Прошел еще один учебный год. Жизнь в классе без Зои протекала как-то скучно и медленно, ни кто не хотел заниматься ее делами. Каждый знал, что его ни кто не будет слушаться, и выполнять то, что он скажет. Каждый еще хорошо помнил привле-кательность и обаяние Зои. Ни кто так не мог обратиться к людям, как она. Поэтому все дополнительные обязанности теперь ложились на классного руководителя. Ей приходилось очень трудно, многие хоть и соглашались делать ее поручения, но дела-ли это через пень колоду.
В результате учительнице приходилось проверять сделано или нет то или другое поручение. Когда как после Зоиной просьбы все делали с боль-шой охотой и желанием. Она умела поблагодарить человека, как ни кто другой, кому-то она просто улыбалась, кого-то целовала в щечку, а кому-то просто говорила, - спа-сибо! И у всех от этого было хорошее настроение.
Но как бы то ни было, а жизнь берет свое, люди привыкают к любым потерям.
Потери забываются, и жизнь приходит в нормальное русло. Прошла зима, прошли холода, и наступили теплые дни, побежали ручьи, прилетели скворцы, с треском вы-гнали из своих скворечников воробьев. Как бы воробьи не шумели и не скандалили, а скворцы выкинули из своих домиков даже воробьиные старые гнезда. Ваня всегда любил наблюдать за этим действием, было забавно, но он не жалел воробьев, потому как те не останутся без жилья, они построят себе новые гнезда. Или обживут те же скворечники, когда скворцы выведут новое потомство, и улетят в лес.
С приходом весны у Вани всегда повышенное настроение.
Наконец то закончатся эти нудные уроки, придет лето, загорание и купание на пру-ду.
Он всегда с трудом дожидался конца учебного года. На тройки сдавал экзамены, и был рад этому, учеба для него всегда была тяжелой обузой, сколько бы учителя не пытались привлечь его внимание, но на уроках он всегда отсутствовал, верней он был, но его мысли уносили его далеко за пределы не только класса, но и деревни.
Единственное что он любил из школьных уроков, так это физкультуру, рисование, черчение, и труд. Только эти уроки доставляли ему удовольствие, только на них вы-кладывал всю душу. На этих уроках не надо было решать и перебирать в уме скучные цифры.
Черчение ему напоминало рисование, а рисование для него было вообще чем-то поднебесным. На физкультуре и труде можно было побегать размять уставшие за уро-ки кости, он вообще с трудом высиживал на уроках сорок пять минут, от долгого си-дения у него начинала болеть пятая точка. А на уроках труда можно было что-то по-фантазировать, может, ему это досталось от отца. Его отец раньше работал столяром, и почти всю мебель в доме сделал сам. И Ваня тоже любил повозиться с древесиной, что-то вытесать сколотить, благо, что у отца было много столярного инструмента.
Уже в седьмом классе Ваня сам без посторонней помощи построил лодку, неболь-шую всего на двух человек, но это было самое крупное его изделие, по сравнению с табуретками и скворечниками. В его голове постоянно рождались, какие то идеи, ко-торые не давали ему сидеть на месте. И поэтому на уроках ему было постоянно скуч-но. Он делился своими идеями со своим другом Витей, тот с интересом выслушивал (бредни) Вани, но считал что, важнее учебы ничего нет. Ему она доставалась легко, и поэтому он был отличником. А Ваня не видел в будущем себя, ни ученым, ни космо-навтом, он будет художником, а чтоб рисовать, математика не нужна.
***
Школа находилась на самой высокой горе, между трех улиц. Деревня состояла из четырех улиц. И все они были разбросаны друг от друга на большом расстоянии. Са-мая большая улица, в которой жил Ваня, находилась в самой низине между трех гор, вдоль небольшой речки. В этой же улице находилась и мебельная фабрика. Две другие улицы наоборот находились на возвышенности, в расстоянии друг от друга с ки-лометр, а между этих улиц стояла школа, а в низу у подножия школьной горы, нахо-дился клуб.
Чтобы Ване идти домой нужно было спуститься по крутому склону, дорога в другие улицы была почти ровной.
Ваня с друзьями делали в низу горы трамплин и, разогнавшись с горы, прыгали на этом трамплине. После прыжка они на лыжи не вставали, а плюхались в заранее на-гребеную кучу снега, со всей высоты. Победителем был тот, кто улетал дальше всех в снег, приземляясь на задницу.
Домой возвращались красные от холода, мокрые от снега, но счастливые. И, как правило, тетради в ранце почти всегда оказывались мокрыми, потому как, придя, до-мой ранец, летел в угол, до вечера, а попавший в него снег естественно растаивал.
