает.
— Куда пошли?
— В автобус!!..
Первым в автобус ныряет Сашка. Он забивается в дальний угол, надевает черные очки и сползает с сиденья вниз так, что его почти не видно.
Мы с Мишкой курим возле дверей.
Оля Кривоглазова вертится рядом — в толпе отдыхающих — и она явно кого-то ищет… У молодой женщины растерянный, ищущий взгляд и раскрасневшееся лицо.
Мишка опускает глаза, рассматривает сигарету и говорит:
— В далекой юности рассказ читал… Ничего не запомнил, кроме одной фразы: «Любовь сильнее аудитора». Фраза осталась в башке как лозунг какой-то… — Мишка жадно втягивает в себя сигаретный дым. — А иногда мне сон снится: идет огромная, темная и молчаливая толпа, а над ней транспаранты с надписями «Любовь сильнее аудитора!» И все, понимаешь?..
— Нет.
— В том сне я стою на трибуне, а толпа с транспарантами там — внизу.
— Ну и что?..
— То, что я и есть толстый аудитор!..
Пассажиры в автобусе уже заняли свои места. Водитель, что-то пережевывая на ходу, спешит в нашу сторону.
Оля Кривоглазова подходит ближе… Он растерянно и даже жалобно смотрит на меня и «Михайло Потапыча».
Мишка отворачивается и коротко бросает мне:
— Нам пора!..
4.
… Я сижу между Сашкой и Мишкой и смотрю на пейзажи за окном. На заднем сиденье древнего «Лиаза» жарко, но остальные места уже заняты.
Мишка читает книгу… Сашка рассматривает свою ладонь.
Сашка улыбается и говорит мне:
— Слушай, Леш, может быть мне и в самом деле снова к Николаю Петровичу сходить, а?..
— Зачем? Любая красивая стерва утешит тебя лучше старика-профессора.
— Ну их этих баб!.. Мне надоело половое вдохновение.
— До сегодняшнего вечера, да?
— Может быть… Я — жертва гормонов и инстинктов. Но к черту любую физиологию! Сейчас мне очень хочется семейного уюта: чтобы звучала музыка, скромная красавица-жена вязала шерстяной носок и потрескивал камин. А еще чтобы на облаке сидел бородатый и добрый дедушка-бог...
— Скажи еще про запах сена, русалок и звездное небо над головой, — не поднимая головы, сердито бросает Мишка. — Сразу видно, что вечером ты потащился с Олькой к реке…
Сашке надоедает изучать ладонь… Он смотрит на Мишку, потом в окно и перестает улыбаться. Сашкино лицо становится сосредоточенным и словно стареет на десяток лет.
— Я детей люблю… Недавно увидел на улице беременную восемнадцатилетнюю девчонку и чуть не влюбился. У нее были еще детские глаза и конопушки на щеках…
Сашка делает длинную паузу.
— Когда-нибудь я тоже женюсь на первой попавшейся простодушной и юной пастушке. А потом я буду приходить с работы слегка пьяный и до глупости добрый… В коридоре меня будет ждать целый табунчик очаровательных карапузиков. Я очень и очень люблю детей, Леша!.. Для того, чтобы ребенок стал счастливым, ему не так много нужно. Его счастье — это мама, папа и добросердечный дедушка-бог на мягком облаке…
— Счастья нет! — язвительно обрывает Мишка. — Юные жены стареют и толстеют, дети — вырастают, а космонавты летят на орбиту и не находят там доброго бога на облаке…
— Иди ты к черту! — неожиданно резко говорит Сашка.
— Не ори на Мишку.
— А чего он?!.. — Сашка явно злится и находит нужные слова с большим опозданием. — Тоже мне, нашелся космонавт!..
Мишка явно веселеет:
— Леха, знаешь, почему Сашка злится? Его Олька бросила.
— Кого?!.. — возмущается Сашка. — Меня?!.. Ты что не видел, как Олька меня искала?..
— Причины могут быть самыми разными. Например, ты мог стащить у нее сотовый телефон.
— Ты толстый и тупой медведь!..
— Нет, Сашка злится по другой причине, — смеюсь я. — Сашка сам бог. Но бог без облака. Он — олимпийский, атлетический бог. И его слишком сильно любят красивые, земные женщины. Поэтому Сашка никогда не женится на наивной пастушке.
— Правда?!.. — радостно удивляется Мишка. — Теперь мне понятно, зачем он ходил к Петровичу.
— А ты сам-то зачем к нему таскался?! — снова возмущается Сашка.
— Мне похудеть надо… — Мишка жмет плечами. — Как видишь причина скорее в моем желудке, а не в психике.
Сашка резко встает.
— Мне пора!.. Кстати, вы оба — балбесы.
Автобус еще только въезжает в город… Сашка отворачивается от нас. Он держится руками за поручни и, слегка нагнувшись, рассматривает что-то за окном.
— Леш, расскажи до конца вчерашнюю историю, — просит Мишка.
Я слегка толкаю Сашку коленом.
— Кончай психовать, любитель красивой жизни.
— А иди ты!.. — огрызается Сашка.
— Ты выход загораживаешь…
Мишка смеется… У него радостное, почти детское лицо.
— Ладно, так и быть, — говорю я. — Вся «фишка» во вчерашней истории очень проста: у маленького Вити был энурез… Малыш писался по ночам и очень боялся, что когда его мама узнает об этом, она перестанет его любить. Понимаете?.. Маленький Витя очень сильно стеснялся своей мамы. Поэтому он опасался пить не только воду, но вообще все: молоко, сок… Однажды Витя украл у своей мамы булавку. Чем больше было желание уснуть ночью, тем сильнее колол себя малыш. Разумеется, это был самый элементарный сбой детской психики, но со временем он превратился во что-то огромное и темное…
— А почему Светку не предупредили в детском доме о болезни Вити?
— Снова элементарный сбой: воспитательница и врач, которые знали о болезни малыша, были в отпуске… Для Петровича такая ситуация — семечки. Ему потребовалось чуть больше получаса. Кстати, Олька Кривоглазова работала над своими статьями значительно дольше.
— И все?.. — бросает через плечо Сашка.
— Все.
— Николаю Петровичу — хорошо!.. — говорит Мишка. — В отличии от некоторых олимпийцев он сам простодушный и добрый бог… Тот, который на облаке.
Сашка презрительно сплевывает себе под ноги.
— Пижон толстый!..
— Ладно, успокойтесь оба, — твердо говорю я. — Кстати, я читал об одном космонавте, который нашел выше упомянутое облако пустым… Но потом, когда космонавт смотрел на Землю из космоса, он вдруг поверил в Бога. В другого Бога, понимаете, да?..
Нас обгоняет слева шикарный черный «Мерседес» с открытым верхом. На пассажирском сиденье — Оля Кривоглазова. Она внимательно и напряженно смотрит на наш автобус.
— Сашка!.. — зову я.
Когда мой друг оглядывается, я кивком головы показываю ему на машину за окном. Сашка послушно смотрит… Оля Кривоглазова вдруг улыбается и машет ему рукой.
У Сашки каменное, непроницаемое лицо…
Улыбка Оли становится еще шире и радостнее.
— Обманутая женщина хочет показать, что теперь она по-настоящему счастлива, — констатирует Мишка. — Мол, она наконец-то избавилась от нашего друга-проходимца Сашки. А теперь красавица мчится к новой жизни в машине богатого банкира. Вот дура!.. Она что не понимает, что это очень дешевый трюк?!..
«Мерседес» уходит вперед.
Мишка смотрит на меня. В его глазах только удивление…
Я киваю:
— Да, трюк не очень дорогой. Но теперь Ольке станет легче… Я уверен.
— Идиотизм какой-то!.. — шепчет Мишка. — Олька же не так глупа!..
— Тут дело не в уме.
— А в чем?!..
— Для Ольки просто не существует доброго бога на облаке.
— Перестань! — повышает голос Мишка. — Ладно, про бога мне все понятно… Особенно про того, который на облаке… Ну, доброта… Сказка! Ну, русалки в воде и лунная дорожка до ивы на том берегу… Но мозги-то у Ольки заклинило до вульгарного примитивизма по какой причине?!
— Я уже сказал по какой…
— Мол, бога нет, да?
— Точнее говоря, его не существует для Ольки. То есть вообще не существует: ни первого на облаке, ни второго…
— И все?..
Я киваю.
— Все писатели — сволочи!.. — говорит Мишка. — За каким чертом одну загадку объяснять при помощи двух?!..
Я молчу.
Сашка жмет на кнопку над дверью. Пока тормозит автобус, он сует в рот сигарету.
Двери распахиваются и нас обдает волной жаркого, городского воздуха.
Сашка оглядывает:
— Пока, умники!.. — его взгляд вдруг светлеет, когда замирает на лице Мишки. — А к тебе, толстый, я на днях забегу. Договорились, да?..
— Иди к черту! — бросает Мишка.
— Иду, — легко соглашается Сашка.
Он широко улыбается… На его мужественном лице столько простой, почти отеческой ласки, что ее и в самом деле хватило бы на целый табунчик очаровательных карапузиков.
— Я пошел к черту!.. — уже на дороге весело кричит нам Сашка и машет нам рукой…
5.
Наш автобус уже пятнадцать минут колесит по городу. Форточки и люк наверху открыты — салон до предела заполняет жара. Автобус тормозит у каждого перекрестка и перед остановкой на пару секунд жара превращается в ветер.
Я разглагольствую вслух:
— … Сашка несчастлив потому что в нем уживаются два абсолютно разных человека. Но дело даже не в этом… Сашка как ребенок, который не верит в конечность бытия. А дедушка-бог на мягком облаке его детский бог. Вчера вечером Сашка не врал Ольке. Он действительно был очаровательным ребенком, который верил в свою идеальную доброту и любовь. А утром все рухнуло… И Сашке стало стыдно.
Не глядя на меня Мишка бросает:
— А Ольке не стыдно?
— Ее добрый бог на облаке давно умер… И если утром Сашке стало совестно, то Олька просто разозлилась. Казалось бы, что Олька должна быть умнее Сашки. Но парадокс в том, что это совсем не так… Я соврал Сашке. Рано или поздно он женится на юной пастушке.
— Олька бесится именно по этой причине?
— Только отчасти. Ей больно понимать, что Сашка, этот шкодливый и в общем-то глупый ребенок способный верить в свою ложь, рано или поздно окажется умнее ее.
— Умнее в чем?
— Не в чем, а почему. Человеку свойственно думать о счастье и даже просить о нем доброго бога на облаке… Человек поднимает руки к небу и говорит: «Ну, что тебе стоит?!.. Пощади и дай!»
— И эти просьбы иногда сбываются?
— Да…
Мишка молчит и смотрит в окно.
Я продолжаю:
— Знаешь, все-таки именно Сашка страдает по-настоящему. Потому что он — «космонавт». Раз за разом он летит на орбиту и находит облако пустым.
Мишка тихо говорит:
— Мерзавец он и больше никто!..
Я усмехаюсь:
— Ревнуешь, да?..
— А за каким чертом ты корчишь из себя умника?! Кстати, Олька — не бог. И никуда вчера Сашка не летал!..
— Да, Олька — не бог, но свято место пусто не бывает…
Мишка сердито говорит:
— Иди ты к черту со своей философией, писатель.
Проходит минута. Еще одна… Время тянется медленно, как струя теплого меда из банки…
Мишка вдруг оживает. Он начинает возиться так, словно его ужалила пчела.
Мишка пытается найти что-то в кармане рубашки… Наконец, его рука замирает и Мишка смотрит на меня.
— Сотовый дома забыл… Дай свой!
Он протягивает руку.
— Зачем? Мы почти приехали.
— Мне Сашке позвонить.
— Еще не наговорились, да? — иронично спрашиваю я. — Кстати, только что ты назвал Сашку мерзавцем.
— Дай телефон!!.. — почти кричит Мишка.
Я вынимаю телефон. Мишка находит в его записной книжке Сашкин номер.
— Черный «Мерседес», — вдруг глухо говорит Мишка. — Тот самый… В котором сейчас Олька Кривоглазова.
Я ничего не понимаю…
— А при чем тут эта машина?..
— Сашке дорогу на остановке «Димитрова» переходить.
— Ты что ему напомнить об этом решил?.. Зачем?!
— Ты сам говорил, что Олька подставила ногу Петровичу.
— Этого никто не видел… Петрович мог споткнуться сам.
— Тогда зачем ты сейчас пытаешься убедить меня в обратном?
Мы оба смотрим на телефон… На дисплее видно, как идет вызов абонента.
— Я только философствовал о природе добра и зла, — осторожно говорю я. — Это всего лишь моя теория. Понимаешь?.. Теория и ни на копейку больше! Наверное, Олька уже давно забыла о Сашке… Она совершила глупость, но она сейчас далеко.
Еще я хочу сказать, что… В общем… Как это?.. Но моя мысль мучительна и невыразима. Просто дьявольщина какая-то!.. Ведь в сущности то, что я хочу сказать просто нельзя произнести вслух. В смысловом переводе моя мысль звучала бы примерно так: «Олька не может просто так убить человека!..».
Но фраза застревает у меня в горле.
Мишка дает отбой и снова вызывает номер Сашки.
— Придумаешь тоже... — неуверенно продолжаю я.
— Отстань! — рычит Мишка.
Он даже толкает меня локтем. Мы оба смотрим на телефон…
Солнце прячется за облаком. Вокруг темнеет… Гроза надвигается очень быстро.
Я думаю о том, что место на облаке над нами действительно никогда не бывает пустым. А если уходит добрый, детский бог, значит приходит другой…
Мишка громко говорит:
— Вот чертовщина! — он трясет телефон. — Ну, же давай!.. Давай!..
Начинается дождь: капли как помелом бьют по стеклу. Дождь похож на шквал. Наш автобус резко тормозит и я слышу крик водителя:
— Какого черта под колеса лезешь?!.. Жить надоело, да?!..
Я вздрагиваю и вдруг все кожей чувствую, как туда наверх, к облаку над нами, идет вызов абонента…
«Ну, что тебе стоит?!.. Пощади и дай!»