11. Дорога
К моим фобиям прибавилась ещё одна штука. Это парк. Парк, через который всегда идёт наш путь до школы. Каждый человек там… раньше я не замечал, но теперь мне кажется, что там всегда одни и те же люди.
Потому что я не смотрю на лица, боясь увидеть на них улыбки. Боюсь того ощущения, когда день перерастает в ночь – оно всегда происходит незаметно. Ты стоишь, и говоришь, или что-нибудь делаешь, полностью уверяясь, что в окне и над головой светит день, а в следующий момент, когда смотришь на часы – ночь уже растеклась по небу. Улыбки и ночь – эти вещи определённо связаны.
Удивительно было осознавать, что среди нас троих больше всего на ребёнка походил именно Вайкус.
- В большинстве переулков стоит запах испражнений.
- Ты пахнешь не лучше, - заметил я без радости.
Со всем своим взглядом, бородкой, очками и поджатыми в готовности разреветься губами, Вайкус всё равно был ужасно вонючим. То есть, выглядел он презентабельно, но за его запах я его ненавидел.
- Как до тебя вообще дошло просветление по поводу того, что он – не человек? – спросил я у Джерико.
Мы сидели в тёмном переулке, от которого пахло даже слабее, чем от Вайкуса – о более приличном месте мы и мечтать не смеем, пока с нами рядом он.
«Это же какое-то божество!» - стучали в памяти слова этого недо-ангела.
Изнанка не порождает божеств. Только не в первоначальном смысле этого слова. Изнанка – это железный плуг, что скребётся по длинной асфальтированной дороге существования. А твари высекаются вместе с искрами – таким неблагородным способом божества не появляются.
Что-нибудь ещё? Гораздо спокойней осознавать, что Изнанка – это единственная сверхъестественная штука мира. Что все необычное выходит из её нутра. Огромный клондайк тьмы. Пусть больше не будет никаких ангелов, демонов и минотавров! Пусть будет задействован лишь один фронт!
- На самом деле переулков не так уж и много, как может показаться глазу, - робко начал Вайкус.
- В этом городе всего лишь один переулок.
Игра слов, ведь так?
- Этот переулок – я. И я – не какое-нибудь там существо, или … - оправдываясь, Вайкус бросил скверный взгляд на Джерико. - … божество! Я – тот самый переулок. По мне ходят люди, хранят мусор…
- Ходят по-большому и по-маленькому, – продолжил за него я.
Вайкус стал ещё мрачнее, но при этой мрачности выглядел особо ранимым ребёнком из неблагополучной семьи.
- Спроси у своего города, каково ему – он ненавидит каждого из вас.
Я не задал ни одного вопроса, и Джерико это не понравилось.
- Ты всё понял?
- Да.
- Уверен? – не унимался мой клон.
- Да!
Мы стояли в узком переулке, и мне казалось, что он становился всё меньше и меньше.
- Хорошо. И кто такой тогда Вайкус?
- Переулок.
Джерико недовольно нахмурился, а губы поползли в сторону.
- Что такое «Переулок»?
- Это то, где мы сейчас находимся.
Сюда не прокрадывается солнце.
- Я же вижу, ты просто вызубрил текст! – ещё более недовольно нахмурился Джерико.
- Я просто не вижу смысла. Он говорит, что переулок всего один, но напротив нас стоит ещё один переулок. Уже как минимум два.
Мы стояли в переулке, и я чувствовал неприятные вибрации, будто Разлом сжимал моё плечо своей лапой.
- А мы как раз там и находимся, - сообщил Вайкус.
- Где? – я посмотрел на другую улицу, где был такой же переулок – нас там не было.
- Здесь?
- А там?
- Там – это здесь, - страдальчески кивнул Вайкус.
- Наше там – здешнее здесь, - поддакнул Джерико.
- Круто же вы спелись, - подвёл я итог. – Даже тайный код на двоих придумали…
Мы стояли в переулке с резиновыми стенами. Я провёл рукой, и стена упруго впустила в себя мою ладонь. Я почувствовал животное бурчание.
Мы были внутри переулка. Мы были внутри Вайкуса.
- Ты же не хочешь нас переварить? – спросил я, чуточку напрягшись.
Джерико удивлённо захлопал глазами.
- Нет.
- Это радует.
Это меня начинало бесить.
- Мне надоело, - сказал я Джерико и, не дождавшись его ответа, направился к выходу на улицу.
- Всего лишь одну фразу, - остановил меня Вайкус.
Он попросил меня не бояться улыбаться. Казалось бы, что может ещё сильней испортить моё настроение? Вайкус очень легко нашёл ответ. И исчез из переулка, в котором для человека был всего один выход.
