«БЛАГОПРИСТОЙНАЯ КОНТРАБАНДА»
(О китайском влиянии на формирование японской национальной
культуры на примере т. наз. «восточных единоборств»)
Держа в руках любую японскую игрушку-безделушку, незатейливую «нэцкэ» (в широком смысле – т. е. любой предмет, принятый в дар или приобретённый на островах сувенир на память о Стране Восходящего Солнца), не сомневайтесь: где-нибудь на обо-ротной стороне, в уголке, где-то сбоку, с края, внутри – словом, ненавязчиво, неброско – обязательно найдётся надпись «made in China».
Будь Фудзияма – символ Японии – рукотворной, – и проект сооружения, и техно-логия его возведения, и сам фундамент постройки, наверняка, были бы делом рук китай-цев.
Для высокомерных в своём невежестве представителей европеоидной расы харак-терно мнение, будто «все узкоглазые – на одно лицо», причём никто из них не готов при-нять того, что любой азиат может – с тем же основанием – ответить взаимностью: дескать, для нас вы, «пучеглазые», тоже все – на одно лицо. Обе нелепицы в равной мере от-вечают близорукому взгляду невежды в окуляры с националистической диоптрией.
Японцы с китайцами – совершенно разные, они не более схожи друг с другом, чем все представители монголоидной расы – между собою. Поэтому примерка японцем китайского халата, привлекшего его яркой расцветкой шёлковой парчи, побуждает его перекроить обнову на свой манер – так, что в выходящем по окончании этой затеи кимоно исходный фасон неузнаваем, и японец с гордостью провозглашает свой новый наряд – национальным достоянием Страны Восходящего Солнца.
Японцы, известное дело, беззастенчиво заимствовали в Китае всё, что могло им сгодиться, и адаптировали, сообразуясь со своим характером и образом жизни, – после чего новшество даже ими самими не только провозглашалось, но и воспринималось уже как собственно – японское национальное достояние.
Китайские хроники эпохи правления династии Мин (1368 – 1644) полны описаниями военных экспедиций, направлявшихся минским двором на борьбу с японскими пиратами, терроризировавшими юго-восточные приморские провинции.
В «Кратком описании Южного Заречья» говорится об отряде шаолиньских мона-хов под командованием Юэкуна, в 1551 году объединившемся в Нанкине с ополченцами, чтоб дать отпор японским пиратам, а в «Сборнике легенд Шанхая» описан эпизод, когда пятеро усэнов (монахов-воинов) Шаолиня, во главе с Хань Цзянем, потопили три пират-ских корабля в заливе Байшавань (в том же 1551 году). «Внутренняя история монастыря Шаолинь» содержит обширный список доблестных монахов, сражавшихся в составе отря-да Юэкуна, а в 1553 году минский двор поручил шаолиньскому монаху Чжуфану возгла-вить отряд из пятидесяти усэнов, отправившихся громить японских пиратов. Имена героев Шаолиня, отличившихся в этих приморских баталиях, увековечены в рукописи, которая так и названа: «Хроники борьбы с вако».
Пиратская политика японцев выразилась в их склонности к адаптации достижений китайской цивилизации при формировании собственной культуры, явившейся, таким об-разом, следствием присущего воинственной островной империи мародёрства. Едва ли есть предел числу возможных примеров, позволяющих обосновать далеко не всегда при-знаваемый самими японцами факт, что их исключительно самобытная культура произра-стает преимущественно из китайских корней.
В полной мере вышесказанное распространяется и на такое специфическое явле-ние как традиции воинского искусства, которые в стране самураев (властьпридержащего воинского сословия) исторически образовали ядро национальной культуры, обусловившее иные культурные формы как второстепенные.
Имеющий реальную историческую основу миф о том, что упомянутый монастырь Шаолинь в Северном Китае явился колыбелью почти всех восточных боевых искусств – тема, на сегодняшний день достаточно широко раскрытая. Так, шаолиньское происхожде-ние японского каратэ было исконно (недальновидно) признано самими японцами: в пер-воначальной транскрипции собственное название кара-тэ и переводилось как «китайская рука», и несколько школ оспаривали приоритетное право именоваться «Сёриндзи-кэмпо» – т. е. «Шаолиньский боевой стиль». (2.8).
Уже в XX веке иероглиф «кара», означавший «Китай», был заменён знаком «пустота» (с тем же звучанием): инициатором этого акта японизации каратэ был один из создателей его современной формы, Гитин Фунакоси (ещё он вычеркнул имена китайских мастеров изо всех названий ката (формальных комплексов), – и лишь затем, с благоволения престолонаследника Хирохито, впечатлённого зрелищем, устроенным для него в 1921 году в замке Сюри, посвятил себя популяризации своего детища – стиля Сёто-кан – в Японии). (6.6).
Процесс формирования каратэ – ныне известной всемирно, даже успевшей заслу-жить эпитет классической, разновидности рукопашного боя (проникшей в Японию через Окинаву, претерпевшей бесчисленные модификации, и тем не менее, сохранившей черты своего китайского прототипа, шаолиньского стиля у-шу) – представлен во множестве версий* и вполне доступен всем заинтересованным лицам.
Иначе обстоит дело с историей такой формы воинского искусства как дзю-дзютсу (чаще упоминаемого и более известного под искажённым – европеизированным – именем «джиу-джицу»), представляющего собою обширное многообразие стилей, составляющих, тем не менее, единую традицию (чьи технические особенности позволяют считать дзю-дзютсу – борьбой – в отличие от того же каратэ, преимущественно ударная техника кото-рого не позволяет применить к нему этот термин).
Не имеющее единого очага возникновения, широко распространённое на островах – от Окинавы до Хоккайдо – во множестве независимых школ, дзю-дзютсу претендует на статус исключительно японского национального явления.
Происхождение дзю-дзютсу не связано с каким-либо географическим центром, распространение его по архипелагу не обусловлено каким бы то ни было историческим прецедентом, а отдельные попытки приписать приоритет создания этой борьбы какому-нибудь легендарному мастеру – и вовсе не могут рассматриваться сколько-нибудь серьёз-но без ущерба исторической достоверности.
Вопрос аутентичности японского возникновения дзю-дзютсу (чья национальная принадлежность в его современной форме не вызывает сомнений) состоит в легитимности претензий относительно его японского происхождения. Сомнения в таковом продиктованы отнюдь не стремлением отказать японцам в способности создать собственное боевое искусство: целью данной статьи является исключительно – восстановление исторической достоверности.
Решение означенной задачи – в тематически очерченных выше пределах – не тре-бует от нас воссоздания истории дзю-дзютсу во всей её полноте: путём сопоставления сведений, содержащихся в отчасти легендарной, отчасти – исторической генеалогии тра-диционных школ (каждая из которых бережно хранит свою, до некоторой степени досто-верную родословную), автор намерен исчерпывающе аргументировать тезис, сформули-рованный во вступительной части статьи, полностью исключив любые подозрения в его акцидентности, необоснованности или тенденциозности, – не погрешив при этом против истины.
Согласно китайским источникам (7.119 – 123), в 1312 году в монастырь Шаолинь прибыл японский монах, взявший себе китайское имя Дачжи. Поступив в обучение к старшему монастырскому инструктору у-шу Хуэйвэню, Дачжи осваивал под его руково-дством не только рукопашный бой, но и навыки обращения с 18-ю видами традиционного монастырского оружия, до 1324 года. По возвращении на родину, он долгие годы обучал шаолиньскому боевому искусству деревенские отряды самообороны на севере Японии, а в дальнейшем – и регулярные войска.
Согласно тем же источникам, в 1372 году, в возрасте 22-х лет, в Шаолинь прибыл сын мастера Дачжи. Взяв себе монашеское имя Дэши, он поступил в обучение к мастеру Чуньчжо. Три года спустя, согласно первоначальной договорённости, Дэши собирался покинуть обитель, однако монахи испросили дозволения настоятеля оставить японца на длительный срок. Впоследствии, имя Дэши вошло в реестр усэнов Шаолиня эпохи Мин.
Современный шаолиньский мастер Дэцянь (мирское имя Ван Чанцин, род. 1943) в книге «Шаолинь усэн чжи» (3.7) упоминает японского монаха, взявшего себе китайское имя Чжаоюань и обучавшегося в Шаолине с 1347 по 1379 год.
Возвратясь в Японию, Чжаоюань стал одним из первых мастеров, преподававших японским аристократам кулачный бой, цигун и навыки обращения с оружием.
