В тот год в отпуск мы собрались одномоментно. Брат из Крыма прислал радостное сообщение, и все как-то само собой сложилось так, что у нас троих появилась возможность разделить с ним радость лично. Остальные члены большой семьи были, как говорится, при делах, и Юру было оставить не с кем. Решили Юру взять с собой на море. Тем более что он никогда его не видел.
Юра – мой племянник. Накануне мы отмечали его день рождения. Все собрались за праздничным столом.
- Юрочка, а сколько теперь тебе лет?
Юра уверенно показываете три пальца. Мама отгибает четвертый его пальчик.
- Теперь тебе - четыре!
Юра упрямится.
- Нет. Мне - вот сколько!
И предъявляет три пальца.
- Было столько, а теперь - мама отгибает четвертый – вот сколько!
Я вижу, как в Юре возмущенно ворочается несогласие. Малыш хмурится.
Меня всегда поражают в детях первые опыты их мышления, когда движение мысли по логической цепочке понятие – суждение – умозаключение видно невооруженным взглядом. Я даже пришла к выводу, опираясь на свои личные наблюдения, а не на какую-нибудь научную теорию, что способ мышления человека – данность от рождения. Как группа крови, как резус-фактор,… как абсолютный слух, если хотите. Данность изменить нельзя, ее можно развивать, совершенствовать на протяжении жизни. Но если музыкального слуха нет, увы! - и не будет. Как формируется у ребенка понятие, как возникает в его сознании образ - для меня остается тайной.
Юрочка – живой, любознательный мальчик. Никогда невозможно предугадать, что привлечет его внимание. На ранних этапах развития речи, когда он даже еще не все буквы выговаривал, Юру привлекли вводные слова. У меня вызывали оторопь его ответы на мои простые вопросы.
- Юра, пить хочешь?
- Естественно, хочу.
- Юра, ляжешь спать в кроватку?
- Ну, разумеется.
Что поражало меня еще больше – Юра употреблял вводные слова к месту!
У нас с ним установились уважительные отношения двух равных личностей. Меня он называл «Ира». Сестра поправляла сына:
- Надо говорить «тетя Ира».
На что Юра невозмутимо ей отвечал:
- Надо говорить просто "Ира».
Мне же было приятно такое обращение.
За именинным столом мы с Юрой сидели рядом. Сосредоточенно проведя в голове какие-то рассуждения, Юра толкнул меня локтем в бок и показал под столом четыре пальца.
- Ира, все говорят, что мне столько. Но ты же знаешь, что мне – он спрятал один пальчик, и их осталось три – вот сколько!
- Конечно! – уверенно ответила я.
Действительно, четыре пальчика он будет показывать еще 364 дня, за минусом сегодняшнего. Зачем огорчать ребенка, надо просто дать ему время привыкнуть.
Сборы на море проходили быстро, с определенной долей предотпускной суеты.
Четырехлетний Юра бегал между нами и мешал всем своими расспросами. Отфутболенный конкретными, но не впечатляющими ответами родителей, Юра добрался
до меня.
Одну за другой я бросаю в сумку на кровати свои блузки из шкафа. Юрочка методично вынимает их и раскладывает на кровати, аккуратно разглаживая маленькими ладошками. За разговорами работа спорится.
- Моря какое?
- Оно такое… большое…. Оно… - живое! Оно дышит волнами: то вздымается, то опускается. Где же мои солнечные очки? ... Оно ласковое. Но бывает и грозное, когда рассердится. Ах, еще крем для загара! ... Но оно теплое, доброе…, вы с ним подружитесь. Море любит играться. Ты погладишь его ладошкой – и оно побежит за тобой. Догонит – будет лизать тебе ноги. Ну, вот, кажется, я собралась.
Мы подъезжали к Ялте на троллейбусе. Дорога была утомительной: жаркий день, безветренная погода, занудное гудение трансформатора…. Многие пассажиры вяло дремали. Юра за дорогу не сомкнул глаз: он боялся прозевать море. Оно мелькнуло один раз за окном между скал на подъезде к Алуште.
- Юрочка! Смотри – море, море!
Но пока Юра искал, куда именно надо смотреть, оно исчезло.
Озабоченность Юры возрастала. Он поминутно бегал к водителю троллейбуса и осведомлялся у него:
- Моря скоро?
Водитель продержался недолго:
- Мамаша! Уймите ребенка – я в ДТП попаду!
Наконец мы спускаемся от ялтинского автовокзала вниз по улице - прямо к морю! По сторонам - диковинные деревья.
- Юра, смотри: вот - пальмы!
Юра в восторге оббежал несколько раз деревья, заглядываясь на их верхушки. Деловито переспросил:
- Пальмы?! А где обезьяны?
Не дождавшись ответа, рванулся вперед. Догнал какую-то парочку (мужчина был в соломенной шляпе сомбреро), выскочил перед ними на тротуаре, строго спросил:
- Дядя, Вы ковбоец?
Мы вышли на Набережную.
- Юра, вот оно – море!
- Где? Где? Где оно?
- Ну, вот же! Вот! – обвожу я рукой водное пространство.
Юра оторопело смотрит на воду, с недоумением оброрачивается ко мне. Его глаза полны слез. В них такое разочарование!
- Эта – моря?!
Губы его дрожат.
- Эта - моря?!
Я холодею. Несвязно лепечу.
- Юрочка! ... Понимаешь... Оно сейчас спит…. Ты к нему подойдешь, потрогаешь ручкой,… оно проснется,…вы подружитесь,… оно тебе понравится...
Юра заливается горькими слезами. Видимо, в его представлении море должно было выглядеть, по меньшей мере, как большая собака.
Мы в ответе за свои слова, особенно перед теми, кто нам искренне верит. Мне никогда не забыть его глаз, мне никогда не исправить своей ошибки.
Юра вырос. К счастью, он совершенно забыл этот эпизода своего детства. Но царапина от разочарования на его душе, думаю, так и осталась.