Мы окончательно стали друзьями в Днепровске. Этот город напоминал мне студенческие годы, мою энную и последнюю (якобы!) любовь. Эта любовь была настолько сильной, что после возвращения из Днепровска, я даже сторонился встреч.
А потом была адская любовь, которая развивалась на следующий год во время студенческой практики в Запорожье.
Начало июля: мы все черные от сока черешен: кульки сменятся кульками, косточки выстреливаются в пыль дорог. Мы сейчас окажемся на пляже Днепра. Взгляд на него выдает пороги – теперь они не страшны, т.к. самые опасные затоплены первой гидростанцией, построенной по плану ГОЭЛРО. И ни у кого в голову не приходит шальная мысль о том, что и здесь могла бы быть авария, которая случилась на Саяно-Шушенской ГЭС. Нет, здесь её никогда не будет. А ведь Днепрогэс начал строится 1927 году и стоит поныне! В те годы не имелось никакого опыта в строительстве подобных объектов.
Мы любили купаться на острове Хортица, где обладала вольницей Запорожская сечь. Можно было переправиться с этого острова в настоящие кущи, где раз-вивалась и цвела моя любовь.
Когда я сказал об этом Александру, тот только посмеялся: это означало, что у него, оканчивавшего тот же факультет, была подобная же практика и подобные же любовные эпизоды. Когда он смеялся, то щурил глаза, и его махровые ресницы почти скрывали хитрющие глаза. Разве девушки могли устоять перед такой атакой. И он много, и часто использовал свое обаяние.
При третьей нашей командировке в Днепровск мы не смогли устроиться в гостинице. Нам нужно было переждать три дня или расположиться где-то у “черта на куличиках”. Лишь один звонок Александра по телефону и мы устроены в двухкомнатной квартире с диваном (для меня) и громадной кроватью (для них). А она - капитан милиции! Я чувствовал себя при Людмиле особенно уютно и, хотя Алекс был главным действующим лицом, я не терял надежды, что ему когда-нибудь надоест ОНА, и я стану главным действующим лицом. Мои чаяния стали сбываться: через три дня мы съехали в общежитие гостиничного типа.
- Алексашка! А зачем мы уезжаем из такой прекрасной квартиры? Ведь никто нас не гонит. И моя милиция - меня бережет – спрашивал с надеждой я.
- Надоело одно и то же варево хлебать. И потом, надо же и честь знать. А какая честь без горилки – был ответ.
Я начал понимать ситуацию: Сашке обрыдла Людмила и ему нужно развлечение иного плана. Но я, как старший, рвался выполнить намеченную работу, а уж потом гулять. Работа всегда была главным делом для меня.
Поехал Володька – Мальчик и у меня появилась надежда, что теперь мы что-то сделаем. Мальчик был рукастый парень, окончивший нашу специальность два года назад и теперь помышлявший о кандидатской и не без оснований. Александр предпочитал бы обойтись без “свидетелей”, но дело требовало напора, на что был способен Мальчик. Я был рад приезду Мальца – теперь дело пойдет, несмотря на разгульное настроение Сашки, которого здорово завела милиция.
Мы оказались в гостинице на улице Садовой. Вокруг, действительно отцветали сады, а до комбината – рукой подать на трамвае, в котором кондукторша говорила: “Грамодяне! Ходит контроль! Быстренько продаю билетики тем, кто не купил”. И было все по-доброму и как-то весело. А этот украинский в смеси с русским говорок! Как он мил и приятен. Будто ты приехал в нашу южную станицу, где тебя ждали и любят.
До комбината, который назывался концентратным (чтобы обмануть врага) действительно было 15-20 минут езды.
- Саратов, как ты думаешь, ТАМ знают, что здесь выковыривают из местной руды уран и лантаноиды? – хитро спрашивал Алекс меня. Он и все называли меня по фамилии, чтобы не путать с Гуляевым.
- Запросто, ТАМ давно всё известно – отвечал я.
- А зачем же тогда первый отдел – продолжал Сашка игру, будто сам не мог ответить на этот детский вопрос.
- Чтобы враги не знали, как мы отстали – отвечал я. И мы долго смеялись, и обсуждали в трамвае нашу отсталость. Продолжалось это до тех пор, пока какой-нибудь бдительный хохол не начинал грозить нам тюремными карами.
Мы всегда обращались с такими спутниками стандартно, спрашивая, не желает ли он (она, они) после работы пропустить по стаканчику и закусить варэниками з вышнямы?
Украинец расплывался в улыбке и, как правило, отказывался. На хрена иметь дело с такими попутчиками - шпионами!
Приближалась вторая проходная, и нам надо было выходить, готовясь вставить голову в последнее окошко той самой проходной. Здесь – шутки в сторону – и хорошо, если вчера не перебрал. Ведь предстояло расписаться во многих местах. А получатся ли подписи одинаковыми после вчерашнего возлияния, когда пишущую руку стоит придерживать другой рукой.
- Гуляев! Вы, почему ставите такие разные подписи? Не пойдет! Идите, проГУЛЯЙтесь (т.е. опохмелитесь!) и больше не приходите с такой дрожащей рукой – говорит работник первого отдела, отдавая отчет, с кем имеет дело. Он привык к подобным ситуациям (здесь уже знали, отца Александра - Петра Петровича Гуляева)!
Набравшись наглости, Саша спрашивает: “А где гулять”?
- Гуляев, вы еще не выучили где гулять? Простите за простой оборот: “Гуляев - гулять”. Выйдете направо и первый переулок налево. Два квартала. Ждем! В 13 закрываемся на 2 часа – такой разговор был не впервые и не только с нами.
- Понимающие люди! – сказа Алекс.
- Пойдем! У нас два часа. А в цехе появимся завтра – в командировках при оформлениях и в других формальностях старшим был Гуляев, я же брал верх в цехе у аппаратов.
После первого же стаканчика красного вина полегчало настолько, что хотелось петь. В этом деле самое главное не перебрать. Решили больше двух стаканчиков не пить. Но вышло по три сушняку. Где-то я не удержал команду и себя. Пришлось лишний час проветриваться и пробовать ставить подписи. Выходило неплохо. Можно было поспешать в отдел. А Малец – то был в норме, и он позволял насмехаться над нами.
- Вот теперь узнаю ваши подписи – до побачения – сказа работник первого отдела.
Можно было ехать на пляжи Днепра. В этом месте Днепр широк и красив своими изрезанными зелеными берегами. По экзотичности эта река во многих местах красивее моей любимой Волги.
Мальчик был часто в командировках с нами. Кроме того, он часто посещал Днепровск один. Он не обижался на прозвище и выполнял: принеси-подай. За его послушность мы всегда баловали его тем, что он не тратил своих денег на любимое мороженое и леденцы. Парень был смышленый, и его можно было оставить на дежурство в цехе. Организационно он подчинялся не мне, а Александру, которого он звал Сан-Саныч.
Мы же его называли то Мальчик, то Бычок. Последнее имя появилось однажды, когда он уперся и не хотел никуда идти.