В связи с публикацией в издательстве здесь оставлены только две первые главы книги. Электронная версия здесь:
Глава 1. Падение
Вовка сидел почти у самого края. Он пробрался туда по коньку крыши. На скат вставать было опасно, потому что ночью прошёл дождь, и крыша была скользкая. Вот он уселся на краю конька. Отсюда хорошо был виден двор интерната, набережная Оки, пристань. А во дворе интерната творилось нечто. Вон Гоблин – бегает, машет руками, что-то кричит. Вовка не слушает – неинтересно. Ну что может кричать Геннадий Олегович? Всякие ругательства, угрозы? Вовка это уже слышал – каждый день слышит. Хотя… Вовка прислушался. Странно, это не ругательства. Гоблин умоляет его слезть с крыши? Нет, не требует, не просит даже, а именно умоляет. И испуганный он почему-то. Даже отсюда, с крыши четырёхэтажного здания интерната, видно, какой он испуганный.
Вовка стал с интересом наблюдать за происходящим во дворе. Внизу стояли и бегали с места на место учителя, директор, завуч. Собрались там и воспитанники интерната. Они собрались на линейку, на которой Вовка должен был «сознаться» в том, чего он не делал. Все, кто внизу, с ужасом смотрели наверх, на крышу, точнее на Вовку. Это было странно, было непонятно, что их напугало.
Вспомнилась мама. Вовка всегда её вспоминал, когда ему было трудно. А трудно было часто – из-за Гоблина. Бывает, нанесёшь кому обиду – специально, нечаянно ли – а потом места себе не находишь, хочется всё исправить, извиниться хотя бы, а... нельзя. Нельзя, потому что уехал тот человек так далеко, что и не найти. Вот и Вовка не мог теперь извиниться перед мамой за все нанесённые ей обиды. Ушла мама в такие края, из которых не возвращаются. Умерла она полгода назад – его, Вовкина, мама. Нет у него теперь никого. Остался он совсем один, а теперь ещё и это. Он этого не делал. Он и не смог бы такого сделать – никогда. Гоблин наверняка это знал, но он Вовку ненавидел, потому и воспользовался случаем.
В чердачную дверь чем-то колотили – пытались выбить. Напрасно, с дверью они не справятся: дверь железная и без сварщика её не откроют. Вовка надежно запер эту дверь ломом. Он просунул лом в крепкие, намертво приваренные замочные петли. В общем, есть время, чтобы побыть одному, подумать, подготовиться к тому, как вести себя дальше.
«Может сознаться? Всё равно ведь не отстанут» – пришла вдруг мысль. Но эта мысль пришла только на миг. И правда, сознаться можно в том, что сделал, а так – это не сознаться, а наговорить на себя.
«Нет, нельзя этого делать, не дождутся, – это Вовка теперь твёрдо решил. – Так нельзя. Надо держаться, чего бы это ни стоило, какие бы кары за это ни последовали. Должна быть справедливость – нельзя иначе. Вот кто это сделал, тот пусть и сознаётся».
Несмотря на пасмурную погоду, вид с крыши открывался великолепный: вдоль набережной расположились аккуратные домики, около берега стояла на воде пристань, по Оке плыл белоснежный пароход, по набережной спешили по своим делам люди. И почему раньше Вовка не замечал всей этой красоты? Почему он только теперь увидел, как прекрасен этот Мир? Разве сейчас до этого?
А внизу продолжалась суета. Директор тоже умолял Вовку, чтобы он слез с крыши. «Интересно, чего это с ними? – подумал Вовка. – Что ли, это потому, что не могут до меня добраться? Ну и что? Что ли они думают, я вечно тут сидеть буду? Ну, огорчённые были бы, это ещё понятно, а так…»
Да уж, вид у Гоблина был не просто напуганный – Блинов был в панике. Он предстал перед всеми в таком вот «несолидном» виде. Таким его никто никогда ещё не видел. Ведь он всегда выглядел степенным, уверенным в своей непререкаемой правоте. Что же это с ним? Почему он суматошно бегает по двору? Почему он так нижайше уговаривает Вовку слезть с крыши?
Неожиданно во двор интерната въехали сразу три машины: милицейская, пожарная и скорая помощь. В дверь больше не колотили. Это и понятно. Зачем колотить, если её всё равно так не выбить? Тут сварщик нужен. Машины остановились и из них вышли люди. Пожарные стали поднимать лестницу. И тут Вовка всё понял:
«Вот дураки! Что ли они думают, что я с крыши прыгать собрался?! Что ли я такой дурак, чтобы из-за всякого гада с крыши сигать? Во, дают! Вот почему они испугались, особенно Гоблин. Понятное дело, в тюрьму-то ему не хочется. Если чего случится, виноват-то он».