С приходом весны у местной молодежи появлялись другие интересы, на улицу вы-таскивались велосипеды, мопеды, и мотоциклы.
Свой велосипед Ваня еще в шестом классе выменял на охотничье ружье, вместе с патронами и боеприпасами. Ружье было новое с хромированным стволом.
А Ванин отец (на свою голову) научил Ваню ездить на своем старом мотоцикле ИЖ – 49. Ваня еще до земли плохо доставал ногами. Но отец почему-то был только рад этому. Может ему хотелось, чтоб его сын побыстрее вырос, и стал взрослым.
Но как только Ваня научился ездить на мотоцикле, он уже больше с него не слазил. Летом, как только заканчивалась домашняя работа, Ваня садился на отцовский мото-цикл и носился на нем по деревне, поднимая тучи пыли. Мотоциклов в деревне в то время было еще не много, и поэтому не так сильно надоедали своей трескотней, и поднятием пыли, своим односельчанам.
Подружки у Вани еще не было, и поэтому его пассажирами были в основном его друзья.
А так как местом сбора всей молодежи в деревне был клуб, то и Ваня, сделав по деревне несколько кругов, приезжал в клуб. А когда в клубе заканчивались все меро-приятия, уезжал на мотоцикле домой.
Он мог оставить его у клуба на время просмотра фильма, и мотоцикл ни кто не тро-гал. Если кто-то захочет, Ваня и так даст прокатиться. Ни кому бы и в голову не при-шло взять мотоцикл без спроса. Хотя его можно было завести любым ключом.
В один из вечеров к Ване подошел Гришка Андрюков, и попросил прокатиться.
Гришка был на много старше Вани, и у него в деревне была слава, (первого парня на деревне). Весельчак и балагур, его все и всегда приглашали на свадьбы, на концер-ты, да и просто на вечеринки. У него был отличный музыкальный слух, за несколько минут, он подбирал на баяне мелодию к песне, стоило ее ему только напеть. Но в личной жизни ему ни как не везло, ни одна девчонка не шла за него замуж, потому что он был косой на один глаз.
Может поэтому он часто пил. И в клуб он приходил только под хмельком, иначе не интересно. А в клубе его можно было всегда видеть в курилке, возле него всегда стоя-ла группа пацанов, и почти всегда было слышно только его, он рассказывал анекдоты, какие то истории из личной жизни.
И вот в этот раз, когда у него закончился запас анекдотов, он подошел к Ване, и по-просил у него прокатиться на мотоцикле, и Ваня не смог ему отказать, хотя видел, что тот пьян.
И Гришка с места дал такого газу, что чуть ли не уехал на заднем колесе. Ване даже показалось, что Гришка переместился с переднего сидения на заднее.
Уже темнелось, и Ваня по свету фары понял, что Гришка умчался в соседнюю ули-цу, через некоторое время свет промелькнул мимо школы, и умчался в другую улицу, а из той улицы, дорога круто спускалась под гору, и как только заканчивался спуск, тут и находился клуб.
И Ваня заметил, что мотоцикл на большой скорости приближается к клубу. А потом он услышал глухой удар, пропал свет, и тишина. Ваня побежал к тому месту, где произошла авария.
Когда он подбежал то увидел, что на дороге лежит стадо коров, между ними лежит его мотоцикл, и Гришка лежал тоже среди коров, у самого вымени у одной из них.
Коровы как не странно даже не подумали пошевелиться, они так же мирно лежали и пережевывали содержимое своих желудков. Сначала Ваня подумал, что Гришка убился, потому как лежал беж всяких признаков жизни, оказалось, что он просто-напросто, спал.
Когда Ваня потряс его, он открыл глаза и удивленно спросил:
- Че надо?
Его косые глаза стали еще кривее, он смотрел на всех не понимающим взглядом. По его взгляду не возможно было понять, на кого он смотрит. Да и к тому же его лицо было покрыто толстым слоем пыли, даже во рту у него была земля. Он долго кряхтел, пытаясь встать, и встав на четвереньки, долго отплевывался грязью. Отплевавшись, он начал что-то бормотать, все собравшиеся с трудом поняли, что он матерится. Прока-чавшись в такой позе минуты три, он вдруг выдохнул и как подкошенный рухнул ли-цом прямо в коровье вымя.
Затем он повернулся, чтоб было легче дышать, и засопел как у себя дома на подушке. Корова же ни как не отреагировала на такую наглость.
Только тут разразился всеобщий смех. Кто-то предложил поднять и увезти его до-мой, но Гришкин друг Пашка решил, что трогать его не надо, проспится и сам уйдет, ночи сейчас теплые, так что не замерзнет.
У мотоцикла оказалось выдавленным стекло в фаре, остальное все было целым, по-ставить стекло на место не составило для Вани большого труда.
Ваня не как не мог понять, почему Гришка стал таким пьяным, когда он садился за руль мотоцикла, то был еще нормальным, а сейчас он совершенно ничего не понимал, то ли он где-то по дороге еще выпил, толи у него было с собой.
Примерно недели через две, к Ване подошел его друг Санька Дьяков. Последнее время их дружба как-то сошла на нет.
Пока были меньше, то везде пропадали вместе, в лесу ли на охоте, или на уборке урожая. Ваня часто бывал у них дома. Его младший брат Вовка даже учился с Ваней в одном классе до пятого класса, а там остался на второй год.
Санька из знатного рода в деревне. Его дед еще был крепким стариком, когда-то он воевал с финнами, и попал в плен, конечно, это был не такой плен, что у немцев, они могли писать письма домой, свободно передвигались по городу, но у них не было до-кументов, и поэтому они ни могли, ни куда уехать. Естественно их там кормили, но не так чтоб досыта. И поэтому все добывали себе пропитание, кто как мог.
Вместе с ним в плену были и французы, так те ходили на болото и ловили там лягушек, набрав ме-шок, приносили их в барак, и, доставая по одной, разделывали их. А потом варили их в котелках и ели.
Ваня слышал этот рассказ, от Санькиного дедушки, которого звали Трофим Игна-тич. Трофим много рассказывал про свою жизнь, но Ваня мало, что запомнил из его рассказов.
В доме Трофима был заведен интересный обычай, когда они обедали, и если кто-то из сельчан в это время заходил в гости, его обязательно сажали за стол, и возражений не принимали.
Тот же обычай был заведен и у его детей, а их у него было семеро, четыре сына и три дочери. Трофим даже в свои 76 выглядел еще крепким стариком. Его сила и здо-ровье передалось не только его детям, но внукам. Все они были не высокого роста, но коренастыми, с широкими плечами и сильными руками.
Если Санькин дед и отец были скромными и тихими, то Санька видимо по характе-ру пошел в свою мать. Его мать, была визгливой и скандальной бабенкой, да к тому же еще страшной сплетницей, она перессорила между собой пол деревни, а последние лет пять она ударилась в пьянку, ее несколько раз выгоняли с работы, а потом и вовсе не стали принимать, потому что она практически не просыхала.
Она шлялась по деревне и, зайдя в любой попавший на пути дом просила гущи от браги, чтоб опохмелиться, и если ей наливали, то она уже не уходила из этого дома пока не падала под лавку, на которой и сидела. А люди шли, потом к ней домой, и просили детей, чтоб они забрали ее.
И поэтому люди, увидев Степаниду, так ее звали, закрывали в доме дверь, чтоб она не зашла, а иначе от нее не отвязаться.
Она часто заходила и к Ваниной маме, а у нее душа слабая и не могла отказать, ко-гда та начинала (канючить). И в результате напивалась в стельку, а много ей не надо, потому как она почти не ела, а только пила.
И Санька, имея материн характер, часто лез в драку особенно с приезжими, и ко-мандировочными. Но драться он не умел, и поэтому когда дрался, то широко размахи-вал руками, и поэтому его удар скорей походил на оплеуху. Естественно такие удары не могли быть сильными, и не насоли серьезных увечий. И все его жертвы либо убе-гали, либо стояли как приговоренные. А он потом похвалялся перед Ваней:
- Ну, я ему дал пи…!
Ваня ни когда, ни чего, ни говорил ему на этот счет. Он отрицательно относился к любому насилию, а тем более, когда били слабых, и беззащитных. А Санька же в этом находил геройство.
А когда Ваня с Санькой начинали бороться, то Санька ни когда не мог осилить Ва-ню. Хотя тот был и моложе и худее Саньки. Он ни мог понять, почему у него не полу-чается, и каждый раз успокаивал себя мыслью, которую высказывал в слух:
- Ничего, в драке я тебя все равно сильней!
Он же не знал, что Ваня с Витей по выходным и вечерами занимались тренировка-ми, изучали приемы, прыгали через козла, на маты, крутились на турнике. А дома Ваня сделал самодельную боксерскую грушу, и перчатки из рабочих рукавиц, к кото-рым пришил второй слой, и набил его конским волосом. И бил эту грушу, вечерами, одновременно учась держать боксерскую стойку. Но Саньке он об этом не рассказы-вал, да и вообще ни кому не рассказывал, у них в Витей это было тайной. А тайны он умел хранить.
