В долине, среди высоких каменистых холмов и фьордов, стоял небольшой дом из серого камня, крытый дёрном. В нём жили Инге и Ульрика. Инге была молода, высока и стройна, её глаза были ярче ясного неба, а волосы светлее песка на берегу. Стан её напоминал высокую сосну, а голос – журчание ручья. Она была задорна, весела и беззаботна.
Её бабушка, Ульрика, прожила длинную, очень длинную жизнь и видела многое из того, что вообще бывает на свете. Лицо её покрывали морщины, руки были сухи, а волосы седы. Речь Ульрики была тихой и размеренной, но каждый, кто слушал её, не мог оторваться, отвлечься от её слов – они словно завораживали и надолго оставались с тем, кто слушал её.
Однажды вечером, в день большого праздника, когда Инге вернулась домой и села у огня, Ульрика заметила слёзы в глазах внучки.
- Что случилось, милая? – улыбнувшись, спросила бабушка ласково. – Может быть, стоит поделиться со мной неприятными мыслями, и я смогу тебе помочь?
- Бабушка, - с обидой и досадой произнесла Инге, стараясь не смотреть в добрые и мудрые глаза Ульрики, чтобы скрыть слёзы. – Ну скажи, почему во всей округе нет ни одного парня, который мне бы понравился?! Все парни в округе заглядываются на меня, хотят танцевать со мной хоть весь праздник, но никого под стать себе я не нахожу! Я так и останусь одна в этом лесу! Смотри же: Петер, сын корабельщика, угрюм – за весь вечер он и сказал-то разве что пару слов. Эрик невысок ростом, а Кнуд, наоборот, как корабельная мачта. Улаф беден: он работает плотником, день и ночь строгает и рубит. Даже сегодня он пришёл лишь под конец, когда многие разошлись! И со стружками в волосах! Рагнар и вовсе странный: на зиму он нанялся к ярлу учить его детей чтению и письму, чтобы накопить денег на дорогу до Уппсалы. Ну зачем ему Уппсала, бабушка?! А о Сигурде я и говорить не хочу: весь праздник смотрел на меня, но так и не подошёл… Разве это парень?
Ульрика выслушала внучку и сказала:
- Послушай, Инге, мой рассказ. Когда-то в этих землях не было никого красивее Хильды. Говорили, что она соперничала в красоте даже с солнцем, А каждый весенний день смотрел с завистью на Хильду. Была она твоих лет; и вот однажды к её отцу приехал свататься Тригве, рыбак. Но Хильда лишь посмеялась над ним: «Посмотри на себя, Тригве, ты широк, как наш фьорд, а твоё лицо краснее размятой земляники!» Понурый ушёл Тригве – кому же приятно услышать такое. Прошло немного времени, и в дом, где жила Хильда, снова пожаловали сваты: Сверре, старший сын кузнеца. «Посмотри на свои огромные ручищи и почерневшие пальцы, - рассмеялась Хильда. – тебе ими разве что медведя обнимать, а не меня!» Сверре потупился и от досады только крепко сжал свои пропитавшиеся железом, натруженные пальцы. Через некоторое время на пороге дома, где жила красавица, появился Ове – сын священника. Хильда встретила его хохотом: «Такого барашка, как ты, ещё поискать! От твоего тихого голоса спать хочется, а смелости твоей достанет разве что на поединок с зайцем!» Услышав эти слова, Ове и покраснел, словно спелая брусника. Прошло ещё немного времени... Хильда, в душе посмеиваясь над Тригве, Сверре и Ове, была уверена, что скоро должен появиться тот, кто был бы достоин её – ведь среди девушек не существовало никого прекраснее. Но время шло, шло, а дорога была пуста… Холодный дождь сделал её сырой; ударили морозы и сковали льдом. Хильда ждала весны, ведь с ней приходят новые надежды! И вот однажды, когда уже распустилась молодая листва, Хильда увидела Тригве, который только что вернулся из плавания. Его корабль был полон рыбы, а на причале его встречала Марта. Удивлённая Хильда подошла к Тригве и спросила:
- Не врут ли мне мои глаза? Марта встречала тебя на пристани? Это та самая дурнушка Марта, которую на праздниках приглашали танцевать в числе последних?
- Ты не ошиблась, - ответил ей Тригве. – То, что ты говоришь, правда, но ведь и я тучен и некрасив лицом. Будь Марта красавицей, она, пожалуй, и не пошла бы за меня!
Тригве усмехнулся и пошёл разгружать корабль.
Оставив позади причал, Хильда поравнялась с кузницей. Было видно, как старый кузнец Ларс держал клещами кусок железа, а его сын, Сверре, изо всех сил ударял по раскалённому куску огромным молотом. И вдруг из дома, что рядом с кузницей, вышла Бригит с ковшом воды. Она подала его Ларсу, а тот,напившись, передал ковш Сверре. Утолив жажду, Сверре могучей рукой вытер лоб и поцеловал Бригит.
Сверре оглянулся и увидел Хильду, вид которой был растерянным. Он положил молот и подошёл к ней.
- Здравствуй, Хильда, - сказал Сверре. - Что привело тебя к нам?
- Ничего… - ответила Хильда, которая никак не могла позабыть, как Сверре поцеловал Бригит. – Вижу, ты не один теперь?
- Я и был не один, - добродушно рассмеялся Сверре. – У меня есть отец и младший брат! А теперь ещё и красавица Бригит!
- Красавица? – выдохнула Хильда. – Скорее, она похожа на вашего тяжеловоза! Она даже танцует как медведь!
- Как раз по мне – родит мне сильных, крепких сыновей, чтобы могли держать отцовский молот, - улыбнулся Сверре.
Хильда сжала губы и пошла прочь от кузницы. Но не успела она пройти и полверсты, как увидела, что ей навстречу идут Ове и – не может быть! – и Астрид! Хильда остановилась, как вкопанная, не способная произнести ни слова от удивления…
Нет, не от него. Не удивление, а именно досада, обида и горечь, объединившись, словно ударили её в лицо – больно, без сожаления. Хильда отвернулась, чтобы не видеть их.
«Это же Астрид! Та самая Астрид, которая боялась по вечерам одна выходить на улицу! – Изо всех сил сжав кулаки, со злобой подумала Хильда.- Астрид, которая спрашивала разрешения у матери, чтобы пройти по улице с парнем! Краснела, как рак, когда тот касался её руки, а уж если тот как бы случайно немного приобнимал её, бежала со всех ног домой!!!» И вдруг она невольно представила перед собой Ове, который говорил: «Но ведь скромность и смирение – из числа величайших добродетелей!»
Она пошла домой, унося с собою бурю переполнявших её чувств.Захлопнув за собой дверь и сев у окна, Хильда принялась всматриваться в даль… Инге, тёмной летней ночью поднимись на холм, что к северу от нашего дома, и посмотри вниз. Там, в темноте, до сих пор светится окно, у которого сидит дряхлая старуха и смотрит на дорогу…
Инге, потупив взор, молча сидела у огня и слушала треск поленьев, не решаясь произнести ни слова.
- Внучка, - она снова услышала мягкий голос Ульрики. – У Петера мало слов, но те, что есть крепки, словно камень. Эрик силён и смел, а Кнуду нет равных в ловкости. Ни один шторм, ни одна волна не смоют его с корабля и не смогут утопить. Улаф кормит себя и больную мать. Он заботлив и не боится ни нужды, ни работы. Рагнар скоро станет лекарем или судьёй и будет жить в изобилии, а Сигурд скромен, честен и добр. Что из всего этого тебе не понравилось бы у своего возлюбленного?
Инге молчала, ибо возразить ей было нечего. Лишь после долгой паузы она решилась произнести:
- Бабушка, неужели Хильда так и не встретила того, кто ей понравился?
- Э, внучка, - рассмеялась Ульрика. – Почему же. Однажды в наши края приезжал богатый господин. Он был великим воином, одежда его сверкала золотом, а огромная свита ехала на таких конях, которых здесь и не видывали. Загляделась на него Хильда, да и сама поймала на себе взгляд вельможи. Но у него уже была избранница, богатая и красивая девушка. К ней во дворец он и ехал, чтобы заручиться её согласием на брак. И только дом Хильды исчез за холмом, исчезла и сама Хильда из мыслей вельможи.
- Бабушка, - с ноткой недовольства произнесла Инге.– Но неужели нельзя, чтобы в одном человеке сочетались все эти черты: и красота, и смелость, и сила, и доброта, и ум, и скромность, и честность? А ещё щедрость, умение прощать… Чтобы он был весёлым, словоохотливым, но в тоже время серьёзным в делах и обещаниях?
- Что ж, внучка, - улыбнулась бабушка, взглянув на Инге. – Об этом послушай другую историю…