Если бы только Блинов был в панике, Вовка этому был бы рад. Там ему и надо. Но и Арсений Ильич – директор интерната – тоже не в лучшем виде. А вот директора жалко. Арсений Ильич очень хороший человек, добрый, справедливый. Только вот Блинову он слишком доверяет. Это потому, наверное, что директор не знает, каков его зам на самом деле.
«Ладно, надо спускаться вниз, – решил Вовка, – и стоять насмерть. Геннадий Олегович не дождётся, что я на себя наговаривать стану».
Вовка поднялся с конька и, осторожно ступая, стал пробираться к чердачной двери. Пока шёл по коньку, всё было хорошо. Дойдя до флигеля, он осторожно ступил на скат крыши, и… ноги заскользили по мокрому железу. Это произошло очень быстро. В ушах засвистел ветер, сквозь который прорвался многоголосый вопль ужаса. Земля неумолимо понеслась навстречу. «Это конец» – промелькнуло в голове, и Вовка от страха закрыл глаза.
Не было удара, не было боли, не было теперь и падения. Главное, стало очень светло. И тепло. Свет Вовка почувствовал даже с закрытыми глазами. Он не понял, что случилось и почему он жив. «А может, я уже совсем и не живой? Может мне только кажется, что живой? – подумал он. – Хотя нет, ерунда. Если бы не был живой, то и казаться не могло бы…»
Он так и стоял, боясь открыть глаза. Да-да, именно стоял, а не лежал, распластавшись на земле.
–Ну что, так и будешь стоять с закрытыми глазами? – услышал он насмешливый мальчишеский голос.
Вовка открыл глаза и увидел перед собой незнакомого мальчишку. Они оба – и он, и мальчишка, – стояли на огромном, залитом солнечным светом, лугу. На вид мальчишка Вовкиного возраста. Хотя нет, всё-таки постарше. Светлые русые волосы; стрижка, как говорят, «под горшок»; голубые глаза. На мальчишке джинсы, футболка с непонятными рисунками. Он стоит и выжидающе смотрит на Вовку. А вокруг лето: воздух, будто настоянный на ароматах трав и цветов; лёгкое дуновение ветерка; ярко светит солнце. Странно, ведь только что была весна, было пасмурно, прохладно. Что же происходит?
Вовка огляделся по сторонам. Позади он увидел здание, похожее на большой старинный замок. Замок заканчивался высокой башней с узкими окнами на самом верху, с конической крышей и с длинным шпилем на ней, устремлённым ввысь. Вдали за замком город с невысокими домами. В городе Вовка разглядел такие же высоченные, как в замке, башни. Хотя нет, в городе они были, пожалуй, повыше. Просто город был вдалеке, и они казались ниже, чем на самом деле. Между некоторыми из башен были перекинуты висящие над землёй и домами мосты. Это придавало городу очень необычный, почти сказочный вид.
–Ну что, оглядел окрестности? – услышал Вовка голос мальчишки.
–Ты кто? – спросил Вовка.
–Дед Пыхто, не узнал, что ли? – ответил незнакомец.
–Чего не узнал? – Вовка всё ещё не мог прийти в себя после падения.
–Не чего, а кого. Деда Пыхто. Ну, ты и ненормальный. Я тебя в спальне искал, потом в столовой. Вот не думал, что дурь тебя на крышу понесёт. Я еле успел.
–Чего еле успел?
–Чего, чего… А ничего. Я еле успел перехватить тебя до того, как ты разбился там, в твоём Мире.
–Так то, что я здесь, это твоя работа?!
–Ага, ты догадливый. Моя.
–Как ты это сделал?
–Сделал и ладно, не заморачивайся. Хорошо ещё, что я вовремя во двор вышел. До земли тебе лететь всего десять сантиметров оставалось. Ну ладно, пошли. Я отведу тебя к Учителю.
–К какому ещё учителю?! К Гоблину?! Что ли думаешь, я буду позориться и признаваться в том, чего не делал?
–К какому ещё Гоблину? Я говорю о моём Учителе, о Главном Хранителе Миров.
