Сергеевич был пьян конкретно и безнадёжно. По невнятному мычанию в трубке Владимир Викторович понял, что вести какой-то осмысленный разговор с ним не получится. Как же не вовремя. Он знал, что тот может сорваться в любой момент, но всё надеялся на сказочное развитие событий. И что делать теперь? Подписывать договор без Сергеевича нельзя категорически. И не появиться на встрече с заказчиком невозможно. Оставалось одно – приковыряться для вида к каким-то несоответствиям в договоре и протянуть время. Короче говоря – «прогнать балду».
Выезжать было нужно в ночь. Тогда утром уже мог быть на объекте. Машиной ехать он не хотел, сейчас на перевале дикое количество курортников, стремящихся на всех видах транспорта к вожделенному морю. А это вечные аварии и пробки. Поездом в любом случае получится быстрее.
Дома жена и дочь, обе в наушниках, зависали в Интернете, каждая у своего компьютера. Жена оторвалась ненадолго, разогрела в микроволновке довольно приличные магазинные антрекоты, посидела с ним, приготовила кофе. Он видел, как подмывает её сорваться к монитору, как подскакивает то и дело, открывая то одну, то другую страницу. Сказал, что соберётся сам, и увидел нескрываемое облегчение на её лице. Дочь, не снимая наушников, махнула рукой, и вновь застрочила с немыслимой скоростью по клавиатуре.
Он вытащил из платяного шкафа две чистых сорочки, сложил в свой походный «баул», как называла покойная мама. Папка с документами была объёмной, и он решил сменить «баул» на дорожную сумку. До поезда оставалось время, но он не знал, чем заняться дома в этот период полуотъезда. Не стал вызывать такси, пошёл на вокзал пешком. Его девочки, не отрываясь от компов, помахали на прощанье. Жена жестом показала, чтобы сам захлопнул дверь.
Полуденная жара к вечеру немного спала, подуло что-то похожее на освежающий ветерок. Но освежения не получалось по причине чувствительной вони со стороны недавно возобновившего работу химкомбината. Владимир Викторович удивился цифре, в какую обходилось содержание команды городских экологов. недавно озвученной на одном из бесчисленных совещаний. «Интересно, где эти клиенты по вечерам отдыхают?» - усмехнулся невольно.
На скамейки перед подъездами выползли вечные безвозрастные бабушки. Он раскланялся с соседками и ускоренным шагом пошёл дальше, пресекая их попытки поговорить «за жизнь».
До вокзала идти было минут двадцать. Дойдя до привокзальной площади, посмотрел на часы. До прихода поезда оставалась уйма времени.
Зашёл в уличное кафе, заказал кофе. Вертлявая девица многообещающе вильнула худосочным бедром и пискнула неожиданно детским голоском «Сей момент».
Билет в двухместное купе ему привезла служба доставки днём, спешить было некуда, и он с любопытством принялся рассматривать привокзальную публику. Ему нравилось вглядываться в лица, писать судьбы, пытаться угадать, чем занимаются и живут его объекты наблюдения. Чаще всего он попадал пальцем в небо, и при ближайшем знакомстве расхристанный полубомжара мог оказаться преуспевающим бизнесменом, а расфуфыренная дамочка, похожая на переспевшую «жрицу любви» - скромной библиотекаршей местного «университета». Но эта игра его увлекала, и он продолжать что-то придумывать и сочинять о своих героях.
Компанию малорослых, прыщеватых подростков в углу он мысленно назвал «гэпэтэушниками» и очень удивился, когда подсел к ним статный морячок в мичманской форме. По доносившимся восклицаниям понял, что недоучившиеся курсанты отдыхают, позаимствовав у местных напрокат гражданскую одежду.
Отдельной группкой сидела троица длинноногих ухоженных девиц. Владимир Викторович решил, что студентки коммерческого ВУЗа отмечают сдачу очередного экзамена. И также невероятно удивило его, когда подошёл к одной из них чернявый хлопец, бесцеремонно уцепил за полуприкрытую юбкой-поясом симпатичную попу, и повёл к распахнутой дверце навороченной иномарки.
«Хреновый из тебя Шерлок Холмс, господин-товарищ-барин Котов» - подумал.
Он пил неожиданно приличный кофе, который принесла, наконец, официантка и мечтал о том, чтобы купе оказалось пустым. Нужно было ему выспаться, чтобы на свежую голову попытаться заморочить заказчиков. Заказ был крупный и выгодный. И из-за внеплановой пьянки Сергеевича его упустить никак нельзя было.
