Не знаю, как правильно назвать наш нынешний привал у лесного озера. То ли Медвежий, то ли Мышиный, то ли Муравьиный.
Проснувшись утром и внимательно осмотрев место, где мы ночью поставили палатку, я обнаружила, что мы стоим на полянке между двумя муравейниками. На одном сохранились следы давнего визита Михайлы Потапыча. Муравьи, правда, уже опомнились и отстроились немного. А другой… Комки от муравейника разбросаны так, как будто мишка был тут вчера. Ну, в крайнем случае, позавчера. Ладно, даже если неделю назад, страшно же всё равно. А вдруг вспомнит, что остались ещё запасы, да вернётся доедать! Ягод в лесу ещё нет – мишке, может, голодно…
Волков бояться – в лес не ходить. Волков я не боюсь – их в наших лесах нет. А вот мишек-топтыжек точно побаиваюсь. Следы медвежьи в лесу – явление обычное. Правда, мишки встреч с человеком не ищут, но после того, как муж с сыном привезли фотографии (медвежья семья расположилась на дороге), так мне теперь всегда кажется, что мишки стерегут нас за каждым кустом.
И вчера, когда пошли в лес, я на всякий случай поинтересовалась у мужа:
– А если встретим медведя, есть у нас хоть нож, чтобы от него отбиться?
Муж хохочет:
– Валя, с медведем лучше не встречаться. Чтобы идти на медведя с ножом, надо быть охотником-медвежатником и иметь длинный охотничий нож. Слышала ты про «объятия» с медведем?
– Это опять твои шуточки?
– Нет, это не шуточки. Если уж медведь на охотника напал, так тогда, говорят, надо как можно ближе к нему прижаться. Обнять. Тогда нож до медвежьего сердца и достанет. А так кухонным ножичком перед носом у медведя будешь размахивать.
– Не буду, – перебиваю я, уже понимая, что совершила страшную ошибку, так беспечно отправляясь в лес. Безоружная. Без охотничьего ножа. Даже без газового баллончика.
Приходится всерьёз задуматься о мерах безопасности:
– А что же мне делать, если увижу медведя?
– Рычать, – муж старается сохранить серьёзный вид.
– Я не умею рычать…
– Вот иди и тренируйся, – изо всех сил ещё держится, чтобы не рассмеяться.
– А если я буду просто кричать?
– Валя, – муж начинает терять терпение, – мой опыт говорит, что медведь сам от тебя убежит.
– А если нет? Он же нас сразу съест!
– Он съест тебя не сразу. Когда медведь заваливает лося, он его сразу не ест, ждёт, чтобы мясо немного протухло.
Мы смеёмся, но Вале-трусихе немножко уже не по себе: ничего приятного, когда мишка рвёт тебя на кусочки и ждёт твоего «протухания»…
Утром вспомнился этот диалог недаром – получилось, что сами к мишкам в гости притопали.
Кроме мишкиных следов, нашли ещё и мышкины. Возле поваленной сухой ели, рядом с которой мы устроили кострище, обнаружилась целая колония мышей. Сначала они стеснялись нас, ничем себя не выдавали, только сын их заметил. А потом расхрабрились, стали без опаски бегать друг за дружкой целым семейством. Пригляделись мы: такие тропы здоровенные во мху набиты! Зимой, видно, шныряли по этим ходам-лазам в поисках пищи. Лисьего племени, недружественного по отношению к мышам, поблизости, очевидно, не оказалось, вот мелкие грызуны и расплодились.
Выглядывают из норок – такие смешные, рыженькие. Мне сразу песенка-дразнилка вспомнилась: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой…» Но я песенку петь не стала: в гостях нужно вести себя прилично, нечего хозяев дразнить. Мышки законы гостеприимства соблюдали неукоснительно: ничего у нас не тащили из-под носа, кроме крошек и рыбных скелетиков.