Глава 2. Подстава
Заместитель директора был человеком солидным, «правильным» и… тупым. Звали его Геннадий Олегович Блинов. Воспитанники придумали ему прозвище – Гоблин. Это не только из-за имени, отчества и фамилии. Просто они его, мягко говоря, не любили. Блинов никогда не сомневался в своей правоте. Он считал, что ученики должны безропотно исполнять все его приказания. Ну и что с того, что эти приказания бывают дурацкими, а глупость Блинова доходит, порой, до степени идиотизма? Неповиновения он не терпел.
Вовку Муравкина Блинов невзлюбил, как только тот появился в интернате. Это потому, что Вовка отказался быть «тайным агентом», а проще, доносчиком. Геннадий Олегович хотел, чтобы Муравкин доносил всё, о чём говорят ребята, что они делают. Вовка отказался – наотрез. Вот тогда-то и начались придирки.
Гоблин всегда мог найти повод, чтобы придраться. Он старался всем показать, что Вовка чуть ли не преступник, что ему одна дорога – в тюрьму. Поводом для придирки могло послужить что угодно: не так взглянул, не так понял, не то ответил, не с той ноги встал. Да чего там перечислять? Ведь так часто бывает, что тот, кто главнее, всегда прав, а остальные – дураки. Есть такое слово в русском языке – «самодур». Так вот, это слово вполне подходило к Блинову.
А началась история, о которой я хочу вам рассказать, вот с чего. У Антонины Александровны – учительницы младших классов – пропала сумочка. В пропавшей сумочке были деньги, которые она копила на ремонт домика в деревне. Кроме тех денег, там была только что полученная зарплата.
А на следующее, после кражи, утро было вот что. Вовка вышел в общий зал, что на первом этаже. Там к нему подбежала Нинка Голубева из пятого класса. Она сказала, что под матрасом Вовкиной кровати нашли украденную сумку.
–Какую сумку? Под каким матрасом? – опешил Вовка.
–Да брось прикидываться. Нашли сумку, которую ты украл у Антонины Александровны.
–Я?! Украл?! Да ещё у Антонины Александровны?!
Это был шок. Вовка ни за что не мог бы украсть. Он бы и жить после этого не смог. Ему опять вспомнилась мама. Он вспомнил, как она не любила тех, кто может украсть или ещё чем-нибудь принести человеку горе. Вовка таких людей вообще ненавидел, особенно после одного случая. Это давно было. Вовка тогда ещё только в первом классе учился.
В общем, был день рождения его одноклассницы Вики Синичкиной. Ей давно обещали на день рождения медведя подарить. Нет, не настоящего, конечно, а игрушечного, но огромного. Этот плюшевый мишка в Детском Мире на витрине стоял – между оконных стёкол. Вика давно о таком друге мечтала. Да-да, не удивляйтесь, и игрушечный медведь может другом стать, А Вика каждый день, как только шла из школы мимо магазина, останавливалась около витрины и наглядеться не могла на мишку.
И вот настал счастливый день. Викина мама сказала, что они идут за подарком, за тем самым, за мишкой. Радости было – не описать. Вовка тоже с Викой и её мамой в Детский Мир пошёл. Ну, короче, выбрали они мишку, к кассе идут. Вика нарадоваться не может – просто сияет от счастья. Подходят к кассе, мама за кошельком в карман руку опускает… а там нет кошелька – дыра только в кармане. Вор-карманник карман порезал и кошелёк со всеми деньгами вытащил.
Это было не просто горе – это была трагедия, причем в самый светлый праздник, в день рождения. Родители Вики полгода деньги на подарок откладывали – дорогая, всё-таки, игрушка – и вот тебе, «сюрприз». Вовка видел лицо Вики, когда она своего мишку, которого уже полюбить успела, на место отнесла. Она долго там стояла… с мамой. У мамы тоже на глазах слёзы были. Вовка того вора убить готов был бы, если бы его поймал. А Вика даже заболела после этого. Она в школу долго не ходила, даже учиться хуже стала, потому что пропустила много уроков.
Вот почему Вовка ненавидел воров. Хотя не только за это и не только воров, а всех, кто зло людям делает. Вора того поймали, деньги вернули и медведя Вика всё-таки получила – через неделю после того случая. Но день рождения всё равно был безвозвратно испорчен.
Вовкина мама, когда об этом узнала, тоже расстроилась. Она сказала тогда:
–Жаль, Вова, что твоего папы нет. Он поймал бы вора в тот же день, он это умел.