…Он заметил её у вагона. «Только бы не мне это счастье» - успело проскочить в голове. Женщина была немолодой, фигуристой для своего возраста, в простом льняном костюме и лёгких сандалиях-шлёпанцах. И сумка небольшая, компактная. С такими обычно ездят в недолгие командировки среднего класса бизнес-леди. Но по опыту (несмотря на постоянные попадания не в тему, Владимир Викторович считал себя знатоком человеческих душ), он знал, что такие дамочки чрезвычайно разговорчивы и настырно любопытны.
У «счастья» оказался билет именно в его купе, и Владимир обречённо решил для себя, что ночь пропала. Завтра он предстанет перед заказчиками измочаленным бесконечными вагонными историями и хождением за очередным стаканом чая для дамы.
Дама прежде всего попросила отлучиться из купе на некоторое время. Владимир нашарил в боковом кармане сумки пачку сигарет и приготовился к ожиданию минимум на полчаса. Минут через пять дверь распахнулась, попутчица вышла в тамбур для курильщиков, предоставив ему возможность обустроиться. Он заметил, что переоделась она в простые полотняные, довольно дорогие просторные брюки и трикотажную майку, выгодно подчёркивающую неожиданно молодую и упругую грудь. В руках у неё была пачка крепких сигарет, которые он считал исключительно мужскими.
В купе постель на верхней полке была аккуратно застелена. На столе стоял небольшой термос и лежала книга. «От Вийома до Аполлинера. Французская поэзия». «Странный выбор для вагонного чтива» - подумал Владимир. Ему выбора никто не оставил, и пришлось заправлять нижнюю полку.
Попутчица вошла нескоро. Странно, но запаха табака не чувствовалось. Она без тени кокетства представилась: «Мария Ивановна». Владимир почувствовал, что теряется перед этой женщиной, и представился лишь после того, как заметил, что она в ожидании склонила слегка голову. Ему уже расхотелось спать, и он сам ждал, что она заговорит. А как же, он много читал о «синдроме случайного попутчика».
Заглянула проводница, предложила чай. Владимир заказал два стакана, но Мария сказала - пьёт только свой кофе. Предложила ему.
К кофе у него ничего не было, он купил большую плитку шоколада. Выяснилось - Мария не ест шоколада, мороженого, пирожных и тортов.
- Бережёте фигуру?
- Нет, просто не люблю.
Они сидели молча, потягивали необыкновенно вкусный и ароматный кофе. И Владимиру вдруг захотелось рассказать обо всём, в чём ему сложно было признаться и самому себе. О том, что сорочки научился сворачивать так, чтобы не гладить их в общем холле гостиниц; о Сергеевиче, запившем так не вовремя; о жене, что специально поставила замок, который защелкивается автоматически, чтобы не вставать лишний раз, провожая его на работу; о дочери, которая постоянно забывает, когда у него день рождения; о заказчиках, способных «кинуть» после приёмки объекта; о водителе Рудике, смешливом пустобрёхе, после поездки с ним у Владимира всегда разламывается голова; о стороже Васильиче, с которым иногда в сторожке пьют они водку, и он один умеет слушать внимательно и давать мудрые советы. А специфику работы с заказчиками понимает лучше хозяина Омара Суреновича.
Мария слушала молча, не перебивала. «Удивительная черта для женщины» - отметил. И глаза у неё удивительные. Разного цвета. Один серо-голубой, другой – светло-карий с незаметными почти в свете тусклого освещения купе темными крапинами.
Он допил остывший кофе и спросил, наконец
- А Вы куда едете?
- Не знаю.
Мария снова слегка улыбнулась. Он заметил, что левый клык у неё слегка скошен и наползает на соседний зуб. И почему-то это показалось ему трогательным.
- Как это? Но ведь едете куда-то?
- Не куда-то – откуда. Не знаю, доеду до станции, которая мне понравится, выйду. А там посмотрим.
Возможно, я сама что-то не то для себя придумала. Мне теперь передумать нужно.
Мария вновь замолчала. Он не торопил, молча смотрел на мелькающие за окном сигнальные огни, нечастые освещенные переезды и бегущую наперегонки с их поездом огромную пятнистую луну.
- Я почти всю жизнь прожила без мужа. Так сложилось. У меня сын…
Молчание, повисшее после этих слов, было каким-то иным, более напряжённым, чем раньше, когда им просто было покойно сидеть и молчать вдвоём. И Владимир Викторович решил, что не будет больше ничего расспрашивать. Осталось им допить кофе из термоса, оставив всё, как есть.
Но неожиданно Мария заговорила. И Владимиру непонятно почему вдруг показалось, что не совсем он для неё случайный попутчик.
- Мы всегда были друзьями. Не мамой с сыном, а близкими, доверительными друзьями. Он для меня – единственным, кому я могла сказать всё, что волновало, беспокоило. С детства крутился на кафедре. Естественно, поступил в тот ВУЗ, где я работала. Учился блестяще. На пятом курсе начал встречаться с девочкой, умницей, красавицей. После защиты дипломной работы сыграли свадьбу. Когда должен был родиться внук, уговорили меня уйти с работы, помочь им на первых порах. Сыну предложили моё место, а я была невероятно горда этим. Он и монографию потом мою неоконченную доработал и опубликовал.
Витенька, внук, родился слабеньким, я сутками не отходила от него. Невестка начала работать к тому времени. И получилось, что все заботы по дому стали постепенно только моей обязанностью. Но мне это даже нравилось. Понимала, что раньше работала много, на дом почти не оставалось времени. Вроде, компенсировала внуку то, что не отдала сыну.
Я не сразу заметила, что обо мне стали вспоминать лишь тогда, когда заканчивались продукты или не стоял на столе утром горячий кофе. Однажды попала в отделение травматологии с сотрясением мозга. Упала в гололёд, неудачно ударилась головой. Приехали сын с невесткой. Привезли продукты, переговорили с доктором о самочувствии. Я попросила привезти мою кружку. Не терплю гранёных стаканов. Но они забыли. Приезжали пару раз, но о кружке забывали всё время. Это мелочь совсем, не знаю, нужно ли так реагировать. Но тогда впервые поняла, что из таких мелочей многое можно понять о человеческих отношениях.
Когда через две недели вернулась в дом, в нём хозяйничала огромная неповоротливая женщина. Оказывается, в моё отсутствие нашли домработницу, Витеньку определили в частный детский сад.
И выяснилось, что день, не заполненный делом, тянется бесконечно долго.
Друзей у меня и раньше почти не было, всегда хватало работы на кафедре, затем домашней.
Оставались книги. Я стала читать, навёрстывать всё, что не успела в молодости.
Вечерами выходила гулять в сад. И приблудился ко мне пёсик. Обыкновенный маленький пёс, дворняжка. Он смешно топтался вокруг меня крошечными лапами, я назвала его Топчиком. Читала недавно замечательную сказку, мне имя понравилось. Мы выходили с ним на набережную и гуляли дотемна. И я разговаривала с ним, а он, склонив набок смешную мордочку, внимательно слушал. Так меня никто не слушал. И ещё он стихи любил. Я ему читала свои любимые. Попросила соседа сделать небольшую будку в саду, и иногда ночью выходила посидеть на скамье и поговорить с моим единственным другом.
Он решил поиграть с Витенькой, бросился к нему. А внук испугался, заплакал. Собачка маленькая совсем и доброжелательная, она ничего плохого никогда ребёнку бы не сделала. Но сын на следующий день куда-то Топчика отвёз. Он не понял, или не принял, что это - кусочек моей жизни. И оторвал его безжалостно.
Я решила уехать. Сейчас попытаюсь начать жить своей жизнью, не растворяясь в чужой. И непременно заведу собаку…
Мария замолчала. Допили кофе, затем она легко поднялась на верхнюю полку.
Владимир долго не мог уснуть, забылся тяжёлым сном лишь под утро. Вскочил как от толчка. За окном уже розовел ранний летний рассвет. Верхняя полка была пуста. Он вышел в коридор.
Недовольная полусонная проводница сообщила, что попутчица его вышла час назад. Назвала станцию. Это был крошечный курортный посёлок, где поезд стоит две минуты.
…Владимир Викторович на удивление легко уговорил заказчиков перенести сроки подписания договора. Вечером с ними пил ледяную водку, запивая пивом местного производства. Несколько раков, которых привёз с рынка партнёр, оказались несвежими, и тот громко и возмущенно рассуждал о коварстве людском и бардаке в стране в целом.
Владимир ушёл от компании на берег моря. Купался нагишом в не по-летнему обжигающе-холодных отрезвляющих волнах, разгоняя размашистым брассом мельтешащую перед глазами светящуюся дорожку. Затем лежал на галечном пляже и разговаривал с двумя ухмыляющимися мордами луны. Торжественно и искренне обещал ей найти в маленьком курортном посёлке, где поезд стоит две минуты, печальную свою попутчицу с уникальной фамилией Иванова, сведения о которой за дополнительную сотню продала ему подобревшая проводница…
…Утром за ним Суренович прислал водителя Рудика с машиной. Поехали они по объездной, через перевал. Долго черепашьим шагом ползли в бесконечной пробке. Несколько раз звонил хозяин, поторапливал. И у них не осталось времени завернуть в посёлок, где решила передумать что-то в своей жизни милая ничья женщина Мария Ивановна…