Мы стояли на почти пустой улице, по которой раз в минуту проносилась какая-нибудь машина. Солнце светило только на другой её стороне. Я взглянул на Джерико и сказал:
- Надо бы отмыть твою рожу…
Забавно, но теперь, каждый раз, когда я думаю об Изнанке, у меня по спине пробегают мурашки.
Интересно подумать, какие приключения мы испытали по дороге к свободному источнику воды. Ведь каждый подозрительно косился на засохшую кровь на лице Джерико, которую он частично стёр, другое дело, что чуть только Джерико морщил лоб, и раны вокруг рогов снова открывались, приходилось почти не отпускать руки от головы. Каждый четвёртый предлагал помощь, а какая шайка из старшеклассников пыталась поднять нас на деньги. Кровь Джерико будто бы возбуждала людей.
- Мы ещё встретимся с Вайкусом.
- Мне показалось, что свой запас мудрости он исчерпал.
- Он не сказал тебе всё, что хотел, - с загадочной улыбкой проговорил мой клон.
- Меня волнует то, сколько о нём ты знаешь.
- Только не надо ревновать.
Разве я мог ревновать? Я решил не реагировать на эту реплику и продолжил топить морду Джерико в фонтане. Оказывается, это к тому же и кровь отлично смывает.
Я не знал, где были ещё фонтаны, поэтому мы пошли в тот самый парк.
А вы думаете, что я буду его стороной теперь обходить? Я всё ещё боялся этого места
особенно теперь.
На меня смотрели люди. Не на кровавую рожу Джерико, что ныряет в фонтан, словно пьяница с сушняка. А на меня.
Люди видят меня. Я не смотрю на людей, я смотрю в пол, но точно чувствую, как несколько пар глаз впивается в моё тело. Я поднимаю взгляд.
Люди, сидящие на фонтане с любопытством меня разглядывают. Именно меня, а не Джерико, что своей кровавой рожей и странными вздохами наслаждения погружается и погружается в холодные воды фонтана. Погружается и погружается.
Всплески достают и до меня. Ангел ныряет и ныряет своим лицом, а люди смотрят на меня. Я что, клоун?
Я отворачиваюсь. На фоне травы, скамеек и редких деревьев ходят люди. Девушки с колясками оборачиваются на меня, но тут же снова возвращаются к своим детям, которым не достаёт внимания. А потом снова смотрят на меня. На скамейке сидят парень и девушка и … целуются. Пьяница сидящий на траве. Беспризорная собака. Свора детей, играющих в догонялки. Ребята на скейтбордах. Старуха, в одиночестве восседающая на скамейке.
Все косятся на меня.
Только попробуйте улыбнуться.
А улыбнулась только одна.
Она выглядывала из-за деревца в пятидесяти шагах от фонтана. Её яркие рыжие волосы вились и лились вниз и напоминали оранжевое шелковое полотно, небрежно расстеленное на мягкой чистой кровати. Со счастливым лицом, переполненным светом и энергетикой солнца, она махала мне, высовывая из-за дерева своё щуплое туловище. Мне показалось, что рыжий цвет начал меня сильно бесить.
- Вроде отмыл всё, - вынырнул Джерико. – Удивительно, как крепко эта фигня может засохнуть…
Я вновь опустил голову своего клона в фонтан.
- Ладно, ладно, - донеслось с поверхности воды недовольное бульканье.
Её уже не было за деревом. Она неслась на скорости, которую можно охарактеризовать, как радостную. Порхая, словно бабочка. Попадая в точности во все синие огни, что были на её пути. Длинная розовая юбка развевалась, словно стараясь не уступать её волосам. Она бежала
прочь от меня.
По широкой тропе парка, она добежала до высокого мужчины и взяла его за руку. Мужчины, чья тень отчаянно цеплялась за деревья. И я снова подумал, какая же у неё идеальная тень. Как у настоящего обычного человека. Таких в мире очень мало, я уверен. Хотя сужу лишь по своему городу.
- Помнишь слова, - начал я свой вопрос, когда Джерико с облегчением сел на край фонтана. - Что ты мне сказал о той девушке, которую мы изгнали недавно?
Лицо Джерико раскраснелось, дыхание стало глубоким и странно томным. Весь воротник промок насквозь, а с подбородка на колени капала кровь. Он выглядел довольнее некуда.
- Ту? Которая в школьном дворе в классики играла? Ммм… кажется, я назвал её красивой.
- Ты сказал, что она обладала живой красотой. Что в ней была человечность.
Хорошо я запомнил другие слова. Что каждое порождение Изнанки, пытавшееся стать человеком обладало красотой, сравнимой c высоким угрюмым искушением, как бы нелепо это ни звучало.
- Да-да… и что с того?
Джерико всё сильней лохматил свои волосы, стараясь и высушить. Большая доля брызг попадала и на меня, из-за чего я щурился.
- Каждая тень Изнанки была прекрасной…
Собираясь стать людьми, тени вникали в человеческий разум, в первую очередь для того, чтобы понять, что такое красота. Они становились красивыми, и осознание этого делало их высокомерными. Можно сказать, их было легко вычислить.
- Но последняя тень вдруг стала человечной. С простой человеческой красотой.
- Думаешь, они умнеют?
- Не знаю.
- Вот просто не знаешь? – удивился Джерико. – Зачем ты завёл этот разговор, если у тебя нет никаких мыслей по этому поводу?
Я силился вспомнить лицо той тени.
- А ты не помнишь, какие у неё были волосы?
Немного потупив взор в горизонт, обрывающийся лесом и зданиями, я вернулся к Джерико и его удивлённому взгляду.
- Это типа твой фетиш?
- Значит тоже не помнишь…
Я с какой-то старческой досадой вздохнул. Сегодня меня всё настолько сильно бесило, что даже рядом с Джерико меня пожирала апатия. Это было странно, но у меня не было никакого желания выяснять, в чём дело.
Хотелось бы верить, что когда мы исчезнем, ничего не изменится. С одной стороны. С другой – будет обидно, если о нас никто не подумает. Когда человека поглощает Изнанка, это скорей всего похоже на зачёркивание имени на листе бумаги. Выжившие персонажи уже не знают, что находится под заслоняющими штрихами, играют от чистых букв и слов, отталкиваются от того, что осталось. Но вычеркнутый человек… кажется, кто-то когда-то существовал. Бывает, наверное, даже так, что кого-то не хватает.
Мы помнили тех трёх жертв только потому, что находились рядом с ними, пока их вычёркивали. А вдруг Изнанка каждый день поглощает несчастных людей? Словно начальство увольняет коллег, а мы ничего не можем поделать, ведь являемся такими же рядовыми работниками…
Я взглянул на своего двойника и подумал, что почему-то мне просто не нравится курить. Просто отвратительно. А ведь, говорили, что сигареты помогают от подобных переживаний.
Мне показалось, что я проникаюсь сочувствием к тем теням, что пытаются жить в нашем мире…
До вечера мы с Джерико шатались по городу. Даже не знаю, для чего. Садились в метро и ездили до конечных. Точней это делал я, а Джерико увязался за мной, потому что ему нечего было делать. Я хотел домой, но почему-то просто не мог ступить на порог своей комнаты. И ноги, как назло, не уставали. За окном метро стены туннеля тонули во тьме. Фрагменты тёмных лиц, искажающихся в гримасах, пытались испугать меня, сделать ещё несколько трещин в сердце. Поезд словно пронзал тьму, и тени корчились от боли этой. Я вспомнил Разлома, и как меня поглощали тени Изнанки – они меня ненавидели, я немел от их прикасаний.
Люди.
- Можно переночевать у тебя? – спросил Джерико.
- Отстань.
И Джерико исчез. Без каких-либо возражений и слов вообще. Кажется, он знал меня даже лучше меня самого. Мою озлобленность. Затишье перед бурей. Этим вечером исчезновение вошло в моду, подумал я.
Подумал я, когда стоял рядом со своим домом и смотрел на провода. Между двумя обычными тонкими столбами не было ещё одного. Кто-то с корнем вырвал Отца, забрав вместе с собой все язвы-объявления…
В ту ночь в моём сознании надломилось ещё что-то. Даже не знаю, что случилось. Было ли мне страшно? Или я продолжал сходить с ума? Но такого сильного трепета я не чувствовал даже когда Изнанка поглотила на моих глазах тех трёх мальчишек. Меня возили на похороны какого-то дяди – я не чувствовал ничего, глядя на погребаемую землёй могилу. Но с исчезновением Отца… что-то случилось. Я, ведь даже не знал, каким он был. Простой толстый столб с кучей белых объявлений. А сейчас его нет…
В школе я никому не рассказал о своём открытии. Просто потому, что никто не знал о существовании Отца. Просто сидел и рисовал улыбки на парте. Скоро меня снова заставят мыть её – с моей парты эти улыбки не исчезают. Они исчезают с доски без моей воли, исчезают с лиц людей, когда я к ним привыкаю, но лишь на своей парте я могу сам заставить их исчезнуть. Мерцающие люди улыбаются в два раза ярче, к сожалению.
Когда я находился вдалеке от Джерико, он меня вновь начинал бесить. Я видел, как он стоял в коридоре и клеил младшеклассницу. Приобнял её за плечо и начал говорить с просветлённым взглядом влюблённого поэта. А девчонка лишь скромно улыбалась. Грр, ненавижу…
Видимо мой взгляд как-то выдавал настроение, которое и заметил Стило спереди. Щенячье-инопланетные глаза с вековой жалостью впились… нет, прикоснулись ко мне и из бездны донеслась догадка:
- Ты ревнуешь?
Совершенно невинный в своей пошлости краткий вопрос, от которого я хотел сеять хаос и разрушение и бить, бить, бить Стило по глазам.
- Я даже не знаю имя той девчонки, - сказал я, скверно кивнув головой в сторону девушки Джерико.
- А Джерико? – вперились в меня эти глаза, блин. – Имя Джерико знаешь?
- Ты принимаешь те таблетки, что тебе прописали?
- Я от них исчезаю, - грустно отметил обладатель чёрных дыр, поплыв глазами по парте.
С каждым днём Таррит становился всё бледнее и бледнее.
- Я в столовую…
Это было на меня не похоже.
Завидев редкое зрелище (меня, выходящего из класса на перемене), Джерико тут же позабыл о своей новой пассии и прилепился ко мне.
Я уверен, сволочь эта никогда не бывает непритворной. Действительно примеряет на себе разные маски. Пробует на вкус все эмоции, смакует их. Стало быть все разговоры про любовь к звезде тоже было чушью. Просто ему взбрела в голову интересная мысль, и он мне её рассказал. Он мне всегда абсолютно всё рассказывает.
А я не рассказал об одном мальчике. Просто роль у него совсем мизерная, как мне казалось. Мой одноклассник.
Есть в нашем классе обычный мальчик, чья тень вечно вздрагивает, словно сильные и острые мурашки регулярно бегут по телу – скорей всего он часто плачет по ночам. Я вобрал в себя всю память, что хранил парнишка, поглощённый Изнанкой, место которого в этом мире я и занял. И поэтому помнил этого одноклассника, что сидел на первой парте третьего ряда. Добродушное лицо, копна соломенных волос и великоватые рубашки. Мальчишка этот, ещё до того, как произошла вся эта байда с тенями, пытался разговорить меня… ну, того, чьё место я занял … Не знаю, хотел ли он подружиться со мной, или просто помочь мне не быть таким мрачным, но я всегда с ядовитым скепсисом воспринимал его слова.
Бывало подойдёт такой на перемене, подсядет на парту передо мной и скажет:
- Привет, как дела?.. Ааа, ясно… Мама мне тут пирожных наделала, хочешь?
Заводит беседу и в этих беседах пытается выведать моё душевное настроение. Каждый раз, словно тест проводил. Со временем он охладел к этим попыткам со мной подружиться, и подходил всё реже и реже. Словно со временем воспринял это, как свой долг, а долг ведь лень исполнять. Но у мальчика было слишком обычное добродушное лицо. Он не желал мне зла, и я его не сильно унижал поэтому…
Так вот, войдя вместе с Джерико в столовую, я увидел его, сидящего за столом в окружении своих друзей. Мне показалось, что с нашего последнего общения мальчик этот как-то заметно повзрослел. Да и я, возможно, тоже. Он уже отложил свою тарелку, и с живой улыбкой начал намалёвывать какой-то рисунок в тетради ручкой. Наверное, нарисует сейчас какой-нибудь комикс, да покажет друзьям и посмеётся вместе с ними. Пусть так и живёт.
- Когда-то он тебе предлагал свои пироженые…
Я протиснулся сквозь толпу к буфету, а Джерико уцепился за моё плечо.
- Мне всё равно они не нравились.
- Дарёному коню в зубы не смотрят.
- Скажи это про человека, который хочет тебя отравить вежливо.
Я попросил у женщины чашку чая. И почувствовал, как давка толпы ослабляется. Как и стены, люди прогибались, не смея более влиять на меня. Уходили, словно забывали, где стояли. Один лишь Джерико не искажался в этом месте. Я чуть не провалился в прилавок, попытавшись опереться на него. Стал пересчитывать карманные деньги.
- Может, и мне что-нибудь купишь?
- Своих денег нет, что ли?
- Ну а ты как думаешь?
В данный момент крылья полу-ангела невидимо блестели, дрожа и вибрируя, разгоняя застоявшуюся а подоконниках пыль. Вновь его беззаботный взгляд ничего не видел в моих глазах внезапно задавшихся немым и страшным вопросом. Вновь эта тварь меня предаёт.
- Джерико, - сказал я, а ангел лишь учтиво навострил уши, ожидая какой-то обычный вопрос.
- Джерико.
Джерико.
- … а где ты живёшь?
Скоро я объясню, что страшного было в этом всплывшем, как труп утопленника на месте рыбалки, вопросе.
В пространстве между мной и Джерико стояла такая тишина, которую не прострелить пулей. Не пробить топором.
И даже воткнувшийся в прилавок бумажный нож, от которого я увернулся, еле сдвинувшись с места, не смог нарушить той крепкой неловкости.
PS ещё на одну главу ближе к концу