Да, умел. Он и не таких ловил. Вовкин папа был следователем. Он расследовал разные преступления. Он никогда не отступал и доводил дело до конца. Ему часто пытались помешать, требовали закрыть дело, угрожали. Особенно трудно было, когда среди преступников попадались важные чиновники. Но отец был человеком чести и не прогибался. Вот поэтому его и убили…
Отца Вовка почти не помнил. Отец погиб семь лет назад. Вовке было тогда всего три года. В памяти остались только обрывки воспоминаний. Вовка помнил, как они втроём – он, мама и папа – ехали в машине, гуляли в лесу, ездили на дачу. Он вспомнил, как высоко казалось ему, когда папа поднимал его на руки. Вспомнил ещё фотографии, на которых они были все вместе и которые куда-то пропали, когда умерла мама…
Воспоминания прервались криком Геннадия Олеговича, вошедшего в зал вместе с учителями и воспитателями:
–Вот он голубчик! Полюбуйтесь на этого негодяя! Ну, ворюга, где деньги?!
–Какие деньги?
–Те, что были в украденной тобой сумке, и не смей отпираться!
–Не крал я никаких сумок.
–Я велел не отпираться!
–Я и не отпираюсь, не от чего мне отпираться. Я эту сумку первый раз в жизни вижу.
–И у тебя ещё хватает совести отпираться и говорить, что не ты украл деньги! Все видели, что эта сумка лежала у тебя под матрасом! Как она там оказалась, если ты, гадёныш, её не крал?! Может я её тебе под матрас положил?
Какая-то буря поднялась в душе. С Вовкой такого ещё не было. Он и раньше не любил Гоблина. Хотя, кто из воспитанников его любил? Даже физрук Евгений Иванович недолюбливал Блинова. Но такой ненависти, как сейчас, Вовка никогда, ни к кому не испытывал. Он готов был вцепиться в Гоблина, рвать, царапать, кусать его зубами, как хищник.
–Может и ты!!! – закричал он. – Потому что ты гад, фашист!!!
На мгновение наступила мёртвая тишина. Все просто обалдели от «такой дерзости». Только Антонина Александровна сказала очень тихо:
–Вова, я от тебя этого не ожидала. Разве я тебе сделала чего-нибудь плохого? Я же всегда ко всем относилась по-доброму, и к тебе тоже. А ты так со мной поступил.
–Я не крал, Антонина Александровна, – сказал Вовка. – Я не вор и никогда им не стану, хоть кое-кому и хочется показать, что я вор.
–Вот видите, Антонина Александровна, к чему приводит ваш либерализм! – орал Блинов, а орал он так, что Вовка чуть не оглох от его крика. – Я сколько раз Вам говорил, уважаемая Антонина Александровна, что с этими мерзавцами нужно быть жёстче!
–Ты сам мерзавец! – закричал Вовка.
Ещё пять минут назад он не думал, что может так сказать Блинову или ещё кому-то из взрослых, но теперь что-то словно перевернулось внутри, обида была невыносимой. Блинов ведь знал, что Вовка тут ни при чём. Знал, конечно знал, Вовка это чувствовал. Слёзы душили его, он не смог удержаться и разревелся. Все затихли, услышав, как Вовка обозвал Блинова, – все притихли, кроме Гоблина. А Блинов орал, брызгая слюнями, не стесняясь в выражениях. Он готов был убить Вовку, и, наверное, так бы и поступил, останься они один на один.
«Спустив пар», Блинов отдышался и сказал:
–Сегодня, Муравкин, за свой мерзкий поступок и за грубость по отношению ко мне, ты лишаешься завтрака, обеда и ужина! Но это ещё не всё! Когда все позавтракают, мы соберём линейку. Ты, стоя передо мной на коленях, извинишься за нанесённые оскорбления! И добровольно! Слышишь?! Добровольно сознаешься в своём ужасном поступке! И в том, что деньги ты потратил на сигареты и пиво!
–Геннадий Олегович, – робко произнесла Антонина Александровна, – может, следует разобраться? Вдруг это и правда – не он.
–Вы с ума сошли, Антонина Александровна! В чём тут разбираться?! Что тут неясного?!
–Я не буду сознаваться в том, чего не делал! – закричал Вовка.
–Будешь, ещё как будешь! – прорычал Гоблин. – Только не в том, чего ты, якобы, не делал, а в том, что ты совершил!
–Посмотрим!
Не было никакой линейки, потому что когда закончился завтрак, и ребят собрали во дворе, Вовка сорвался с крыши.
В связи с публикацией в издательстве здесь оставлены только две первые главы книги. Электронная версия здесь: