АГОНИЯ ЦЕНТРАЛЬНЫХ КОРПУСОВ 2-ой АРМИИ
Пленение генерала Мартоса.
Одним из самых ярких и талантливых русских генералов 2-й Армии был генерал от инфантерии Мартос Николай Николаевич. Он родился в 1858 году и был на год старше Командующего 2-й Армии генерала А.В. Самсонова.
Вот основные этапы жизни и службы Н.Н. Мартоса:
• 1877 — Окончил 1-е Павловское училище, выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Волынский полк
• 1877—1878 — Участвовал в русско-турецкой войне.
o За участие в боях у Горного Дубника и под Плевной награждён орденами Святого Станислава 3-й степени и Св. Анны 4-й степени с мечами и бантом.
• 1883 — Окончил Николаевскую академию Генштаба.
• 1883—1884 — Старший адъютант штаба 39-й пехотной дивизии.
• 1884 — Старший адъютант штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии.
• 1884—1885 — Старший адъютант штаба Кавказской гренадерской дивизии.
• 1890—1894 — Старший адъютант штаба Одесского военного округа.
• 9 сентября 1897 — Начальник штаба 14-й кавалерийской дивизии.
• 20 июня 1898 — Начальник штаба 13-й пехотной дивизии.
• 1900 — Участвовал в Китайском походе, 31 июля был назначен начальником штаба десантного корпуса.
• 9 декабря 1900 — 2 июля 1901 — Находился в распоряжении командующего войсками Одесского ВО, занимая должности помощника начальника штаба и генерал-квартирмейстера.
• 1902 — Генерал-майор.
• 17 октября 1904 — По собственному желанию направлен в распоряжение командующего 2-й Маньчжурской армией, участвовал в русско-японской войне.
o За участие в боях под Мукденом награждён орденом Святого Станислава 1-й степени и Золотым оружием.
• 16 февраля 1905 — Начальник штаба VIII армейского корпуса.
• 6 августа 1905 — Начальник 15-й пехотной дивизии.
• 31 мая 1907 — Генерал-лейтенант.
• 29 декабря 1907 — Помощник командующего войсками Приамурского ВО, Приамурского генерал-губернатора и наказного атамана Амурского и Уссурийского казачьих войск.
• 28 декабря 1911 — Командир XV армейского корпуса.
• 3 мая 1913 — Генерал от инфантерии.
• Август 1914 — Выступил на фронт в составе 2-й армии генерала А. В. Самсонова, 15 августа отправлен в Нейденбург для организации его обороны. Захвачен в плен немцами.
• 31 октября 1914 — Исключен из списков как пропавший без вести.
• 1914—1917 — Содержался в лагерях для военнопленных в Бад-Кальерна и Бланкенбурге (под Берлином). Был судим за воинские преступления частей его корпуса против мирного населения Восточной Пруссии.
• Февраль 1917 — Заключен в крепость Кюстрин.
Сразу после Февральской революции, когда предполагался обмен пленными из числа раненых и инвалидов, генерал Мартос, вместо отправки в Данию, был заключен в казематах крепости Кюстрин, где, как он сам пишет, чуть не погиб. В начале 1918 г. был отправлен в Советскую Россию. Здесь его поместили в госпиталь в Мценске. В августе 1918 г. генерал Мартос был переведен в госпиталь в Москву. Здесь он узнал, что его жена погибла во время восстания в Ярославле, а два младших сына погибли на фронте. Сын генерала Благовещенского (бывшего командира 6-го корпуса во 2-й армии), находившийся на службе в Красной армии, содействовал отправке в Киев генерала Мартоса как уроженца Украины. В Киеве при гетмане Скоропадском он был заключен в Лукьяновскую тюрьму, так как гетманская полиция считала, что большевики выпустили генерала Мартоса только потому, что он согласился выполнять их задания. Вскоре он был освобожден военным министром при гетмане генералом Рагозой, близко знавшим генерала Мартоса по службе в Русской армии и выехал в Севастополь.
• 1919 — Зачислен в распоряжение штаба Крымско-Азовской добровольческой армии, временно исполнял должность начальника санитарного управления.
• 19 сентября 1919 — Начальник Государственной стражи при главнокомандующем ВСЮР.
• Март 1920 — После поражения белых армий эвакуировался из Новороссийска в Салоники (Греция), затем — в Югославию, где служил чиновником военного ведомства в Загребе и состоял в местном отделе РОВС.
Скончался в Загребе 14 октября 1933 года. Похоронен с воинскими почестями на местном православном кладбище.
Очень тепло отзывается о Н.Н. Мартосе А.И. Солженицын:
Генерал-от-инфантерии Николай Николаевич Мартос был, как говорится, “человек не пролей капельки”. Ему невыносимо было российское растяпство, “обождём”, “утро вечера мудреней”, переспим, а там что Бог даст. Всякий знак тревоги, всякое невыясненное пятнышко тут же позывали его к живому исследованию, решению, ответу. У него был истинный дар полководца: быстро, точно и трезво разобраться в любой обстановке и среди самых разноречивых данных, и чем хуже бывало положение — тем острей его проницание и тем бурней энергия. Ни с чем невыясненным мельчайшим он заснуть не мог, его жгло, оттого и спать ему мало доставалось, а больше он курил и курил. Ему доставалось мало спать — но и штабу корпуса тоже, ибо этой самой пролитой капельки он никому не прощал, он не понимал, как можно её пролить, он требовал её всю тут же с земли соскрести назад. Он заболевал от каждого невыполненного приказания, от каждого недояснённого, неотвеченного вопроса. Он не уставал добиваться от каждого подчинённого каждой мелочи, чтоб она была ему выложена как начищенная серебряная монетка, — но к такому режиму были непривычны русские офицеры и кляли Мартоса, и это же показалось невыносимо Крымову, отчего и бранил он Мартоса, что тот “задёргал штаб”. По развалке Крымова не могло быть досаднее генерала, чем Мартос.
Хотя и всю жизнь в армии (с девятнадцати лет — на турецкой войне), Мартос так не походил на русских представительных медлительных генералов, что казался ловко переодетым шпаком — худой, подвижный, как будто не было ему сейчас 56 лет, острый, да ещё хаживая с тросточкой-указкой и в распахнутой шинели под эполетами.
Своим 15-м корпусом он командовал уже четвёртый год кряду, всех знал, а корпус гордился своим командиром, и на многих зимних и летних учениях, манёврах, полигонах успел понять своё превосходство над другими корпусами. Воспитанный Мартосом корпус стал достоин своего командира (А. И. Солженицын. «Август Четырнадцатого»).
Мне представляется, что въедливый, дотошный, педантичный генерал Н.Н. Мартос был бы ОТЛИЧНЫМ командующим 2-й Армии в августе 1914 года. Он прекрасно знал театр военных действий, имел большой опыт НЕПОСРЕДСТВЕННОГО КОМАНДОВАНИЯ дивизией (6 лет) и корпусом (4 года). А вот назначенный царем Командующий 2-й Армией Самсонов НИКОГДА НЕ КОМАНДОВАЛ ни дивизией, ни корпусом, и должность командующего огромной армией, призванной выполнить СТРАТЕГИЧЕСКУЮ ЗАДАЧУ в войне оказалась Самсонову ЯВНО НЕ ПО ПЛЕЧУ...
Впрочем, об удивительной способности Николая Второго назначать на ключевые должности совершенно неподготовленных, а порой и никчёмных людей, а то и явных проходимцев, говорилось многократно многими исследователями его царствования.
И несколько слов о важности ИСПОЛНИТЕЛЬНОСТИ, ДОБРОСОВЕСТНОСТИ И ДОТОШНОСТИ, которыми так славился генерал Мартос, и которых так не хватало другим русским полководцам, генералам и командирам.
Протопресвитер русской армии Г.И. Шавельский вспоминал:
«Однажды генерал М. В. Алексеев, в бытность свою начальником штаба Верховного Главнокомандующего, почти с отчаянием жаловался мне:
— Ну, как тут воевать? Когда Гинденбург отдает приказание, он знает, что его приказание будет точно исполнено не только каждым командиром корпуса, но и каждым унтером. Когда он получает донесение, он может быть уверен, что именно так и было и есть на деле. Я же никогда не уверен, что даже командующие армиями исполнят мои приказания. Что делается на фронте, я никогда точно не знаю. Ибо все успехи преувеличены, а неудачи либо уменьшены, либо совсем скрыты.
Ложь, часто начиная с ротного донесения, всё нарастала и до Ставки уже долетала не настоящая, а фантастическая картина».
Так и воевали: стремление приукрасить обстановку, надежда на «авось», раздувание успехов, замалчивание неудач и поражений были отличительными чертами нашей армии в Первой мировой войне. А ТАК ВОЕВАТЬ С НЕМЦАМИ было НЕЛЬЗЯ, ибо наказывали они за разгильдяйство и очковтирательство быстро и жестоко...
Вернёмся к событиям августа 1914 года в Восточной Пруссии.
В ночь с 15/28 на 16/29 Мартос, по приказу ген. Самсонова ехал со своим штабом к Нейденбургу.
"Будучи крайне утомлен, я перед разсветом сел в автомобиль, чтобы немного отдохнуть и приберечь силы к следующему тяжелому дню. На разсвете мы вошли в большую деревню (верстах в 8-10 к северо-востоку от Нейденбурга), где офицеры штаба в ближайшем домике стали утолять жажду и голод. В это время к автомобилю подъехал офицер пограничной стражи с разъездом и доложил мне, что Нейденбург взят немцами еще накануне вечером и что Кегсгольмский полк и бригада 6-ой кавалерийской дивизии отошли не на Янов, а к отряду ген. Мингина.
Это сведение подтвердил и прибывший затем разъезд Глуховского драгунского полка. Положение менялось. Я решил занять позиции по дороге Янов - Нейденбург, как только подойдут какие-нибудь части. Подъехавший в это время начальник 6-ой пеx. дивизии ген.-лейт. Торклус на мой вопрос, почему он здесь, ответил, что головные роты его дивизии следуют за ним в недалеком разстоянии".
На основании этого доклада, который не отвечал фактическому положенно вещей, так как мы уже знаем, что части 6-ой пех. дивизии были задержаны у Грюнфлиса для содействия левому флангу 2-й пех. дивизии, ген. Мартос приказал: "Штабу и конвою немедленно следовать за мной для выбора позиции". Большая часть людей конвойной сотни еще ночью была выслана в разъезды и дозоры, которые, как оказалось, следовали не по указанному им порядку, а осаживали на штаб, боясь немецких разъездов.
"Таким образом, не зная, что впереди меня нет никого, я неожиданно в недалеком разстоянии от деревни попал под шрапнельный огонь неприятельской батареи с дистанции не более 400 сажен. Возле меня было ранено и убито несколько казаков, а остальные казаки конвоя разсыпались по лесу. Остались при мне только некоторые офицеры штаба и урядник с 5-ю казаками. Мы были со всех сторон окружены немцами, но, благодаря лесу, нам удалось выйти из их боевого порядка и выжидать в лесу передвижения наших войск.
После полудня 16/29 августа послышалась с обеих сторон сильная канонада. Мы сообща решили ехать по лесу в направлении Янова, где могли встретить какую-либо прорвавшуюся часть. Направление наше было выбрано удачно и путь был освобожден от немецких разъездов. Но вот на лесной полянке появилось два крестьянина поляка, которые убедили нас изменить путь и направили прямо под немецкие пулеметы. Обстрелянные пулеметным огнем, мы разсыпались в разные стороны. Здесь был убит начальник штаба XV-го корпуса ген-майор Мачуговский. При мне остались лишь один офицер, капитан Федорчуков, совершенно больной человек, и два казака на слабых лошадях. Я с ними до темноты укрывался в лесу и слышал все время передвижение новых немецких войск, которые частью следовали на восток, частью располагались в непосредственной с нами близости. Несмотря на близость немцев и на мое полное переутомление (я целый день ничего не ел, не пил и даже не курил, так как всe мои запасы в сумке остались у личного адъютанта, который с несколькими драгунами погнался за немецким разъездом, когда я сидел в автомобиле возле последней деревни, и больше я его уже не видел), я, не теряя энергии, с наступлением темноты вывел, держа лошадей в поводу, оставшихся при мне людей из леса на открытую поляну, где мы сели на лошадей, и я по звездам взял направление на юг. Пройдя часа два, я решил повернуть на восток, имея опять-таки надежду встретить прорвавшиеся из немецкого окружения какие-нибудь части. К несчастью небо покрылось тучами, и я потерял возможность ориентироваться и, кроме того, у меня стали появляться световые галлюцинации.
Спутники же мои совершенно были обессилены, равно как и их лошади, из которых одна упала и тут же околела. Казак пошел возле нас пешком. Скоро мы услышали движение каких-то войск; лошади наши рвались в сторону, а казаки уверяли, что это наши. Конный казак поехал на разведку и больше не вернулся. Через некоторое время немцы стали освещать нас полевым прожектором. Тогда я решил скакать в сторону леса, но не успел сделать и 100 шагов, как был обстрелян ружейным огнем из-за кустов почти в упор. Лошадь моя упала, и я очутился на земле, грубо подхваченный немецкими солдатами. Капитан Федорчуков закричал им, что это русский генерал: тогда они вежливо меня повели. Пройдя 200-300 шагов, мы подошли к полевому окопу, где немецкий офицер нас обезоружил".
Согласно мемуаров командира 1-го германского корпуса ген. Франсуа, ген. Мартос был захвачен немцами у дер. Винцковен (в полутора верстах севернее Модлькен).
Затем генерал Мартос описывает, как его, пленного, доставили в «маленькую грязную гостиницу в городе Остероде». Людендорф был был груб, а Гинденбург проявлял рыцарственность.
«В столовую, куда меня провели сначала, вышел ген. Людендорф. Владея вполне русским языком, он, между прочим, мне сказал:
- Скажите, в чем заключалась стратегия вашего прославленного ген. Самсонова, когда он вторгался в Восточную Пруссию? - На это я ему ответил, что в стратегию эту я не посвящен и что я, как корпусный командир, решал только тактические задачи, следуя на фронте с другими корпусами.
- Да, но вы все разбиты и положили оружие и теперь граница русская открыта для нашего вторжения от Гродно до Варшавы. - На это я ему возразил: - Я был окружен превосходными силами, но предварительно имел значительный успех над вашими войсками, когда был в равных с вами силах. Я имел трофеи: полевые пушки, пулеметы, пленных штаб - и обер-офицеров и много солдат.
Видимо, Людендорфу это очень не понравилось: он сразу изменил выражение лица и манеру обращения.
- У вас есть деньги? - спросил он.
Я ответил, что при себе имею русские кредитные билеты.
- Ну, теперь эти деньги ничего не стоят.
В это время вошел Гинденбург. Он был со мной очень ласков, говорил на русском языке, но с акцентом и ошибками. Видя меня очень разстроенным, он долго держал мои руки, прося успокоиться.
- Я вам, как достойному противнику, возвращаю ваше "золотое оружие" оно будет вам доставлено".
Откланиваясь, он прибавил:
- Желаю вам более счастливых дней в вашей жизни.
Я переночевал в этой же гостинице, где помещались эти два генерала, но у дверей моей комнаты был поставлен часовой".
Утром 18/31 августа в отдельном вагоне 2-го класса с большим конвоем, при офицере, меня повезли вовнутрь Германии в длительный и тяжелый плен.
Оружие мне не вернули. В газетах меня стали яростно травить, думаю, что по благосклонному указанно Людендорфа, а через 15-20 дней вызвали к следователю, который объявил мне, что я обвиняюсь: в обстреливании необоронявшихся населенных пунктов, в грабеже, в насилии над мирными жителями и особенно над женщинами и детьми, и что за эти деяния мне угрожает смертная казнь.
Через полгода, в марте или феврале 1915 года, мне было прочитано очень пространное постановление, суть которого заключалась в том, что по недоказанности обвинения я освобожден от суда».
Людендорф никогда особенно не скрывал своей русофобии и презрения к русской армии. Однако особой грубости в его разговоре с пленным Мартосом, на мой взгляд - не было.
«В чем заключалась стратегия вашего прославленного генерала Самсонова?!» - спрашивал он у пленного Мартоса. Думаю, тут была не столько издёвка, сколько искреннее недоумение Людендорфа от выбранной Самсоновым стратегии наступления русских корпусов. Людендорф не мог понять, как можно было наступать в расходящихся направлениях, не имея серьёзных резервов для отражения контрударов, и не взаимодействуя с 1 –й Армией Ренненкампфа.
Что же касается рассказа Мартоса про обстоятельства своего пленения, то в нём заслуживают внимания и комментария следующие моменты:
- начальник 6 пехотной дивизии генерал-лейтенант фон Торклус Федор-Эмилий – Карл Иванович вечером 15/28 августа покинул расположение своей окружённой дивизии и отправился в Янов (очевидно пытаясь таким образом спастись от плена). Это ему удалось.
Вот краткие сведения о дальнейшей его судьбе: Из окружения центральных корпусов 2-й армии фон Торклус вышел с группой офицеров штаба 6-й пех. дивизии. Никаких взысканий за оставление своих войск в окружении он не понёс, и даже был назначен с ПОВЫШЕНИЕМ, с 31.10.1914 он командовал восстановленным 15-м арм. корпусом. Потом получил звание генерала от инфантерии. 16.01.1917 Торклус назначен членом Военного совета (в должности на 12.11.1917). Уволен в отпуск 22.09.1917 (с 10.09.1917). 21.05.1918 уволен согласно распоряжению наркомвоена. Дальнейшая судьба его неизвестна.
При встрече с Мартосом, Торклус, оправдываясь, сказал своему начальнику явную неправду про то, что передовые роты его дивизии следуют непосредственно за ним. На самом деле – он бросил свои войска в окружении. Счастливо избег плена и даже занял место Мартоса, став командиром восстановленного 15 арм. корпуса.
Примеру Торклуса последовали некоторые командиры бригад и полков, что, конечно же сказалось на уровне их боеспособности и дисциплины. Когда командный состав начинает исповедовать принцип «Спасайся, кто может!», это крайне негативно сказывается на моральном духе войск. К сожалению, такое поведение наших высших военачальников неоднократно встречалось и в годы Первой мировой и во время Великой Отечественных войн...
Далеко не случайно И.В. Сталин так жестко спрашивал со своих полководцев за их поведение в бою. Историю он знал хорошо;
- очень характерен и отзыв Мартоса о казаках своей конвойной сотни. По его словам, одной из причин того, что группа генералов и офицеров штаба 15 арм. корпуса попала под шрапнельный обстрел, с близкого расстояния, немецкой артиллерией, понесла потери и рассеялась, было то, что казачьи разъезды его конвоя БОЯЛИСЬ НЕМЕЦКИХ РАЗЪЕЗДОВ и «осаживали на штаб», вместо того, чтобы вести разведку местности. В результате группа Мартоса двигалась вслепую и напоролась на германскую артиллерию. После шрапнельного обстрела, казаки конвоя Мартоса и вовсе «рассыпались по лесу», оставив его одного. Как видим, поведение казаков конвоя Мартоса, в боевой обстановке, ничем не отличалось от поведения казаков конвоя Самсонова, которые поступили точно так же, рассеявшись и бросив своего командующего;
- интересно, что если местные поляки старались помогать группе Самсонова выйти из окружения, то группу Мартоса встреченные крестьяне-поляки направили ПРЯМО НА НЕМЕЦКИЕ ПУЛЕМЁТЫ. После этого обстрела был убит начальник штаба корпуса и рассеялись все остальные офицеры. Кроме «совершенно больного» капитана Федорчукова и двух казаков конвоя. При следующем обстреле Мартос был захвачен немцами в плен;
Несколько иную версию пленения Мартоса рассказывает, в своей книге, Н. Евсеев:
«Командир 15-го арм. корпуса ген. Мартос, выгодно выделявшийся из общего состава русских генералов, попал в плен в ночь с 29 на 30 августа. Покинув свой корпус ночью 28 августа, ген. Мартос со штабом направился в Нейденбург, но, узнав, что город занят немцами, направился на юго-восток, где предполагал выбрать позиции для корпуса. Однако, двигаясь северо-восточнее Нейденбурга, штаб корпуса подвергся неоднократному обстрелу со стороры немцев. После полудня 29 августа был убит начальник штаба корпуса ген. Мачуговский, а штаб корпуса разбежался. Ген. Мартос остался с кап. Федорчуком и двумя казаками. В ночь с 29 на 30 августа ген. Мартос со своими спутниками еще раз попал под огонь немцев и был взят в плен. Пленение ген. Мартоса и кап. Федорчука произошло севернее д. Модлькен (как утверждает ген. Франсуа). По другим данным (Шефер), ген. Мартос был взят в плен под Рейшвердер 1-м батальоном 43-го пех. полка при попытке на автомобиле прорваться из окружения.
Независимо от того, при каких обстоятельствах был взят в плен ген. Мартос, является совершенно очевидным, что в течение целых суток ген. Мартос и его штаб держались в стороне от русских войск. При этом они не проявили стремления присоединиться к войсковым массам, собравшимся в Коммузинском лесу, а, наоборот, делали настойчивые попытки проскочить небольшой группой через кольцо окружения.
Если бы ген. Мартос и его штаб направляли свои попытки не с целью ретироваться с поля боя, а с целью так или иначе управлять войсками, то они могли бы без особого труда взять северное направление движения и присоединиться к войскам корпуса.
Видимо, и ген. Мартое утратил необходимые в таких случаях качества военачальника.
В качестве комментария, отметим следующее:
- германский историк Шефер выдвигает куда менее романтическую версию пленения Мартоса, заявляя что немцы захватили того в плен при попытке на автомобиле (!!!) прорваться из окружения. Не берусь обсуждать, какая из них более правдоподобна, важнее другое: Н. Евсеев совершенно справедливо указывает, что В ТЕЧЕНИИ СУТОК Мартос и его штаб держались в СТОРОНЕ ОТ РУССКИХ ВОЙСК, делая попытки проскочить небольшой группой к своим. В то время как должность, звание, воинский долг и честь ОБЯЗЫВАЛИ Мартоса и офицеров его штаба сделать ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ: ВЕРНУТЬСЯ на север, К СВОИМ ВОЙСКАМ (куда путь был свободен) возглавить их и ВМЕСТЕ С НИМИ ПРОДОЛЖИТЬ БОРЬБУ!
К сожалению, остаётся согласиться с Н. Евсеевым в том, что «видимо, и ген. Мартос утратил необходимые в таких случаях качества военачальника».
В той тяжелейшей ситуации он сам выбрал свою судьбу: сохранил свою жизнь, получив взамен позор плена, суд, содержание в германской крепости и все остальные перепетии выпавшие на его долю.
Бог ему судья, а вот войска его корпуса остались в окружении, без корпусного командира и штаба. Трагедия войск 2-й Армии продолжалась...
На схеме: агония центральных корпусов 2-й Армии
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/06/15/300