ЯПОНЦЫ ДОМА И В ГОСТЯХ
В начале 90-х годов я сам смог побеседовать с японцами, депортированными с Курил в 1947 – 1949 годах. Они приезжали для посещения своего кладбища. Это был новый период «потепления» русско-японских отношений. Японским делегациям разрешали ездить по всему острову, встречаться с нашими жителями. Регулярно в Японию ездили группы наших граждан. И нам, и японцам для этих поездок не требовалось оформлять зарубежные визы. По японским законам мы уже проживали на их территории, а японские граждане также за границу своей страны не выезжали. Российские власти сочли такую практику нормальной. Это было новое слово в отношениях двух стран. Правило выполнялось японцами со всей неукоснительностью. Когда один житель Малокурильска приобрел путевку для туристической поездки в Японию и начал оформлять документы, ему единственному из всей сахалинской группы в визе отказали. По японским законам она шикотанцу не требовалась.
Мы понимали, что Российское правительство, согласившись на безвизовые поездки, фактически признало как минимум спорный статус Южных Курил. Судя по исключительно дружественной атмосфере, в которой проводились поездки, ставилась задача изменить наше общественное мнение. В советском сознании понятия японец, он же самурай, он же захватчик исконно русских земель, были почти синонимами. Теперь дело шло чуть ли не к вечной дружбе и сотрудничеству. Интересно было бы узнать, кто так щедро финансировал эти мероприятия, оплачивал банкеты, транспорт и прочие расходы. У наших сельсоветов бюджеты были очень скромные, экономика России вообще разваливалась, скорее всего, платили японцы.
В сентябре 1993 года меня включили в группу курильчан для пятидневной поездки на Хоккайдо. Мы оплатили только стоимость проезда на российском теплоходе. Все остальные расходы взяли на себя японцы. Нас возили в прекрасных автобусах со всеми удобствами, плюшевой обивкой и хрустальными люстрами, селили в лучших гостиницах, кормили в дорогих ресторанах, устраивали банкеты. В поездку входило непременное посещение специального магазина с товарами, пригодными для эксплуатации в России. (В Японии напряжение электросети 127 вольт). Водили нас и в обычные супермаркеты. На банкете мэр города Немуро Ойя-сан всем вручил подарки – прекрасные настольные часы. Господин Оя – необычный мэр. По японским законам и территориальному делению он являлся мэром Малой Курильской гряды вместе с Шикотаном. Закончилась поездка посещением мыса Носаппу, ближайшей точки Японии к островам Малой гряды. Было пасмурно, но в специальные подзорные трубы, стоявшие по краям смотровой площадки, было отлично видны острова Танфильева и Зеленый, а западнее – остров Кунашир. В здании Архивного музея экспонировались старинные карты, фотографии поселков, храмов, отдельных семей – реликвии прошлого.
По дороге на мыс Носаппу нам, представителям России, ненавязчиво напомнили, кто мы такие. Все столбы вдоль дороги были обклеены плакатами с изображением звероподобного советского солдата-оккупанта. Переводчики деликатно пояснили, что в Японии приветствуется плюрализм мнений.
В расположенном рядом с Архивным музеем зале нас ждали японские журналисты. Что им можно было сказать об увиденном во время этой пятидневной поездки? Выразить благодарность гостеприимным хозяевам, дискутировать на тему, кто и насколько виноват, пожалеть о бедах простых людей, попавших под жернова так называемых национальных интересов двух империй? И тогда, и сейчас я думаю об этом с надеждой на здравый смысл русского и японского народов. Когда-нибудь правящие элиты поймут, что единственный путь при решении таких старых конфликтов – забыть о так называемых «национальных интересах», другими словами – интересах правящих элит, и думать об интересах людей, живущих на этой земле. Письменная история человечества – это история межнациональных, религиозных, межгосударственных бесконечных конфликтов за землю, воду, веру и т.д. Интересы отдельного человека всегда отступали на второй план. Но возможности этого человека становятся все более разрушительными, а цивилизация все более сложной и хрупкой. К чему могут привести в будущем конфликты между обществом и озлобленным индивидом, лучше не думать. Надо искать выход. К сожалению, фанатиков всегда хватало. Так что или люди научатся жить в мире и согласии, или… не научатся.
Хочу надеяться, что новое миропонимание начнется с отказа всех стран от территориальных претензий. За редчайшим исключением такие пограничные споры имеются у всех стран. Ведь карта мира перекраивалась тысячи раз. Япония прекрасно продемонстрировала миру, что успехи народа в экономическом и социальном развитии не зависят от площади страны и запасов природных ресурсов. У СССР всего этого было в избытке, что не помешало ему потерпеть полное фиаско. Возможно, сейчас в начале XXI века все эти идеи звучат как утопия. Когда атомная бомба или что-нибудь еще смертоноснее станет таким же обычным оружием, как автомат Калашникова, всем придется заново переосмыслить теорию военных игр. В новой игре победителей не будет.
Когда мы собирались возвращаться на свой теплоход, нас спросили, что запомнилось в этой поездке на Хоккайдо больше всего. Сам я и еще несколько более старых членов группы вспомнили дом престарелых в маленьком городе Сибецу. Там был мягкий пол, упав на который не набиваешь синяков. Там были палаты с уникальным реанимационным оборудованием, индивидуальные и коллективные. Но поразили нас всех ванны и бассейн с горячей минеральной водой из расположенной рядом скважины. Парализованных людей подкатывали к специальной площадке, снизу поднимались четыре стенки, затем подавалась вода. Парализованный человек мог принять ванну на своем кресле. В неглубоком бассейне был установлен рольганг. На него закатывали больного прямо на носилках. Все это отнюдь не такое уникальное оборудование. Но никто из нас не припомнил, где в нашей стране и тем более в маленьком провинциальном городке с населением 20 тысяч человек есть такое учреждение.
В том же городе Сибецу нас повели в музей лосося. На берегу небольшой реки построили здание, одна из стен которого выходила прямо в воду. Реку перед этим очистили, в нее вернулась кета и горбуша. Часть стены сделали из стекла, так что мы наблюдали за ходом рыбы на нерест прямо из музея. Рядом находился большой аквариум с множеством рыб, крабов и прочих морских обитателей. Меня встретил давний знакомый Фукузава-сан. В предыдущем году он приезжал на Шикотан и прислал мне несколько замечательных фотографий, сделанных им во время поездки. Господин Фукузава привел меня к большой карте Тихого океана, на которой был изображены пути миграции тихоокеанского лосося. Как все пути ведут в Рим, так стада лосося с необъятных просторов океана двигались к островам Курильской гряды, причем значительная их часть – к району между Хоккайдо и Шикотаном. Получалось, что контроль над водами Малой гряды – это контроль над громадными запасами ценной рыбы. Любопытная карта.
В кооперативе г. Сибецу нам показали участок по обработке кеты. Вся технология была построена почти исключительно на ручном труде. Рыбу подавали сверху на край наклонного деревянного помоста. В средней его части в небольших квадратных проемах стояли по пояс люди, сортировали рыбу и проталкивали её вниз. Там ее разделывали, мыли и солили. Отдельно обрабатывали икру. Люди работали напряженно. Многие, особенно стоявшие в помосте, выглядели крайне утомленными. На аналогичном предприятии в г. Кусиро тоже обрабатывали кету. Судя по всему, на разделке работали временные люди. Они были без спецодежды, не было и оборудованных рабочих мест. Каждый пристроился, где пришлось, кто на корточках или на небольших скамеечках, на ящиках или куске пленки. Рыбу подавали из металлических емкостей, наполненных морской водой. Здесь нам показали икорный участок. Обычная технология, только стечку икры делали в плетенных из лозы корзинах. Все работники в белых халатах и масках. В упаковочном отделении в деревянную коробку вкладывали лист белого тонкого пластика, затем икру. По электронным весам подгоняли вес до тысячи грамм и добавляли одну – две икринки. Затем заворачивали края пластика, устанавливали деревянную крышку с выжженным текстом и рисунком. Стоящий рядом работник прибивал крышку к коробке специальным пистолетом. Мы поинтересовались у переводчика, сколько стоит такая коробка в Токио и покупает ли он такую икру. Переводчик застеснялся и потом ответил: «Покупаем, но только чуть-чуть. Коробка стоит 12 тысяч иен ($120)».
В Японии все стоит дорого, но дороже всего пища и жилье. О жилье я знаю по литературным источникам и рассказам, а о пище сужу по собственным наблюдениям. В холле гостиницы «Кусиро пасифик» мы рассматривали витрины сувенирной лавки. Мне очень понравилась маленькая гравюра. Без паспарту и рамочки ее размеры составляли 12 на 20 сантиметров. Стоило это удовольствие $60. Круглый керамический сосуд высотой 25 сантиметров – более $150. Несколько кусочков вяленой горбуши (80 грамм) в вакуумной упаковке стоили $5,2. Такие же пакеты с кальмаром и минтаем - $3,6, а 50 грамм морской капусты – $3. Заметив наш интерес, переводчики деликатно посоветовали ничего не покупать – слишком дорого. В других не столь фешенебельных местах цены были ниже. В самом рядовом супермаркете г.Немуро я купил для внучки куклу Дженни за $20, а прелестную резиновую куколку со свистулькой за $5. Самая маленькая пиала стоила 1,2, а сковородка диаметром 35 сантиметров с тефлоновым покрытием – $35. В автомате банка кока-колы или кофе (200 миллилитров) стоила 1,2 , а пачка «Мальборо».- $2,2. В хозяйственном магазине самая маленькая электродрель стоила 120, а три сверла в наборе диаметром 8,9 и 10 миллиметров – $10.
Заработная плата у бюджетников в Японии отнюдь не высокая, как показалось нам тогда во время поездки. Гостившего у нас дома на Шикотане молодого учителя из Немуро мы спросили, почему он не женат. Окуда-сан ответил, что получает в месяц 28 тысяч иен (около 280 долларов). С такой зарплатой в Японии мужчины женятся только на работающих женщинах. Содержать семью на его зарплату невозможно. Хорошие заработки только в частном секторе и у больших чиновников ($500 и более). Теперь и у нас цены и зарплаты выросли до аналогичного уровня. Но в начале 90-х все эти десятки и сотни долларов казались фантастикой.
В литературе о Японии и японцах обычно говорят о местном колорите и самобытности. Распространено мнение, что у японцев ничего нельзя перенять один к одному, но только изучать себя, сравнивая с японскими обычаями и заведениями. В справедливость этого мы убедились с первого же дня поездки. Уже в вестибюле музея лосося в Сибецу нам пришлось по примеру переводчиков оставить у входа свои мокрые зонты в открытом ящике с отделениями. В ящик устанавливалось до трех десятков зонтов, никто их не охранял. Можете быть уверены, ни один зонт не пропал, но ведь кто мог знать об этом заранее…
В Сибецу мы ночевали в традиционной японской гостинице. Обувь оставили в вестибюле, переобулись в тапочки без задников типа «ни шагу назад» одного солидного размера. Из мебели в комнате только низенький столик. На нем термос, чашки и зеленый чай в коробочке. На полу маты – татами. В шкафу теплый халат – кимоно. Ванны нет, только умывальник в коридоре.
Утром я проснулся от крика, возбужденный сосед стоял у окна и дрожащей рукой показал вниз. Я ничего не увидел. Было ранее утро. (Когда у нас 6 утра, в Японии 3 ночи). На улице – ни души. Рядом с гостиницей возле небольшого дома стоял легковой автомобиль, а чуть в стороне под стеной стопка автомобильных колес. Я спросил, что стряслось. Сосед показал рукой и в волнении прошептал: «Колеса!». Эти же колеса увидели из соседней комнаты и были не меньше поражены.
У японских частных домов нет заборов. Чуть в стороне под открытым небом стоит баллон со сжиженным газом и бак с керосином или соляркой – топливом для печки. Другой менталитет, ничего не скажешь. Меня лично больше поразили с одной стороны расходы японской стороны на организацию нашей поездки, а с другой - обычный обед четырех японцев. В Немуро мы тратили последние иены в универмаге. У меня было поручение от учительницы нашей школы. Она просила привезти для ребенка аппарат для экспресс-анализа крови на сахар. Я передал просьбу руководителю встречавшей стороны господину Мураи. Поездка уже заканчивалась. В универмаге меня позвали к представителю фирмы, выпускающей этот аппарат. Он специально прилетел из Токио, чтобы передать аппарат и обучить работе с ним. За аппарат я заплатил его стоимость - 5000 иен, около 50 долларов. Во сколько он обошелся японским налогоплательщикам, можно только догадываться.
Во время разговора с представителем фирмы мне потребовались какие-то данные, которые остались в папке в автобусе. Я зашел в салон. Два водителя и две бортпроводницы сидели вместе и обедали. Они одновременно повернулись ко мне, но лица не выразили ничего: ни традиционной приветливости, ни раздражения. Я понял, что помешал им, но сам был настолько поражен увиденным, что забыл сразу извиниться. Скромный обед каждого представлял собой пластиковый поднос размером приблизительно 20 на 30 сантиметров с отделениями. В них лежал кусочек рыбы, немного каких-то водорослей, нашинкованная редька или подобный овощ и горсть риса. Бортпроводницы в наших автобусах были маленькие, по внешнему виду почти подростки. Но для водителей, крупных высоких мужчин это был не обед, а в лучшем случае легкая закуска. Честно говорю, если бы меня так кормили, я бы ноги протянул.
Об этом обеде я рассказал коллеге по работе главному инженеру проектов в институте «Гипрорыбпром» Тен Чен Дену. Он происходит из старинной интеллигентной корейской семьи и во время войны учился в японской гимназии, прекрасно говорит по-японски, хорошо знает японские и корейские обычаи. Мой рассказ господина Тэна совсем не удивил. Он вспомнил историю своего родственника, работавшего во время войны на японском заводе. Кормили их очень скудно, а для лучшего усвоения пищи заставляли жевать на счет. Если кто проглатывал еду до окончания счета, его били палкой. Кажется, до такой «заботы» о человеке никто больше в мире не додумался.
Для иллюстрации расскажу о приеме японских гостей у нас дома (см. фото). Мэр Малокурильска А.Ф.Шулятьев попросил нас с женой накормить обедом группу из 10 японцев. Шел 1993 год, снабжение стало хиреть, но мы постарались. У кого-то купили свежей свинины, поскребли по сусекам и магазинам. Гости такого изобилия явно не ожидали и поинтересовались, откуда в столь сложное для страны время такой богатый стол. Мы скромно сообщили, что хлебосольное гостеприимство – историческая традиция нашего народа. Собственно, ничего особенного на столе не было кроме нескольких бутылок шампанского, водки и коньяка. Честно говоря, мы не знали, что японцы пьют и едят. Не угадали только с компотом.
Газированных напитков тогда в продаже не было. Компот никто пить не захотел. От безысходности мы предложили простую воду из скважины – «свежую артезианскую воду». Пошла на ура. Это была не единственная проблема. Стол мы накрыли на двенадцать персон, для чего распаковали парадный сервиз, запасы столового серебра и хрусталя. Однако мест за столом для нас не хватило. Десятерых гостей сопровождали переводчица Катя Конда и корреспондент какой-то газеты – маленькая неприметная девушка. Пришлось нам срочно искать на кухне пару тарелок и примоститься на уголке стола.
Вторая проблема возникла при церемонии вручения подарков. В суматохе мы не очень обращали внимание, кто и что нам презентовал. Там были самые разные коробки и пакеты от палочек для еды до ящика с салфетками, маленькие полотенца и календари. Пришлось на ходу искать 12 подарков. Тут мы явно промахнулись. Руководитель группы господин Яродзуйя получил бутылку водки, а сидевший вторым – бутылку шампанского. Шампанское в Японии пьют раз в жизни на своей свадьбе. Очевидно, это «Вдова Клико» или «Дон Периньон», а не наше «Советское шампанское» массового разлива. Все эти тонкости выяснились много позднее во время поездки в Японию. И уже совсем нехорошо получилось с переводчицей и журналистской.
Вечером в столовой 96 завода был банкет. Мы тоже были приглашены. Перед началом на улице мимо нас прошла переводчица Катя. Вид у нее был какой-то невеселый. Мы постарались ее ободрить, но она совсем загрустила. С трудом выяснили, что после обеда у нее забрали наш презент – полулитровую баночку домашнего клубничного варенья. У второй девушки - тоже. Пришлось мне сходить домой и принести еще две банки. Это – характерный случай. Переводчица и журналистка в число гостей не входили. И тем более они – женщины. На Востоке женщина всерьез не принимается. Кстати, именно с Катей мы после этого подружились. Русский она знала превосходно. Закончила филологический факультет МГУ, год стажировалась в Ленинграде. Очень милая и скромная женщина, прекрасно эрудированная и деликатная. Катю вообще все уважали и любили. Она все знала, все понимала. Больше всего она ценила русские справочники и словари.
Из бесед на обеде у нас дома мне запомнилось высказывание старого японца, жителя Итурупа (на фото он сидит возле Кати). При депортации им практически не удалось забрать свое имущество, взяли только то, что смогли унести. Я ответил в том смысле, что Сталин был жестоким человеком, и кроме японцев были депортированы целые народы - чеченцы, ингуши, крымские татары. На этом дискуссия о депортации закончилась. Я тогда не знал, какими методами японцы избавлялись от работавших на строительстве укреплений корейцев. Слышал, что тех просто вывозили в море и топили. К сожалению, люди отличаются от животных не только творческими способностями, но и чудовищной безжалостностью к себе подобным.
Запомнилась еще одна беседа. Однажды я спросил японцев, для чего они пилили лес, совершенно непригодный для строительства. В лесах Шикотана тут и там попадались сучковатые бревна длиной около 2 метров, сложенные в небольшие штабеля. Мы ехали на автобусе к Большому перевалу по дороге на Край Света. Один из японцев показал на длинный спуск и сказал: «Мы тут катались на лыжах. А лес собирали только сухой. Это военные в самом конце пилили все без разбора». Во время этой поездки меня спросили, что теперь выращивают на Шикотане. Я перечислил, что знал, и в конце рассказал о красивых крупных нарциссах, каждую весну расцветающих в распадке, мимо которого мы проезжали. «Их посадила моя мама», - просто сказал японец. Все надолго замолчали.
Другой раз я спросил нескольких пожилых японцев, депортированных в 47 году с Курил, не хотят ли они сюда вернуться. Ответ был отрицательный. Слишком много сил было потрачено на новом месте, там выросли дети. А здесь кроме памяти о предках ничего их не держало.
Мое личное мнение, что все т.н. реваншистские требования о возврате Южных Курил есть просто элемент давления или торга в политике. Простые граждане оказываются не более чем инструментом в этой игре. Общественное мнение формируется давно известными методами. К сожалению, проще всего возбудить враждебные чувства к «чужакам» или «не нашим». Этот естественный защитный механизм достался человечеству от природы. Надеюсь, что его «эксплуатация» скоро исчерпает себя. Мир становится открытым и доступным для индивидуального общения и воздействия, а это может положить конец всяким националистическим идеям вроде «особой роли» или «естественного превосходства».
Несколько слов в заключение. При всех внешних различиях мы и японцы очень похожи друг на друга. Сближает нас схожая история. И мы, и они жили в мощных империалистических государствах с тоталитарными режимами, стремившихся к неограниченной военной экспансии на прилегающих территориях. Почти одновременно в XIX веке в наших странах произошли незавершенные буржуазные революции или реформы. Русские и японцы – любители дружеского застолья, хорошие друзья, большие ценители естественных радостей жизни. Современные японские мелодии намного ближе нашему уху, чем американские. Мы часто пели на банкетах русские и японские песни, а «Катюшу» и «Подмосковные вечера» любят и поют все японцы. Этот перечень можно продолжать и продолжать. Если бы не политика, мы бы вполне смогли вместе жить и работать.
Продолжение см.http://www.proza.ru/2011/06/08/1204