Старшая Санькина сестра после школы уехала жить в Свердловск, и там вышла за-муж, и после свадьбы привезла своего мужа знакомить с родителями.
Новый Санькин зять был спортсменом, толи боксером, толи просто качался, но в гости он привез с собой две пары перчаток, и гантели. Санька был страшно рад, что у него такой зять, он специально пригласил Ваню к себе, и показал Ване фотографии зятя.
На них он был изображен в спортивном зале, с накачанными мышцами и в боксер-ских перчатках.
Зятя как раз дома с сестрой не было, Санька со смаком хвастался перед Ваней какой у него зять. И показал боксерские перчатки. Настоящие перчатки Ваня увидел впер-вые в жизни, до этого он их видел только в кино.
Кроме Вани в гостях было еще трое парней, Санька надел одну пару, а другую предложил надеть своему младшему брату и, выйдя на улицу, они встали напротив, друг, друга.
Санька, широко размахнувшись, врезал своему брату по (фото). Брат не обиделся, а ответил ему тем же. На этом боксерский поединок решили закончить. Следующим на бой Санька решил предложить Ване, ему не терпелось доказать Ване что он все равно сильней его на кулаках. Ваня сначала отказывался, но Санька стал убеждать, что он сильно бить не будет.
И Ваня согласился, хотя его мучило сильное волнение, он же ни когда не бился на перчатках. Надев перчатки, он встал против Саньки, скрестив руки перед собой, и стал прыгать, как делают боксеры в кино. Санька вдруг засмеялся, и размахнулся, а Ваня присел, и кулак Саньки пролетел над головой Вани. Выпрямившись, Ваня нанес Саньке прямой и короткий удар в челюсть, Санька зашатался, его глаза стали мутны-ми, руками он обнял свою голову, и пошел в сторону крыльца, ни говоря, ни слова, он зашел в дом, а Ваня снял перчатки и отдал их Вовке. А сам ушел домой.
Сколько Санька побил пацанов, а сам получил впервые, и от кого? От своего друга, которого всегда считал слабее себя. И это было для него крахом и унижением.
После этого их дружба практически прекратилась, конечно, они разговаривали, но холодно и натянуто, в гости Ваня к Саньке больше не ходил.
У Саньки был дядя, его звали, как и Ваниного дядю, Витей, они и работали вместе, оба шоферами на фабрике. Ванин дядя был высоким стройным красавцем, а Санькин дядя был маленьким и коренастым, с недюжинной силой. На работе их звали Витя маленький и Витя большой. В детстве они вместе учились и были друзьями, иногда по-сле работы вместе выпивали в гараже. И вместе возвращались домой обнявшись.
Витя большой женился на маленькой и пухленькой девушке, а Витя маленький же-нился на худой и высокой девушке, она была почти на голову выше его. У Вити ма-ленького родились три дочери, а у Вити большого два сына.
Если Витя большой часто прикладывался к стакану, то Витя маленький был более сдержанным к алкоголю.
Как-то Витя большой выпив, почувствовал в своих жилах избыток силы. Он выта-щил на улицу двух пудовую гирю, и начал выеживаться перед прохожими. Он предла-гал проходившим мимо мужикам поднять гирю, но желающих поднимать эту тяжесть, почти не было. Тогда он сам брал гирю и демонстрировал, как надо поднимать.
В это время мимо проходил Витя маленький. Витя большой стал предлагать ему поднять гирю, а Витя маленький жеманно отказывался, и говорил, что он устал, и ему не поднять, такой вес. А Витя большой стал стыдить его, типа:
- Чего тут поднимать то?
И взяв гирю, подкинул ее вверх. Тогда Витя маленький, тяжело вздохнув, подошел к тяжеленной гире и, взяв ее одной рукой за край ручки, почти не напрягаясь, поднял к небу вверх донышком, подержав ее несколько секунд, медленно поставил на прежнее место, как будь-то, это была не гиря, а резиновый мячик. И улыбнувшись, посмот-рел на Витю большого, у которого в этот момент челюсть отвалилась на уровне пояса. Он просто ничего не мог ответить в ответ, потому что такого он еще ни когда не ви-дел.
А Витя маленький, как ни в чем небывало пошел домой.
Придя в себя после шока, Витя большой схватил гирю и стал пытаться поднять ее точно так же, но она его, почему-то не слушалась, и все время переворачивалась в воздухе, в конце концов, он выдохся и заставил Ваню и его друзей занести гирю в ог-раду. А сам разочарованный, пошел пить брагу.
К тому времени, когда Санька подошел к Ване в клубе, он уже окончил восемь классов, влюбился в свою одноклассницу, поэтому сильно повзрослел, остепенился и прекратил всякие отношения с друзьями. А больше времени проводил со своей подру-гой.
Вот и в этот раз он пришел в клуб на свидание. По нему было видно, что к свида-нию он готовился основательно. Он тщательно выгладил черные брюки, о стрелки его брюк можно было порезаться. Наглаженная белая рубашка отливала голубизной. На ногах сверкали начищенные до блеска черные туфли. За которыми он постоянно сле-дил, и как только на них попадала пыль, он доставал из кармана носовой платок и вы-тирал им попавшую на туфли пыль.
Но его подруга еще не пришла, а до кино еще было уйма времени, и поэтому Сань-ка заметно скучал. И от безделья он подошел к Ване, который сидел верхом на заглушенном мотоцикле, и разговаривал с друзьями.
- Слышь, Ванька, прокати, немного, а то я уже замаялся тут ходить.
- Садись, поехали, - и Ваня завел мотоцикл.
Чтоб далеко не уезжать, Ваня направил мотоцикл в ближайшую улицу. Доехав до конца улицы, он развернулся, потому, как дальше дорогу пересекала небольшая речка, и чтоб не замочить Саньке ноги, он развернулся.
И как только они развернулись, Санька попросил у Вани прокатиться самому на мотоцикле. И Ваня не стал долго ломаться, и уступил место за рулем Саньке.
Ваня знал, что Санька практически ездить на мотоцикле не умеет, и он сначала дал Саньке небольшой урок, что и как нужно делать. Санька внимательно выслушал, и сел за руль.
Обратный путь к клубу имел пологий, но длинный подъем.
Только Санька набрал скорость и переключился на третью передачу, как Ваня уви-дел, что на встречу по обочине дороги, шла бабушка и гнала впереди себя молодую корову, помахивая березовым веником.
Ване показалось подозрительным, как корова посмотрела на приближающийся мотоцикл.
Обычно коровы вообще не реагируют на транспорт, ни одним местом. Скорей они испугаются овода, чем мотоцикла. Но эта корова была еще слишком молода, и в ней скорей всего еще взбрыкивала молодость. И поэтому, увидев мотоцикл, она останови-лась, подняла хвост, собравшись сделать на дороге лепешку. И как только мотоцикл почти поравнялся с коровой, она неожиданно, как курица бросилась на перерез мото-циклу через дорогу. Но перебежать она ее не успела. Естественно Санька, не имея опыта вождения, вместо того чтоб нажать на тормоз, закричал:
- А-а-а-а-а!!!! - и в этот же момент мотоцикл, врезался передним колесом корове в бок. От удара корову слегка отбросило в сторону, а оба мотоциклиста свалились на дорогу.
После падения, первым, что услышал Ваня, так это трех этажный мат Саньки. Сначала он не понял от чего такое красноречие, но когда встал и повернулся лицом к Саньке, то все понял.
Верней сказать, лица у Саньки практически не было, его лицо, рубашка и брюки были залеплены, свежим еще теплым коровьим дерьмом. То, что должно было оказаться на дороге, от удара по животу коровы, оказалось на Санькином теле. Дерьмо, даже попало Саньке в рот, потому как сильно кричал при столкновении.
Проплевавшись и проколупав глаза от дерьма, Санька чуть ли не с кулаками набросился на, ни в чем не повинную бабушку:
- Су.. старая, ты, куда корову гонишь?!! Ты чё б… не видишь, что тут люди едут?!!
- А-а-а, а чё я? Телка та… - только и смогла ответить, перепуганная бабушка.
Несколько капель дерьма попало и на Ваню, но на нем была грязная рабочая одеж-да, так что Ваню это практически не задело. Но у Саньки напрочь был испорчен весь парадный прикид.
Встав после падения, Ваня стал искать взглядом корову, он испугался, что они могли повредить корову и, оглянувшись, он увидел, как корова большими прыжками убегала с места аварии. И бежала она, так, как будто, верхом на ней сидел наездник, и она пыталась его скинуть, высоко закидывая задние ноги. Убедившись, что корова цела, Ваня успокоился.
Оттащив в сторону мотоцикл, Ваня заметил, что у руля сломана одна серьга, поэтому ехать дальше было невозможно.
Они спустились к речке, там Санька снял рубашку, и пытался отстирать дерьмо, но рубашка вместо белого цвета, стала зеленой. И бросив напрасный труд, Санька пове-сил мокрую рубашку на плечо, и отправился домой, следом за ним Ваня покатил мо-тоцикл. В этот вечер свидание и танцы у Саньки отменялись. Потому как второй рубашки и брюк у него не было.