Скоро, скоро, скоро... Ляжет снег пушистым ковром. Заснежит, завьюжит, занесет мой город, наполнит томной сонностью, душевной острой нежностью и девственной чистотой.
Скоро, скоро, скоро рябины будут не гореть, а лишь подмигивать глазиками из-под снежных шапок, березоньки - девоньки время от времени встряхнут кудрями, сбрасывая снег с плечей, и оглянутся, все ли видели, как хороши. А снежиночки, детки зимовьи, летят, кружась, стараясь удержаться в воздухе подольше, наслаждаясь полетом и вальсируя, вальсируя до головокружения. И вдруг присядут неслышно на чье-то плечо - авось не сгонит.
Чудо, чудо, чудо! И еще повторять хочется до самозабвения: чудо чудное. И расснежится серость небесная, и пойдет бросать пригоршнями, словно старик - сеятель. И вьюгушка тут как тут - закружит, завьюжит, семена эти подальше унесет. И тут лягут, землю ковром выстелят, и там дорожечку укроют.
Песенно на душе. Грусть и веселье вместе душу рвут. И не сидится за стенами домОвыми. Выйти хочется, выбежать в это чудо поднебесное, упасть в холодную серебристость снега и запечатлеть свой снежный силуэт. Потом помчаться, кружась вместе со снежинками в танце. Дальше, дальше... Раскинуть руки, взлететь попытаться. И дышать, ДЫШАТЬ, так, чтоб проморозиться изнутри. Выморозить, выхолодить тоску и леность душевную и взорваться внутри себя снопом искр радостных, огнем бенгальским в теплом детстве, чтоб не обожгло, но цветасто было.
А зима - зимушка раскрасавица все снежком балУет, сыплет да сыплет. Все не натешится никак, не нарадуется. Сама себя подзадоривает, сама себе подигрывает, и весело ей, красавушке, вьюжить да морозить, да инеем окна разукрашивать
И удаль рождается разухабистая. Выбежать хочется - шапка набекрень, снежку тугую скрутить в теплой ладони и... вмазать смАчно в ухо соседу, чтоб понимААл...