Из сказанного видно, что уже в эпоху правления в Китае династии Мин (XIV – XVII вв.) японские буддисты положили начало трансляции шаолиньской боевой практики в Страну Восходящего Солнца. Представляется вполне обоснованным предположение, что – как упомянутые, так и оставшиеся вне поля нашего внимания – частные случаи могли послужить основой для дальнейшего развития, уже самими японцами, импортированных монахами из Срединной империи навыков рукопашного боя и обращения с разнообразным оружием, выразившегося в виде первых стилей дзю-дзютсу.
Столетия самостоятельной практики, естественно, стёрли из памяти носителей тра-диции её первоисточник, – что не отменяет его исторического приоритета в формирова-нии традиции, приспособленной японцами к собственным ментальным и физическим ну-ждам в форме борьбы, которая и сохранилась до наших дней как дзю-дзютсу.
Коль скоро вышесказанное носит гипотетический характер, и потому не может в полной мере соответствовать требованиям, предъявляемым к аргументации, призванной исключить всякие подозрения в произвольности или тенденциозности тезиса, сформули-рованного во вступительной части статьи; автор счёл необходимым обращение к япон-ским источникам, а именно – непосредственно к генезису первых школ собственно дзю-дзютсу.
Известно, что основатель одной из первых школ, врач Акаяма Сиробеи, открыл додзё (зал для практики боевого искусства) – по возвращении из длительного путешест-вия по Китаю (где, наряду с традиционной медициной, область его интересов составили также и боевые искусства, «невиданные японцами»). Источники расходятся относительно конкретного стиля, изучение которого составило основу знаний мастера Сиробеи в этой области: в одних упоминается практика «туй-шоу» (кит. толкающие руки) – форма парной работы стиля тай-цзи-цюань ( кулак великого предела); в других – некая борьба «хакудо» (японская транскрипция, не поддающаяся идентификации аутентичного китайского прототипа). Несомненно одно: дзю-дзютсу, преподававшееся Акаямой Сиробеи, было привезено легендарным врачом из Срединной империи.
Среди имён легендарных и исторических личностей, которым собственно японская традиция приписывает статус создателей дзю-дзютсу, упоминается и китаец Чжан Юань-Бин, основавший додзё при храме Какусёдзи. По некоторым сведеньям, он обучал японцев искусству захватов и освобождения от них (кит. цинь-на), а также ввёл в своей школе практику добивания брошенного противника завершающим ударом.
Так или иначе, сами японцы не осмелятся отрицать тот факт, что ряд исторических примеров (только самые очевидные из которых приведены выше) недвусмысленно указы-вает на бесспорное китайское происхождение, по крайней мере, некоторых, наиболее ранних школ (и соответственно – стилей, в том числе – созданных учениками и последователями упомянутых в статье мастеров) дзю-дзютсу. Что и требовалось доказать.
13.03.2007. ПётрКакПётр ©
*Каждый мастер – основатель новой школы считал своим долгом предложить публике собственную интерпретацию истории каратэ. Так, перу Фунакоси принадлежат книги: «Закалка тела и духа, а также самооборона посредством каратэ» (в 1922 году получившая высокую оценку императора Хирохито), «Заветы каратэисту» и серия иллюстрированных технических пособий по каратэ, изданные в 20-е годы XX века. Не отстал от учителя и Масутатсу Ояма, основатель стиля Кёкусинкай (и блудный ученик Фунакоси): из-под его пера вышли книги с непритязательными названиями «Что такое каратэ?» (1960), «Это каратэ» (1965), «Основы каратэ» (1967) и «Каратэ: продолжение курса» (1968). См. также 4.35-61 в списке литературы.
(примечание автора).
Список литературы:
1. Долин А.А. Дальневосточные воинские искусства: миф и реальность (Сб. Вопросы на- учного атеизма, вып. 38, М. 1989, стр. 191-207)
2. Дрэгер, Донн Ф.: Современные будзюцу и будо (М. 1999.)
3. Дэцянь: Жизнеописания усэнов Шаолиня (Шаолинь усэн чжи) Пекин, 1988.
4. Стивенс, Джон: Три мастера будо, Киев, 1997.
5. Цао Цинжэнь: Уездные хроники области Нинбо (Нинбо фучжи), 1553.
6. Черняев В.Г.: Каратэ-до, Сёто-кан, Киев, 1991.
7. Сб. Шаолиньский монастырь и шаолиньский кулак (Шаолиньсы юй шаолиньцюань) Гуанчжоу, 1984.
13.03.2007. ПётрКакПётр ©