Муравьиные тропы вокруг были менее заметны, чем мышиные, но если пришёл в лес созерцать, то увидишь и самое незаметное. Муравьи-работяги снуют туда-сюда – ни пятницы-тяпницы у них, ни субботы-суббани… Я люблю наблюдать за муравьями. Это у меня от папы-пчеловода, он часами мог на стульчике сидеть возле улья, чтобы созерцать работу пчёл. Пчёлы его уважали, не трогали, не кусали. А мне за муравьишками понаблюдать – одно сплошное удовольствие. Движение возле главных входов-выходов как будто на центральных магистралях города. Все спешат, все суетятся. Но муравьи-то суетятся ради куска хлеба, а не ради того, чтобы гордыню свою потешить. А на теневой стороне муравейника, на периферии, – тихая, спокойная, провинциальная жизнь. Думаю, что тут муравьи сами успевают полюбоваться солнышком и небушком. Впрочем, как же они видят солнце и небо, глаза-то у них куда смотрят? Нет, на муравьиных тропах всё-таки суеты нет, муравьи-дальнобойщики – народ степенный и рассудительный, скорости у них не те, что на вершине их пирамидального сооружения…
Вспомнился мальчишка из Кандалакши, который целое лето над муравейником просидел, сосчитал все муравьиные выходы-походы, а потом ещё и научную работу написал. Вот это усидчивость у человека! Не иначе будущий Фабр, который на пустыре возле дома целый мир насекомых открыл и описал его в учёных трудах.
Страшно ступить куда-то – везде муравьи! Всплыло в памяти собственное старое стихотворчество:
Босиком по траве – по травушке:
Муравьишку б не раздавить!
Где-то здесь его домик рядышком.
Проще жить бы нам. Просто ЖИТЬ!
Муравьи, кстати, тоже рыжие, как и их соседи-мышки. Ну, самые подходящие для леса цвета: рыжий да зелёный.
Для меня бивак в лесном походе имеет очень важное значение. Вчера путешествовали к одному озеру, чтобы потом оттуда совершить прогулку ко второму, на берегах которого просто немыслимо разбить палатку. Клочка земли без камней там не найти. Зато форель в таком озере водится! Дело было поздно вечером. Вдруг кому-то ( кажется, папе) пришла мысль изменить планы: пойти сразу к рыбацкой «земле обетованной». Авось и место для бивака найдётся. И мы повернули. Русское «авось» – это великий двигатель активного образа жизни, надёжная причина и гарантия открытий. Никогда не подведёт, что-нибудь да откроете. Не жалуйтесь, если открытие будет со знаком минус. Но плюс тоже нередко бывает.
Шли по навигатору. Пришли поздно ночью. Ну, конечно, ночь для Заполярья – понятие условное. Лето же, хоть холодрынь, зато светлынь. Рыбаки сразу стали забрасывать спиннинги. Ого! Вау! Понимаете?
Однако я не рыбачка, а только жена рыбака и мать рыбака. Я стала сразу обследовать берега в поисках места для палатки. Ужас что такое – одни камни, камни, камни. Увидев вдалеке какую-то полянку, бросаюсь к ней. Но это болото. Чавкает. Так несколько раз. Ни близко, ни далеко – ничего подходящего для бивака.
Папа опомнился: жена гуляет, не пристроена к месту, а он спиннинг кидает. И это при собственном заявлении об уходе из «большой рыбалки». Вот и верь после этого мужчинам. Тут же мой рыбак-хозяйственник подхватывает рюкзаки – бегом через ручей. Это почти рядом, только я туда не догадалась пройти, а бывалый человек всё сразу нашёл. Он вообще в лесу свой человек. Вот только о мишках, мышках и муравьишках тоже утром узнал. Посмеялся над моими медвежьими страхами. Ладно, мишки сейчас своими делами заняты, мышкам мешать не будем, а муравьи… Как же без них в лесу? Ну, заползёт в палатку парочка человечков, так комары ж страшнее. Да и не заползут: у палатки надёжная защита: пол, сетка на «окнах» – всё как надо.
Бивак оказался замечательным. Подумаешь, несколько камней, которые ночью стали впиваться в бока. На этот случай у нас всегда под рукой, точнее в памяти, цитата из книги В.А.Симакова «Семья идёт в поход»: «Походный опыт учит не капризничать. Начинаешь понимать: не бывает плохого привала, потому что всегда найдётся ещё хуже». Ещё на этот случай есть воспоминание о привалах на наших заполярных реках: то болото ( пять часов не могли на берег Куолайоки с «корабля» выйти), то камни-горы ( еле приткнулись между камнями на Кутсайоки у водопада, где до нас уже расположились туристы из Москвы, заняв единственно возможное место стоянки). Точно, бывало хуже. А здесь – красотища! Два озера рядом, соединённые ручьём. И когда устанешь – камушки уже не имеют значения. Принцесса на горошине мучилась, а туристы и рыбаки на камушках спят как убитые. Усталость камни не считает. Мы, разумеется, устали. Сначала 15 км ехали на велосипедах – с переправой через ручьи, с преодолением горушек-горок-сопок, с подпрыгиванием велосипедов на камнях и с заныриванием «коняшек» в лужи-болота. Мой «Скотт» был брошен сразу, когда подобие дороги превратилось в абсолютное бездорожье. А мужчины тянули свои велосипеды с грузом до самого-самого «не проехать». Перегрузили вещи из велосипедного рюкзака в «Татонку», сын взвалил этот жуткий, с моей точки зрения, рюкзачище, мы с папой взяли свои «пенсионерские» рюкзачки ( ну, если честно, то мой груз прогулочный – увы, не похвастаешься, что рюкзак таскала, как настоящая туристка). И пошли. Сначала по просеке. Потом по лесу – напрямик, по навигатору. Ещё километров пять. А это «напрямик» – камни, буреломы, заросли, болото… С болотом меня примиряет только багульник. Как болотная жижица зачавкает под ногами, так сразу встречаешь это растение. Уже готовится цвести, уже выбрасывает первые свежие листочки, уже пахнет обалденно… ( Ну, компьютер обычно подчёркивает слово «обалденно», а какое тут другое слово подойдёт? )
Вспоминали, как когда-то маленький Ванечка шёл по этой просеке с рюкзачком – папа рано детей приобщил к походам. Вот идут наши мальчишки друг за дружкой, Ванечка за братишкой, впереди – папа, позади – мама. Выдохся сыночек. Стал отставать, пристраиваться ближе к маме. А потом решительно, но шёпотом, чтобы папа не услышал:
– Мама, я больше не могу.
Смеёмся, вспоминая это «не могу», предназначенное для жалостливой мамы. Теперь Иван нас сам ведёт, все наши палатки-спальники-котелки-продукты тащит на себе, да ещё и рыбой нас накормит. Рыбак он настырный. Папа отпускает шуточки в адрес своей собственной персоны, что он, дескать, из «большой рыбалки» уже ушёл, так будет теперь больше по хозяйству в походе. Меня рыбацкий азарт мало трогает, хотя, бывало, когда-то и я что-то вытаскивала из реки, но нынче в моём послужном списке только «дважды пойманная» рыбка. Как это? А вот так. Пошла к ручью рыбу чистить, а одна рыбина, уже уснувшая и с распоротым брюшком, вдруг выскользнула из рук. Течение в ручье быстрое – сразу струя подхватила улов. Хорошо, камни помогли мне поймать «пойманную». С этой я справилась. Поймала. А чтобы живую на спиннинг – это не по моей части.
Вот есть у меня подруга, так та на рыбалке всех мужиков обловит. У бывалых рыбаков ни одной рыбки в подсумке, а у неё приличный улов. То ли это правило, то ли исключение. Проверить трудно, ведь немногие женщины с удочками и спиннингами дружат, статистики в этом деле нет, есть только мои досужие домыслы.
К лесным походам у меня отношение созерцателя: ни ягод, ни грибов, ни рыбы – ничего мне не нужно. Хоть и рада им буду, но «трофеи» не составляют для меня главное. Главное – это то, что глазами и сердцем видишь.
А к быту походному можно привыкнуть. Даже рюкзак можно полюбить: когда сбросишь его, сразу как будто крылья за спиной вырастают. Ощущение радостное. Избавился от тяжести. Но сколько полезных вещей в рюкзак помещается! Ну, если честно, рюкзак – ерунда, вот спать в палатке до сих пор не люблю, несмотря на комфортные коврики-матрасы и спальники. Так ведь любишь кататься – люби и саночки возить. Чтобы уйти от цивилизации в первозданную природу, в тишину леса, надо палаточный быт принимать.
Километрам я веду строгий учёт. Муж согласился, что наши в общей сложности 20 км в один конец можно мне засчитать за все сорок, но «приписками» я заниматься не буду. По-честному, туда-обратно: 20 + 20 = 45. Ну, для ровного счёта, пятёрка в счёт будущих километров. Это не приписка, это коэффициент трудности, как объяснил мне один уважаемый бывалый турист.
В Заполярье погода может поменяться несколько раз за день. С утра солнце светило, потом тучи пожаловали, дождь разошёлся не на шутку. И я, забравшись в палатку, радуюсь вчерашнему «авось», которое, оказывается, было заранее спланированной хитростью папы. Он знал, что предвидится затяжной дождь, и поэтому от первого озера с хорошим биваком нам до второго на следующий день не дойти из-за дождя. Не слишком приятное это занятие – по мокрым камням топать, когда ягель предательски скользит под ногами. Так что сидеть бы нам у безрыбного озера без рыбы, если бы не это вчерашнее «авось». Не было бы у нас ухи под открытым небом, и с лесными жителями мы бы так тесно не пообщались. Одну мышку, кстати, даже успели на фотоснимке запечатлеть.
Дождик стучит по крыше палатки то тише, то сильнее. Порывы ветра заставляют меня вспомнить, что вокруг палатки громадные, «кремлёвские» ёлки, которые иногда падают, – вон сколько здесь поваленных деревьев. Как известно, у страха глаза велики, воображение разыгрывается, я уже представляю, как на нашу палатку заваливается огромное дерево. Ну, волков бояться… Знаем-знаем, не учите жить, учтите, что для палатки выбирать место надо правильно.
Однако дождь не на шутку разошёлся. Мы, правда, летом ему всегда радуемся: пусть мы не порыбачим, как следует, зато пожары лесные нашим мишкам-мышкам-муравьишкам не угрожают. Приходилось видеть лес после пожара, страшная это картина. Долго лес раны заживляет.
Впрочем, прогноз погоды ( папа, как всегда, в курсе) обещает к десяти вечера прекращение ненастья, так что рыбалка ещё непременно будет. Хоть всю ночь «ловись, рыбка, большая и маленькая!» Лесные «братья наши меньшие», конечно, спать лягут, а нам раздолье! Никому не мешаем. Созерцаем под открытым небом самые чудесные в мире ели и сосны, самое прекрасное в мире озерко с форелью, любуемся самыми удивительными оттенками облаков. И голову даю на отсечение, что нигде в мире таких больше нет. Самые-самые. Потому что наши. Потому что в гостях у мишек, мышек и муравьишек человек по-особенному близок своей родной земле. Близок тем бесконечным лесным пространствам, которые так беззащитны перед пожарами, перед лихими порубщиками, перед алчными потребителями ягодных запасов.
Ну, лесные бродяги-созерцатели, собирайтесь-ка снова в гости к своим подопечным…
2011
Фото В.Яроцкого. Любопытный мышонок.